Интервью не было каким-то открытием. Быков любящий только себя, и не предсказуемая Литвинова беседовали о кино так, как будто зрителей нет, поэтому на них особенно внимания никто не обращал. Мне всегда удивляло это подчеркнутое фонтанирование именами и названиями, которые не только не знают, но и не слышали большая часть аудитории (в том числе и я). Причем в этом нет чего-то от просветительства, когда людей подтягивают до своего уровня, а только снобистское: «Посмотрите, какие вы все необразованные крестьяне… Тоска на вас смотреть, да, мы и не будем…»
И, все же в этом интервью было два момента, которые меня… «взбодрили». Начну с конца. Говорили о Земфире, о ее музыке в фильме. Конечно, не могли пройти мимо «Злого человека» (песня, звучавшая в фильме, я ее успел увидеть до интервью, поэтому понимал, о чем речь). И вот этот вальяжный Быков говорит, как обычно своим сверхувнижнем тоном, расплываясь в умилении: «А какая поэзия… «Я злой человек, злой человек… Я не твой человек…» Упс… «Я – злой человек, твой человек…», поправляет его Литвинова. И в этих двух буквах бездна между Быковым и Земфирой. Между компилятором и творцом. У первого показное зло и гнилой индивидуализм. У второй благодать и смыслы.
Второй момент был про «вечное». Говорили о текстах на русском языке. Как они тяжело появляются. Или, скорее, тяжело даются их авторам. И о сакральности, определенной энергетике русских текстов. Текстов, создаваемых на этой территории, на этом языке. Обсуждения особого не было, просто обозначена тема. Но, над ней можно думать бесконечно и черпать из нее сюжеты…
