И не чуть не мешает сведение Бродского в программе школы к кошмарному минимуму. Все мы знаем, есть вещи настолько вечные и творчества настолько яркие, что за них не стоит беспокоится.
Оглушительные аплодисменты. Полный зал. Гул перешептываний. Иосиф на сцене. Наконец, тишина. Ожидание. Речь «Слово живое». Бродский поражает.
Ибо там, где прошло искусство, где прочитано стихотворение, они обнаруживают на месте ожидаемого согласия и единодушия — равнодушие и разноголосие.
В речи Бродский несокрушим. Он уверяет каждого из нас: нет мы ни масса, ни толпа, ни общий заменитель, к которому нужно всё вечно свести. Что-то большее, что-то важное. Люди с НЕобщим выражением лица.
Мы хотим жить без горя, хотим дать отпор политической системе, которая, к сожалению, всегда на шаг позади нас сейчас настоящих. Знают ли правители о наших бедах, отчего манипулируют общностью. Что же укажет нам путь, и как нам не запнутся? Бродский уверен, тянись к языку, поэзии и прозе. Русские классики особенно чувствовали свой народ. Вечную дождливую русскую тоску, воровство и пьянство отчаивающегося, и то же воровство и пьянство довольного и властиимущего, тягу к смирению и терпению как христианской добродетели. Классики по-настоящему знали нас прошлых, живших еще сто-двести лет назад. И они знают нас будущих. Народа, способного на подвиги. Народа, проявляющего чудеса воли.
Словесность и речь отличили нас от животных. Тогда же, наша цель как вида, как царя зверей - поэзия и литература. Древний, вечный и неизбежный для каждого язык. Язык литературы.
Иосиф протягивает руку к слушателям и читателям, отгоняя страх деспотии властителей. Всё человеческое общество на ладони у нас. Мы видим адские нескончаемые круги цивилизации, но ярче всего мы видимы выход. Быход Бродского, который оказывается очевидно простым, как всё настолько гениальное:
- Хотя бы уже по одному тому, что насущным хлебом литературы является именно человеческое разнообразие и безобразие , она, литература , оказывается надежным противоядием от каких бы то ни было — известных и будущих — попыток тотального, массового подхода к решению проблем человеческого существования.
Отныне безобразные. Вот он, непафосный лик литературы. Прекрасный язык, обличающий таких безобразных и разных нас. Нет совсем не страшно слушателю быть безобразным. Мы, наконец, скидываем рамки картинок и принятых норм. Мы не хотим быть больше тихими и смирными.
Нагие, чувствительные, сломленные. А теперь и свободные.