То было обычное уголовное дело. О защите меня попросил кто-то из знакомых. Что сын дальних родственников из села - солдат срочной службы - попал в беду. Рассматривалось дело в Военном суде.
Солдата обвиняли в неуставных взаимоотношениях, которые привели к смерти его сослуживца. В армии он был несколько месяцев. Когда вражда между некоторыми новобранцами еще не перешла из антипатии в симпатию, и не возникли нормальные товарищеские отношения. А, возможно, и крепкая солдатская дружба.
Обстоятельства дела: из-за неприязненных отношений потерпевший (погибший) в казарме пинком нанес удар моему клиенту, сзади, когда тот поднимался по лестнице. Мой подзащитный среагировал мгновенно: развернулся и ударил обидчика кулаком в голову. Тот упал и ... сразу умер. Удар пришелся сверху вниз. Но смерть его была странной с точки зрения медицины. У погибшего разошелся по швам свод черепа. Солдатик мой был тщедушным, как и потерпевший. Спортом не занимался, в армии только первые месяцы и еще не успел накачать мускулов.
Процесс проходил в здании воинской части, где оба служили. Удивило, что кроме малочисленных родственников моего клиента, зал был полон родни погибшего, его односельчан. Оказалось - их привезли из села на большом автобусе, причем, в основном, мужчины и довольно молодого возраста.
Шел первый день процесса и в тот же день должен был закончиться. Свидетелей немного.
Все ожидали патологоанатома. Вопросов к нему было много. Патологоанатомом оказался мужчина. Из тех, что пройдешь и не заметишь. Но стоило ему только заговорить и тут понимаешь - что стоит перед тобой специалист экстра класса . Человек, влюбленный в свою профессию. Он говорил на высоком профессиональном уровне, грамотно, компетентно отвечая на все наши вопросы. Видно было, что даже судьи попали под обаяние этого человека. Приводил примеры из собственной и мировой медицинской науки и практики. Все слушали его с огромным интересом.
Я смотрела на него, любуясь. И сожалея, что я ... не патологоанатом . Хотя умудрилась судебную медицину на 5 курсе сдать только теоретически. Смелости моей на практические занятия хватило только до того, чтобы оказаться с сокурсницей у дверей морга. Почуяв специфический запах формалина, мы с ней мгновенно ретировались. А потом врали преподавателю про не пришедший во время трамвай. Практика не была обязательной, но при сдаче зачета учитывалась. Мне же удалось выкрутиться.
Помню, в суде, слушая пожилого эксперта-бухгалтера, невольно восхищалась его знаниями, профессионализмом и сожалела, что я не специалист бухгалтер.
Как-то в гостях познакомилась с бывшей балериной, открывшей свою балетную студию в Турции. Она так интересно и увлекательно рассказывала о своей работе. Мне до слез было жаль себя, что я не балерина и не ее ученица. Хотя формами всю жизнь обладала, мягко говоря, не балетными. И по этому поводу никогда не комплексовала, в отличие от теперешних худосочных девушек. Лучшее воспоминание моего детства - это проснуться утром от аромата пирогов! Словно возвращаясь из прошлого, тем же балую и внуков. А старший Дамир труднопроизносимое «эчпочмак» (мясные треугольные беляшики) окрестил на бельгийский манер drie hoek, т. е. три угла.
Завидовала белой завистью ни красоте, ни богатству, а уму, знаниям, опыту и профессионализму. И людям, влюбленным в свою профессию.
Не забуду, как один маститый режиссер на вопрос : по какому принципу он отбирает специалистов, ответил - мне не важно какой он человек. Главное — профессионал. Все остальное не имеет значения.
Патологоанатом пояснил, что наш случай, когда от одного непрофессионального удара, расходится по швам свод черепа, редчайший в судебной медицине. Произошло это от того, что мальчик страдал рахитом в детстве, и недополучил необходимый кальций. Потому толщина костей черепа не соответствовала норме.
