С новыми документами Алексей Неверов добрался до Москвы. Патруль на въезде обратил на него внимание — Алексей был бледен, на лбу испарина. Офицер, взяв его документы, стал внимательно к нему присматриваться. Но тут выручил пожилой старшина - фронтовик.
— Что прицепились к фронтовику? В окопах, видно, прихватило парня. Не с гулянки едем, - возмущённо сказал он офицеру.
Старший патруля ответил, что они тоже выполняют необходимое дело, но документы вернул быстрее, чем остальным — поверив в болезнь. Однако Алексею стало действительно плохо. Контузия и нервное напряжение последних дней сыграли свою роль.
— Наверное, контузия даёт себя знать, — оправдывался Алексей перед соседями по полуторке.
Тогда майор-интендант приказал водителю ехать в госпиталь. Молодой офицер - фронтовик стал симпатичен ему с первых минут, и сейчас он решил принять деятельное участие в его судьбе.
Майор Фёдор Иванович Прошкин был великолепный тыловик - доставала, имел обширные связи, но в военной части слаб и трусоват, чего, правда, крайне стыдился. Фронт для него был чем-то страшным и в то же время геройским местом, где не каждый выдюжит. Во многом благодаря стараниям Прошкина Алексей Неверов был определён в один из госпиталей.
Зачем Алексей шёл в Москву? Здесь жил и работал в Наркомате тяжёлой промышленности его родной дядя. Позже, зайдя по адресу, выяснил, что дома дяди Мити не оказалось. Соседка, сказав, что он эвакуировался с одним из заводов, адреса и места сообщить не смогла.
Поистине добрым гением для Алексея стал майор Прошкин. Он был коренным москвичом, имел отдельную квартиру. Неверов стал часто у него бывать. Они проводили время за беседами под рюмку чая. Фёдор Иванович с восхищением и затаённым страхом слушал фронтовые рассказы лейтенанта.
- Нас немцы уже на окраину города оттеснили, - распалялся Неверов, - Отстреливаемся, отходим, цепляемся за каждый дом. Тут из – за поворота выскакивает немецкий мотоцикл. Они в нас из пулемёта, мы из автоматов …
Были рассказы и про танковую атаку, про налёт мессеров …
Вскоре Алексей выписался из госпиталя. Прошкин привязался к молодому офицеру, принял близко пережитые страдания. Ещё до выписки он уговорил его остаться в Москве в его службе. Как раз освободилось подходящее место. Всю бюрократию с документами майор уладил быстро, благодаря своим связям. Возникла, было, небольшая загвоздка, да Прошкин обратился к кому надо и всё утряслось. Дивизии терялись, с документами невообразимый кавардак, немцы рвутся к Москве, а тут мелочь какая – то с бумажками у боевого офицера. Неверову везло.
Прослужив в новой должности около месяца, Алексей Неверов был откомандирован в Куйбышев.
Немцы подходили к Москве, началась блокада Ленинграда, на юге вермахт рвался к Кавказу. Удар за ударом обрушивался на Вождя народов. Перед Сталиным встал вопрос о судьбе столицы. Сумеет ли он её удержать или придётся сдавать Москву? Он часто задавал себе такой вопрос, глядя в окно на ночной город. Идеологическая сторона боролась с тактико - стратегической. Сталина одолевали сомнения. Как поступить сейчас и что делать дальше?
Когда - то он хотел быть во главе всего и всех в этом мощном государстве. Он этого достиг. У него была послушная страна, именно такое правительство, какое его устраивало, а его воля — это воля народа. Большинство тех, кто был не согласен с его линией, жестоко наказаны. Те же, кого миновали холодные объятия ГУЛАГа, пригнулись к земле и в усердной работе и службе искупают свои реальные и мнимые грехи. На пути к своему Олимпу Сталин лишился почти всех, кому мог бы доверять полностью. Одинокий «гений» упорно не хотел верить в донесения о готовящейся против Советского Союза войне. Теперь, благодаря своему сопернику – Гитлеру, он должен делать выбор, принимать решение, причём неверный ответ будет означать его конец, а этого очень не хотелось. Да, следовало жить, руководить и думать на шаг вперёд, как и подобает великому учителю. На него теперь смотрит вся страна. Но именно сейчас ему под этим строго - любящим взглядом было очень не уютно.
