Рабочий день закончился, и коллеги, как тараканы, начали разбегаться в разные стороны. Кате не хотелось идти домой, там ее никто не ждет. В свои тридцать два года у нее не было ни мужа, ни детей, ни знакомых, ни подруг. Хотя, тремя годами раньше все это было. Была подруга Лида, и друг, за которого Катя собиралась выйти замуж. Теперь у них семья, ребенок, а она одинока.
После одной вечеринки, Катя попросила Антона проводить Лиду до дома, ей нужно было добираться на другой конец города. В это время у самой было спокойно на душе, Антон сделал ей предложение и они скоро должны пожениться. А перед самой регистрацией Лида преподнесла ей сюрприз, оказывается, она забеременела от Антона. Как, где когда, Катя задавала себе эти вопросы и не находила на них ответы. Смогли, в тот вечер он проводил ее до дому и зашел попить чайку, жажда его замучила. Антон не стал опираться, подтвердил факт их близости. И от ребенка не стал отказываться, быстро переписал заявление в ЗАГСе, и зарегистрировал свой брак с Лидой. Горько, обидно, это сейчас она так думает, а тогда, померкло небо над головой, и она окунулась в кромешную тьму. Медленно и упорно она выплывала оттуда, но за ее плечами уже не было ни жениха, ни подруги. Одна, совсем одна, со своими бедами и печалями.
Катя зашла в свой дворик, ребятня играла на детской площадке, старики стучали в домино, старушки судачили на лавочке. В стороне от них, на соседней лавочке сидела одинокая старушка, Катя и раньше ее видела. По щекам ее стекали капельки слез, которые, как бисер, блестели на солнце. Еще одна несчастная женщина, ей вдруг захотелось утешить ее, и она направилась к лавочке.
- Здравствуйте бабушка, о чем вы так горько плачете, расскажите мне и вам будет легче. Это я по себе знаю, вас кто-то обидел?
- Судьба, дочка, это она меня наказала, здесь из родни остался внук. Я издалека сюда приехала, года два назад. Привезла меня племянница, а сама возьми да помри. И смерть ее какая-то нелепая. Вы сейчас дома в нейлонах, да капронах ходите. Рукавом капронового халата она задела горящую конфорку. Капрон быстро расплавился и въелся в кожу. Сразу в больницу не пошла, решила лечиться самостоятельно. На другой день ее увезли в реанимацию и оттуда она уже не вышла. Похоронили ее, и стала я жить с внуком. Я не хотела сюда ехать, но племянница уговорила меня, она будет ухаживать за мной.
- А муж, дети, они, почему вас отпустили с насиженного места?
- Муж мой, Иван умер, а детей нам с ним Бог не дал. Похоронила я его у себя на родине, а сама оказалась здесь. В этом городе жила вся моя родня, мама, две сестры, племянники. А сейчас, кроме внука Олега никого не осталось.
Как он там, мой Иван, ходит ли кто на его могилу, а то зарастет вся. Я не скажу, что мы с ним жили, душа в душу, всякое бывало, он выпить любил, а по этому делу буйным становился.
- Если уж такой дебошир был, почему не разошлись с ним, что вас держало рядом?
- Эх, дочка, в двух словах не скажешь, тут целая история. Судьба в юношеском возрасте нас обоих наказала, на том и сошлись. В годы войны это было, мать решила уберечь Ваню от мобилизации на фронт, он слабеньким рос. Хотя к этому времени ему было шестнадцать лет, боялась, что и таких заберут. Отгородила ему в комнате рядом с печкой уголок, обложила камнем, обмазала глиной и побелила. Сверху доски накидала, да барахло старое. Если в окно видела, что к ним кто-то шел, сажала маленьких детей на лежанку, чтобы никто не догадался его там искать. Ваня безвылазно сидел там, очень редко его мать выпускала и только по ночам на волю. А все было напрасно, только к концу войны стал подходить его год призыва. Выпустила мать сына на волю, а он назад лег, привык к темноте, на свету глаза резало. Односельчанам объяснила, плутал где-то сын и вот объявился больной и немощный. Иван долго сторонился людей, был молчаливым и замкнутым. Мать возила его к врачам и ему поставили диагноз дистрофия. Работать в колхозе он не мог, так и сидел на лежанке за занавеской. А тут прослышала мать Ивана, что в соседней деревне одна девушка тоже пострадала во время войны. Решила сосватать, поехала и привезла меня к себе домой. С порога я увидела, сидящего за столом, бледного, изнеможенного человека с редкой бородкой и усами. Мне почему-то жалко стало его, я подсела к нему и начала рассказывать о себе, про него мне мать рассказала.