Даже прокурор, был вынужден согласиться с мнением специалиста. И, что редко бывает, просил суд от предъявленного умышленного убийства перейти к неосторожным тяжким телесным повреждениям, повлекшим смерть. Выступила и я со своей позицией защиты.
Солдатик сидел за мной на скамье подсудимых за невысоким ограждением.
Председательствовал Марат Султанов, отца которого я хорошо знала и очень уважала как судью и человека. О нем я писала в двух своих рассказах.
Процесс завершался, секретарь произносит фразу - «Прошу встать! Суд удаляется в совещательную комнату для вынесения приговора», как тут же, не дав никому опомниться, в ярости и негодовании толпа кидается, как мне показалось, на меня. Я тупо грохаюсь на скамейку. И... оказываюсь под грудой тел. Боковым зрением успеваю заметить как мой солдатик, поднаторевший в дворовых баталиях, умело закрывает руками голову. Толпа начинает его бить. Начальник конвоя, что- то кричит. Солдатики-конвойные, растерянно стоят, с перепугу обняв автоматы.
И тут раздается зычный голос Марата. Он буквально прыгает в центр толпы с возвышенности, на котором стоит судейский стол. «Стоять, стоять! стоять!!!» орет на киргизском, на русском и еще что-то! Бешено размахивает портфелем с уголовным делом. И... останавливает самосуд. На шум и крики вбегают солдаты. Зелень их форм заполняет зал и они цепочкой встали между толпой и нами. Потом драчунов с охраной выводили из зала.
Я спешно поправляю прическу и съехавший набок ворот рубашки. В этой вакханалии еще думаю о том, как же я выгляжу со стороны?! Да-а-а, женщина во мне умрет только вместе со мной.
Позже узнала, что односельчане еще долго стояли у входа в воинскую часть, может хотели отбить у конвоя моего солдата. Нас командование части выводило через другой выход на машине судьи. С нами захотел уехать и военный прокурор. Судья еще пошутил, ему-то чего бояться? Но прокурор решил не испытывать судьбу и поспешно плюхнулся рядом со мной на заднее сиденье авто.
Моего клиента осудили по статье, как неосторожное преступление. Что давало ему возможность при хорошем поведении, скоро оказаться дома.
Потом узнала, что соплеменники осужденного поехали в дальнее село погибшего. Сообща собрав деньги, скот, мешки с продуктами, как бы во искупление греха своего родственника, материально помогли семье погибшего.
Этот древнейший обычай кочевого народа имеет многовековую традицию и изначально был направлен на сохранение мира между родами. У киргизов нет обычая кровной мести.
Сородичи осужденного, разделяют чужое горе от утраты родного человека. Плачут вместе, молятся. Сожалеют, соболезнуют и сочувствуют. Это высшее проявление человечности и гуманности к чужому страданию, заглушает ненависть.
Людская злоба, при виде раскаяния, утешения в несчастье, милосердно отступает.
Родственников виновного обычно сопровождает священнослужитель или уважаемый старейший аксакал, И я не помню ни одного случая, чтобы таких ходоков прогнали или причинили им вред.
Процессов было много. Но этот запомнился мужественным поступком Марата. Необыкновенным обаянием специалиста. Настолько, что мне захотелось сменить профессию. И сожалеть, что никогда уже не стану таким, как он профессионалом.
А ведь история знает немало примеров: когда мальчики после фильма «Офицеры» шли в военные училища. После «Семнадцати мгновений весны» хотели стать разведчиками. А я вот - патологоанатомом. Ни больше, ни меньше.
"По запарке" я вначале ничего не почувствовала. Позже разболелась шея, я еще долго ходила скособочившись. На вопрос коллег - что со мной - решила благоразумно отмолчаться, чтобы не попасть к острякам коллегам на язык.
Ведь разнесут так.. что мало не покажется.