(быль, рассказанная одним из пассажиров)
...
— Какое хамство! — и отвернулась.
— Пп.. п.. простите меня. Простите, пожалуйста, — женщина мешком повалилась на стул, ее отдельные белые руки безвольно повисли, на пол тихо сползла сумочка.
Окружающие напряжённо молчали, соорудив собой амфитеатр. Никто не шевелился. Я так разволновался, настолько заметался в сомнениях, что выколупал дырку в стопке салфеток, насорив у себя на столе. Можно было ожидать, что молодые ребята примутся подбирать рассыпанное из сумочки, помогут, но никто не двинулся. Сама мадам почему-то отвернулась, столкнув свой плащ на пол, но, вероятно, не заметила, потому что смотрела вверх, и держу пари, она дёрнула подбородком и сглотнула своим нервным способом. Во всяком случае, белокурый затылок узнаваемо двинулся в такт. Она не пошевелилась и после поставленного на стол блюда. Официант тут оказался точь в точь как по заказу. Забавно.
У меня тоже в сторонке остывала тарелка с омлетом, сладко тянуло тёплым сливочным маслом и подрумяненной корочкой. Только я весь был не тут, я был в том амфитеатре. Склонный сперва к наблюдению, и только позже к действию, да ещё и потратив время на нерешительность, я не сразу поднялся со своего места. Так уж вышло, что я, едва глянув на кричащую женщину, вновь сосредоточил внимание на приметной мадам с плащом и в неустойчивых туфлях, и вот что меня смутило опять. Едва на красавицу обрушился нежданный скандал, она на миг поменялась лицом. Только не эта ее манера почти неуловимо меняться лицом меня насторожила, нет. Несоответствие — вот что меня озадачило.
Вы, пожалуй, недоверчиво спросите, "да с чего бы, паренёк, ты такой чуткий до неуловимости на лице, не фантазёр ли ты?", потому спешу не томить и ответить. Сейчас и сам задумался впервые. Дело в следующем. Похоже мой опыт работы с бабушками во время альтернативной службы в армии помог уловить неуловимое. Ведь эти бабушки, порой в дикой беспомощности, только микро-движениями уже мало послушного лица или всего тела давали мне сигналы, молили о помощи. Иной раз чуть дёрнутся губы, а мне ясно — хочет пить. Но мы отвлеклись.
Несоответствие заметил я вот в чём. По идее, оглушённая криком, нападением на собственность в общем-то не опасного человека, мадам с плащом могла испытывать только одну эмоцию — или недоумение, или гнев. Ну, поначалу — рефлекторный испуг неожиданности. Я же увидел страх! Но не холодящий душу страх: тот страх, который убивает сильнее опасности, потому что лишает разума. Такой страх чувствуют беспечные жители перед лицом неожиданного бедствия, катастрофы, — страх смешанный с недоумением. Жар взметнувшегося огня или ледяной ветер — бьют страшно; обжигающий холод воды, дрожание земли под ногами — кидают в ступор.. — это беда.
Нет, здесь был другой страх. Этот другой страх чувствуют те, кто сам пришёл в опасность, предварительно пережив тревогу, — следствие перебора вариантов исхода. Следствие мыслей в результате обдуманных, но всё же приведших к опасному краю, шагов. Именно этот ожидаемый страх мелькнул на красивом лице. Точно так успеваем мы заметить молнию или промельк летящего камня. Я невольно узнал этот страх у владелицы плаща.
Меньше доли секунды длился намёк и исчез. Следом лицо красавицы превратилось в маску возмущения, все услышали выштампованное привычное "Какое хамство!", и лицо отвернулось. Пожалуй не особо приятно помогать сердитым людям, потому наверное никто и не кинулся собирать женские штучки по полу, но я привычный помогать в любом случае беспомощности (даже наигранном), оттолкнул всё же свою нерешительность (а может эти безделушки по меркам следствия будут считаться уликами и не нужно собирать?), оттолкнул может быть излишне беспечно и легкомысленно, но всё же решился; приблизился к очагу безобразия и вскоре увлёкся сбором.