Смятение, бушевавшее в сердце первого человека страны Советов, словно передавалось и народу, и войскам на фронте. Сводки были неутешительные. Но большинство советских людей подавляли в своих душах сомнение и шли вперёд.
Немцы удивлялись, как почти разбитая армия, нанося огромный урон противнику, только после кровопролитных боёв сдаёт города, деревни, сёла. Героические подвиги советских солдат и офицеров вызывали необъяснимый страх и уважение у потомков тевтонских рыцарей. Немцы, наверное, пришли бы в полный ужас, если бы знали, что полуголодная страна отрывает от себя всё, работая по четырнадцать, шестнадцать, восемнадцать часов в сутки с лозунгом «Всё для фронта — всё для Победы!».
Однако у Сталина, заражённого недоверием, в это время ещё не было большой веры в свою страну и народ. Зря.
В Куйбышеве у Неверова началась новая жизнь. Алексей чётко уяснил, что у него имеется неоспоримый козырь — он фронтовик. Второе — служил в Москве. Здесь же был и майор Прошкин, который не оставлял без внимания своего подчинённого – протеже. По прибытии в новый город, Неверов получил должность выше московской и сразу же поставил себя на подобающий уровень. Когда через месяц службы в Куйбышеве один из подчинённых попытался оспорить целесообразность его приказа, он, нахмурившись, ответил ему грозным шёпотом: - Ты кого, тыловая вошь, учить вздумал? Да мы немца сдерживали, пока ты на гражданке жировал! До сих пор фашистский осколок мне ходить нормально не даёт, а то бы давно на фронт ушёл!
Младший лейтенант смешался и опустил голову. Неверов до сих пор ходил, прихрамывая, да и нашивка на гимнастёрке красноречиво говорила о ранении.
Алексей снял квартиру. Деньги у него были, связи расширились. В его доме часто собирались офицеры. Часто мужские компании разбавляли подруги его очередной сожительницы. Подчинённые, зная крутой нрав Неверова и видя отношения с начальством, старались не докучать ему служебными вопросами.
Порой, ночами, он просыпался. На него накатывали воспоминания, перед глазами вставали погибшие товарищи. Их документы вместе с деньгами Алексей закопал на развилке дорог возле деревни Забродино. Все они числились пропавшими без вести. Неверову становилось не по себе. Тогда он глушил эти приступы алкоголем. Но такие ночные покаяния происходили всё реже и реже.
Шёл 1942-й год. Неверов занимался обеспечением вновь формирующейся дивизии. С дивизионным интендантом Василием Погашевым, у Алексея сложились хорошие отношения. Направляясь в очередной раз в дивизию с документами, Неверов даже испытывал прилив хорошего настроения — Погашев был симпатичен ему за открытость и добродушие. Неверов вошёл в его кабинет, и увидев сидящего к нему спиной офицера. Погашев кивнул в ответ на приветствие и с улыбкой обратился к своему собеседнику: - Вот, знакомься...
Договорить он не успел. Офицер повернулся, тут же радостно вскочил и с криком: - Назаров, дружище! Он бросился навстречу Алексею.
Степан Пряшкин — это был он — обнял оторопевшего товарища и, повернувшись к хозяину кабинета, добавил: - Мы с ним в одном институте учились, однокурсники!
Тем временем улыбка сошла с лица Погашева, он удивлённо перелистывал свой блокнот. Тут и Пряшкин заметил напряжение Алексея и смену настроения у дивизионного интенданта.
