1-я часть
(Интервью взял Р. Турек для comingsoon.net, июнь 2008 г.)
– Как бы вы описали «Мучениц» своими словами?
– Для начала я бы сказал, что «Мученицы» – фильм-загадка. Он начинается очень реалистично, с ужасных фактов, которые вы можете ежедневно обнаружить в газетах: полуодетая маленькая девочка найдена бродящей в одиночестве по сельской местности. Находясь в ступоре, она не может рассказать ничего о том, что с ней произошло. Французские полицейские быстро выясняют, где её держали в заключении. Но на её теле нет следов сексуального насилия, поэтому причины похищения и того, что с ней делали, остаются загадкой. Пятнадцать лет спустя ребенок превратился в красивую, но травмированную девушку. И, похоже, в результате интенсивных поисков она нашла место, где живут её мучители. Она права? Или совершенно безумна?
Я не хочу больше говорить о сюжете, поскольку фильм построен таким образом, чтобы зрители не догадались. «Мученицы» играют со множеством шаблонов, заимствованных из разных поджанров хоррора, таких как «изнасилование и месть», «призраки» и «существа», и подлинная суть происходящего раскрывается только на последних секундах фильма. Для меня это оказалось самой захватывающей частью проекта. Будучи фанатом ужасов снять фильм, который бросил бы вызов, удивил, даже мог бы сбить с толку хардкорную аудиторию фанатов хоррора, потому что я не думаю, что ужасы должны ограничиваться какими-либо стандартами, любым видом конформизма, как это зачастую случается. Это самый свободный жанр из тех, что я знаю, и поэтому я так его люблю.
– Фильм недавно был показан зрителям Каннского кинофестиваля. В сообщениях, которые дошли до нас, говорилось, что реакция была неоднозначной, вы ждали этого?
– Я не был в Каннах, поэтому не могу точно сказать [какова была реакция]. Я знаю, что некоторые люди были поражены фильмом, а другие здорово разозлились, возненавидели его. Представители меньшинств даже обвинили меня в том, что я фашист и сексист, что, на мой взгляд, является абсолютной чепухой. Мой предыдущий фильм, «Сэнт Анж», был совершенно иным – намного спокойнее и тише, поэтому зрители почувствовали, что их застали врасплох. Некоторым людям нравится, когда им бросают вызов, другим это не по душе. Но фильм уж точно никого не оставил равнодушным. Некоторые из реакций вторили моей собственной энергетике во время написания сценария и съёмок – эмоциям. Потому что для меня « Мученицы» – очень сентиментальный фильм. Это история любви с плохим концом. Некоторые люди плакали во время просмотра, и этим я горжусь больше всего. Ежедневно занимаясь на съёмочной площадке тем, что из себя на самом деле представляют «Мученицы», я чувствовал подобное настроение.
– Откуда взялась идея «Мучениц»? Одно только название подразумевает различные толкования. Ваш фильм имеет религиозные корни или это реакция на что-то конкретное?
– Если я расскажу вам больше о названии, то слишком обнажу концепцию фильма. Это бы всё испортило. Говоря образно, я бы ответил, что этот фильм – способ рассказать о тех временах, в которых мы живём. У меня есть ощущение, сродни грустному предчувствию, что наше западное урбанистическое общество исполнено отчаяния и жестокости. Словно мир приближается к своему концу, мир, который будет заменен на что-то иное. Цинизм нашей системы уничтожил всё, люди стали более изолированными и одинокими, чем когда-либо. Я не думаю, что так может продолжаться дальше, пусть даже я умру к тому моменту, когда всё действительно изменится к лучшему. Для меня ужас – способ выразить личное. Чтобы избежать иронии и интеллектуальной нищеты, куда скатилось общественное мнение. Культура «фантастического» – хороший инструмент, чтобы почувствовать себя вдали от господствующего образа мыслей и империализма СМИ. Это «контркультура», позволяющая свободно выражать то, о чём не принято говорить. Ужасы могут превратиться в акт диверсии, они могут ориентироваться на зрелую, думающую аудиторию.
– Многие из ваших коллег, что возглавляют эту революцию гипертрофированно жестокого французского кино, отзеркаливают социально-политический климат в вашей стране...
– Пятнадцать лет назад в моей стране нельзя было даже мечтать о создании фильмов ужасов и фантастических фильмов. Вся система отвергала саму идею жанровой культуры. Теперь некоторые из парней, смотревших в подростковом возрасте на видео фильмы Джона Карпентера и Джорджа Ромеро, стали продюсерами. Итак, французский рынок открылся. Очень хорошо. Мы, фанаты, годами ожидали, чтобы это произошло! Проблема сегодняшней Франции – общий климат. Опять же, некоторые люди думают, что фильмы с насилием следует убрать из кинотеатров. О влиянии скверных образов на молодёжь идет много споров и политических дискуссий. Одна и та же песня: всякий раз, когда общество ожесточается и становится несправедливым, виноваты фильмы ужасов. Это позволяет политикам избегать ответственности за то, что они, б**ь, и создали эту кошмарную социальную ситуацию. Ужасы – лишь отражение времени.
(Продолжение следует)