Сумочку я поднял тогда, когда в руки не вмещались все находки, живо скинул их внутрь и далее собирал по одному предмету. Потому я не сразу узнал ещё одну неясную особенность, а только когда сунул руку в сумочку, чтобы аккуратно положить зеркальце, выскочившее из пудреницы. Вот тут я и ощутил рукой неприятную грубую ткань подкладки, такой бывает ткань на морозе — жёсткая, царапающая. Странно, подкладки обычно ласково-шёлковые — ведь для комфорта и балования женских нежных ручек. Загадка. Загадка, до которой мне пока не было дела, ведь я сновал у ножек стульев и столов под взорами присутствующих.
Кто-то подумает, что я боюсь быть на виду у публики, как все люди. Но другой, ближе и внимательнее познакомившийся со мной, предположит, что я возможно выступал на сцене не раз, потому не смущаюсь взглядов. Конечно всегда есть деликатные до щепетильности люди, кто с сочувствием решат, что я хотел скорее удалиться, ведь чем быстрее поможешь, тем меньше осудят за неловкость и медлительность. В чём-то такие люди точно правы. Хотя бывает спешить как раз не стоит, напротив, надо тщательно запомнить все предметы и даже заприметить некоторые их особенности, следы владельца — тут могут явиться неожиданные подсказки. Если кто-то подумал именно так, то оказался ближе всего к истине. Однако я спешил: скорость сбора разлетевшихся предметов нужна была для сокрытия. Сокрытия моего интереса к ним, — меня жгло от нетерпения, и руки не совсем меня слушались, их потряхивало, дрожь металась и внутри меня всего. Замечали вы, что обычные действия кто-то вдруг делает слишком быстро? Мгновенно отвечает, например. Или слишком быстро накидывает на даму пальто. Это признак сокрытия чувств.
Словно в награду за отзывчивость, меня и правда порадовала подсказка. У самой ножки стула, где сидела мадам с заплаканным пристыженным лицом я поднял смятую фольгированную обёртку, какие остаются после съеденных конфет. Этот мусор не стоило, наверное, поднимать и тем более класть в сумочку, но я в потоке установленной скорости схватил и даже кинул внутрь, хотя уже понимал, что творю чушь. Испытав лёгкий укол самоосуждения, улыбнувшись поражению случайной ловушки, я скоренько выудил мусор и, когда отошёл далеко и наклонился к укатившемуся колпачку от дорогой помады, незаметно сунул фольгу в верхний кармашек пиджака, причём пальцы ощутили через тонкую обёртку остатки карамели. Я и не догадывался ещё, чем удивит меня эта обёртка.
К окончанию сборов находок в несчастную сумочку, хотя, может и счастливую, — это как ещё посмотреть, потянуло острым волнующим ароматом кофе и горячих сливок, и вообще возобновился привычный гул большого помещения, где одни стучат приборами по тарелкам, другие беседуют, а иные умелые и одновременно — стучат и беседуют. В этом ровном гуле для моего уха выделялись, само собой, речи, касающиеся происшествия. Думаю, не я один прислушивался именно к словам потерпевшей. Некоторые обрывки фраз я запомнил, другие показались мне лишними (следствием эмоций), что-то услышать не удалось.
Из запомнившегося я тотчас составил список и живо записал его на салфетке, огибая строчками расколупанную ранее дырочку. Вот он:
— сумочку я оставила на диване
— всего пару минут была в туалете
— матрос облил меня пивом, я бы просто переоделась, но руки надо отмыть
— я всегда самое ценное ношу с собой
— вовсе не безделушка, эту брошь я везла на ежегодную выставку
— вот паспорт броши, вот ещё документы с подписями и печатями нашего музея
— я не виню, мне придётся отвечать за халатность
— да никто посторонний не знал, что я везу брошь
Хорошо, что больше нечего было запоминать, ведь по мнению знатоков, человек может запомнить от 5 до 9 пунктов, не более. Готов согласиться. Однако мы с друзьями, бывает, играем в "10 предметов", только каждый раз увеличиваем список. Недавно было уже 25. Я учусь запоминать "домами", спасибо идее нашего сторожа. Пока у меня не очень получается, но есть к чему стремиться. Ведь иметь даже маленькие цели — полезно.
(продолжение на днях, самой интересно, какие пути продиктуют мне, как их автору, неугомонные герои детектива)