Я не пробежала и сотни метров, когда меня догнали. Тяжелое тело обрушилось на меня сзади, и я упала лицом в снег. Мне скрутили руки сзади и увели в машину.
Потом меня доставили в отделение полиции.
А дальше началось странное. Никому не было до меня никакого дела. Меня поместили в кабинет дознавателей. Никого из сотрудников там не было. За тремя пустыми письменными столами за три часа так никто и не появился. Со мной оставили одного полицейского из охраны. Он прекрасно знал, что я никуда не сбегу, поэтому уселся на диван и уставился в свой телефон.
Я бы тоже так хотела, но телефон у меня отобрали. Мне захотелось пить. Но кулера нигде не было. И я не осмеливалась попросить воды. Время текло невероятно медленно. Наконец я попросилась в туалет, и полицейский проводил меня. Там я открыла холодную воду и жадно напилась прямо из крана.
Наконец пришел дознаватель. Или следователь, я не поняла. И около трех часов длился допрос. Я рассказывала все, что видела, а он долго сидел, уткнувшись в компьютер, переспрашивал меня и, наконец, после долгого тягомотного разговора дал мне документ на подпись. Я, не глядя, подписала. Ведь не мог же он, проводя допрос в течение двух часов, написать с моих слов что-то иное. Потом я решила перечитать документ. Там было написано все, кроме того, о чем я сказала.
– Но я ведь я ничего этого не говорила! – воскликнула я.
– С ваших слов записано неверно? – уточнил следователь.
– Конечно! Я же вам все рассказала!
Следователь устало бросил бумагу в корзину и начал печатать заново.
Я чувствовала себя изможденной, усталой. Да что там, я вообще не понимала, что происходит.