Тяжело было в войну, недоедали, недосыпали работая в колхозе. А тут решили отправить на на торфяник. Собрали по всей деревне шесть девчат и отправили на машине в город. Там посадили в теплушки и повезли на Север. Две недели ехали, в дороге изголодались, никто нас не кормил, свои продукты давно кончились. На какой-то станции послали меня за водой и дали помятый бидончик. Вылезла из теплушки, огляделась, недалеко колонка, но там народу, не протолкнешь. Вдалеке увидела еще одну колонку, там народу никого, Побежала туда, но на подходе на меня напала бродячая собака, тощая. Зубы оскалены, то и гляди загрызет, тоже голодная. Я что есть силы, бросилась бежать от нее, не разбирая дороги. Налетела на обходчика, он прогнал собаку и спросил, откуда я.
- С поезда, на торфяник едем, две недели в дороге.
- Поезд твой только что ушел, смотри, вон его хвост виднеется.
- Как ушел, не может быть, а я как же, куда мне теперь?
- Мой тебе совет, добирайся домой, следующий поезд в ту сторону будет не скоро, пропадешь тут. Где жила, знаешь свою область, район, село?
- В Чкаловской области, район не знаю, село Березняки, там у нас вокруг березы растут.
- Ты сейчас иди в поселок, ночь скоро, найди ночлег, а завтра приходи сюда, что-нибудь придумаем.
- Спасибо вам, - Настя заплакала и зашагала в сторону поселка. Подошла к крайней избе и постучала в окно. На крыльцо вышел мужчина, - чего тебе нужно, ходите тут, попрошайки, самим есть нечего. Иди, иди, а то сейчас милицию вызову, еще не знаю, кто ты и откуда, может быть шпионка. - Настя отскочила за дом, прижалась к нему и заплакала. Видно нигде ее не пустят на ночлег. Но тут она услышала, что кто-то вышел из дома и направился к ней. Это была хозяйка, за пазухой она что-то держала.
- На вот, поешь немного, - и сунула ей в руки кружку молокам и ломоть хлеба. Откуда будешь, хотя мне и так ясно, прошлый раз две вот таких приходили, говорят, от поезда отстали. На торфяник вас везли, так хорошо, что туда не попала. Вон моя дочь после него больная приехала, простыла там, целый день по колено в холодной воде стояла. Кашляет, все тело болит, ноги и руки ломят, выворачивают. Беги домой, а сейчас иди за мной, на сене в сарае поспишь, рядом со скотиной тепло. Утром разбужу и в путь, вон в ту сторону тебе. Но Настя не стала ждать хозяйку, лишь только задребезжал рассвет, тронулась в путь. Днем шла по бездорожью, а ночью в стогах сена ночевала. Иногда заходила в село, чтобы разжиться харчами. Мир не без добрых людей, давали, кто, что мог. А то на поле пшенички да ржи наберет и тогда жует целый день. Только через месяц добралась Настя до дома. Мать, как и Ивана, тайком держала ее дома, на печи, за занавеской. Но тайное, всегда бывает явным, как-то пришел к ним бригадир, позвал всех на работу и добавил и Настя пусть выходит, я знаю, что она дома.
Вот так свела судьба их с Иваном, плохо ли хорошо, но дожили они до старости.
- А теперь домой хочу, сейчас бы на крыльях полетела в свою сторонку, только обломаны они. Деньги от продажи моего домика племянница вложила в эту квартиру, так, что назад без них пути нет. А ты-то чего плачешь, или тебе тоже плохо живется.
- По сравнению с вами, намного лучше и тоже в двух словах не расскажешь. Может быть, проводить вас до квартиры?
- Потихоньку сама доберусь, ноги пока немного передвигаются, хотя годков много восемьдесят седьмой пошел. Но я и этому рада, счастья тебе дочка.
Катя шла к дому и плакала, ее сильно тронула судьба этой женщины. У нее, у самой есть еще время разобраться в своей жизни. А вот у этой старушки его совсем нет, осталась одна мечта, вернуться на родину. Но дороги назад у нее нет, оттого и стонет душа ее. А ей, Кате, нужно срочно пересмотреть свою жизнь, забыть все обиды и начать жизнь с чистого листа. Пора заводить семью, а самое главное успеть родить детей. Без них нет смысла в жизни, особенно в старости.