— А перед вами, старший лейтенант Пряшкин, не Назаров, как вы его именуете, а Неверов, или я ошибаюсь, гражданин? – спросил офицер, вставая.
Когда воспоминания перешли в сон, Алексей Петрович не заметил. Он проснулся от чего-то светлого и яркого. За окном начиналось солнечное морозное утро. Серёжа Славцов, секретарь Алексея Петровича, готовил завтрак. Семенькову нравилось, когда завтраки или ужины проходили просто по - домашнему. Вот и в поезде они ходили в ресторан лишь на обед.
— Доброе утро, Алексей Петрович, — сказал Сергей. — Через час будем на месте.
Секретарь вышел. Семеньков встал, надел спортивный костюм. Умывшись, Алексей Петрович почувствовал себя в форме. Горячий рубиновый чай в стаканах, который он любил пить вприкуску с колотым сахаром, бутерброды и пирожки с яблоками заметно ободрили.
На перроне его встречала небольшая, но представительная делегация.
Высокому московскому гостю был предоставлен особняк на холме, который был построен по французскому проекту, и являлся гордостью местных сторонников партии. Встреча с членами партии области была запланирована на четырнадцать часов в большом зале ДК металлургов. В одиннадцать должно было состояться заседание партийных руководителей региона. Обсудив со своим секретарём - помощником Сергеем ряд рабочих документов, Семеньков поехал на заседание руководства, где поставил перед собравшимися чёткие задачи на предстоящих выборах в Государственную Думу. Теперь на очереди была встреча с широкими массами соратников.
Зал Дворца культуры был полон.
Политические процессы захватили и охватили почти всё население России. Ещё очень многие верили в новые демократические партии, в то, что именно они, при помощи голосов народа, выведут страну, погружающуюся в хаос, на дорогу стабильности. Немаловажным был и сам приезд известного депутата Семенькова — второго человека в партии, которая уверенно взошла на политический Олимп страны, и набирала популярность. Впоследствии кандидат от неё, мог стать и Президентом России. Поэтому интерес к его турне был большим, и в зале присутствовали представители местных и центральных СМИ. Да и сам высокий гость отличался довольно деятельным, а иногда и взрывным характером, когда вопросы касались его партии.
Семеньков, после необходимого организационного ритуала и приветствий, вышел на трибуну. Обрисовав собравшимся общий ход партийных дел, которые выглядели перспективно, Алексей Петрович чётко обозначил задачи на предстоящих выборах, подчеркнул местные резервы и указал на недоработки. Почти все присутствовавшие в зале видели его «в живую» впервые. Манера разговора высокого гостя — простая беседа с залом — была понятна и приятна. Удивляло знание местных проблем.
— Мы принимаем в партию всех желающих без проверки, - вещал Семеньков, - Но это не означает, что кто - то может примазаться и за чужими спинами пожинать лавры. Главная проверка — это работа для блага народа и для развития партии. Каждый из нас на своём рабочем месте или в быту формирует авторитет партии и доверие к ней! В зале присутствует начальник ЖЭКа номер два Коровин, в центре зала поднялась коренастая фигура. - Вот к этому господину пенсионерка Любовь Ивановна Барышевская обращалась с просьбами о ремонте своей и ещё нескольких соседних квартир, в которых проживают пенсионеры, несколько раз за последние полгода. Но отреагировать вы не удосужились! Зато в вашем кабинете находятся плакаты с партийной символикой, при этих словах Коровин побледнел. - Как после этого наши избиратели и члены партии будут относиться к нам? Захотят ли они встать в одни ряды с такими, как вы? Ещё один пример — машинист крана Заруков. Василий Заруков встал в десятом ряду. - Постоянные пьянки дома, бьёт жену, оскорбляет соседей. Энергии много — почини детские качели во дворе. Таким как вы, Заруков, в нашей партии не место. Сдайте партийный билет и покиньте зал, — жёстко закончил Семеньков.
