«Моя» половина зала взорвалась аплодисментами. А я увидела, как пляшут перед глазами разноцветные круги, почувствовала, как сжимается горло, готовясь к очередному спазму, и поняла, что надолго меня не хватит.
Волков даже не обратил внимания на мои слова.
– Все-таки мне бы хотелось услышать сведения применительно именно к заводам, аналогичным тому, которая собирается строить наша компания. Приведу лишь небольшой пример, в Норвегии подобный завод стоит в самом центре города, и никого не волнует подобное соседство. Там все знают, что при соблюдении определенных мер ферросплавное производство абсолютно безопасно. Добавлю, что ферросплавное производство как подотрасль металлургии – это, в первую очередь, самые чистые технологии, которые вообще возможны в металлургии – и в цветной, и в чёрной.
Я взглянула на Игоря Кирсанова. Он сидел в группе, приближенной к « Mras . su ». Точнее, это была группа депутатов. Горсовет и Заксобрание оккупировали несколько первых рядов. Их цепочка неотвратимо протягивалась к мэру, занявшему свое место в центре студии.
– Значит, вас интересуют сведения, относящиеся именно к ферросплавным производствам? – повторила я, – что ж, информация взята с вашего собственного сайта.
«Для производства марганцевых ферросплавов планируется установить четыре рудовосстановительные печи с оборудованием для разливки сплавов, дробления и фракционирования. Переработка образующихся шлаков предусмотрена...внимание! на ОТКРЫТОЙ площадке, прилегающей к корпусу стального литья. Дополнительно предусматривается использование установленных ранее трех малых дуговых сталеплавильных печей. Основные источники пылегазовых выбросов связаны с эксплуатацией электропечей, а также наличием мелких фракций, разливкой сплавов и дроблением шлака».
Как видим из приведенных сведений, вами планируется осуществление работ именно на открытой площадке. То есть все выбросы – на Красногорск.
Конечно же, в инвестиционном обосновании проекта строительства завода мы видим красивые заверения в том, что для очистки выбросов будет применяться самое современное оборудование.
Но мы живем в Красногорске, мы глотаем выбросы всех заводов, построенных еще в советское время. Нас уже не обмануть пустыми обещаниями! Если пересчитать бодрые отчеты в СМИ, то на красногорских заводах уже установлено такое количество очистных сооружений, что и печи ставить скоро некуда будет. Но работают они на полную мощность только на бумаге и к приезду проверок!
И не надо, бога ради, давить на нашу сознательность и патриотизм и рассказывать про федеральную значимость завода! Если он так значим – выносите его строительство в нежилые районы, подальше от людей – за 500, 1000 км, а не за 10, а рабочих возите на вахты. Что, дорого?
Это был мой последний спокойный выдох.
Я опустилась в кресло. Заметила встревоженный взгляд Юли.
Она уже открыла мою сумочку и достала оттуда ингалятор. Но пока что прятала его под столом, держа, впрочем, наготове.
– Все в порядке, – одними губами пошептала я, – не переживай.
– И ты не переживай, – тихонько ответила она, – это было прекрасно. Это победа.
Пока Виктория проводила опрос в студии, я немного пришла в себя и осознала, что выступила неплохо. Если не сказать – достойно.
Но сказать, что я устала – значило не сказать ничего. На какое-то время я вообще перестала воспринимать происходящее.