В зале наступила полная тишина. Никто и не предполагал, что так резко и жёстко может пойти собрание. К растерявшемуся Зарукову подошли двое и, изъяв его билет, вывели из зала. Затем Алексей Петрович поднял ещё несколько человек, ограничившись замечаниями в их адрес. После этого, но более мягко, на недоработки было указано руководству местного отделения партии.
— У меня есть ещё ряд имён тех, кто не думает о нашем общем деле, - продолжил Семеньков, - С ними, дорогие друзья, чтобы не занимать вашего внимания, будем разбираться отдельно.
После того, как он закончил, зал взорвался аплодисментами. Но Алексей Петрович, успокоив собравшихся, попросил задавать вопросы...
Довольный собой, Семеньков, направился в особняк. Зал он покорил. Они смотрели на него, как на Бога. Даже пресса с восторгом внимала его речам. Так бы все работали, тогда на президентских выборах... От этой мысли даже дух захватывало. А комбинация выступления была проста. Алексей Петрович везде имел своих людей. Они не относились к руководству, их было не видно. Зато видели всё они! Он их именовал личной гвардией. Каждый из них выполнял определённый круг обязанностей. Именно такой человек собрал факты по провинившимся однопартийцам и передал его помощнику, который курировал эту деятельность. Для местных руководителей его обвинения с деталями, вроде плакатов на стенах, качелей во дворе были ощутимым ударом. Они понимали, что за их работой внимательно наблюдают и судят не только из предоставляемых наверх отчётов.
- А теперь, Серёженька, посмотрим кульминационный момент этой части турне, включай, - довольно сказал Семеньков.
Два центральных и все местные каналы рассказали о его необычном выступлении.
- Да и газеты завтра, без сомнения, распишут о том, как вы заботитесь о чистоте рядов и идеалах партии, - поддержал его настроение секретарь.
Глупцы. Весь этот спектакль был ему необходим для достижений своей главной цели. Партия, выборы были лишь средством. Его знают, как второго человека в партии. Но на самом деле он, а не общественный лидер Иван Витальевич Коротков, руководит всеми партийными процессами. Все считают их соратниками. Никто не знает, что ни одно решение не принимается без его, Семенькова, согласия. На многих ключевых постах в Москве и на местах стоят его люди. Он вспомнил первую встречу с Коротковым. Тогда Алексей Петрович дальновидно определил, что демократический ветер может высоко его поднять, ведь о нём говорили, как о человеке независимом и справедливом. Вот его политические взгляды и сошлись с идеями Короткова.
После развала Великой страны партии стали прорастать десятками на моральных развалинах народа. Следовало определить, какая из них действительно имеет перспективы. Семеньков определил и негласно вложил большую часть капитала в становление партии Короткова, который считая себя лидером, принимал это как должное. Но вскоре растущий авторитет Семенькова, его постоянная финансовая поддержка и ненавязчивая обработка в узком кругу лиц, сделали интеллигентного Ивана Витальевича зависимым от Алексея Петровича. Коротков считал его незаменимым, но втайне побаивался.
Особняк стоял на холме. Окно в зале было сделано во всю стену и с наклоном в сторону комнаты. Таким образом, в ясную погоду можно было видеть часть небосвода, усеянного звёздами, а внизу, - светящийся огнями город. Алексей Петрович восхищался этим зрелищем. Вид действительно был впечатляющим. Свет в комнате был погашен, и создавалась иллюзия единого пространства. Семеньков усмехнулся и, прервав воспоминания об отношениях с Коротковым, потянулся за чаем.
- Старею, часто стал вспоминать прошлое. Хотели меня раздавить, уничтожить? Не вышло! Я всё равно заказываю музыку, — со злорадной усмешкой прошептал Семеньков, обращаясь к тем, кто вставал на его пути.