Адвокаты всячески избегают подобных дел о половых преступлениях. И я не составляла исключения. Но просила меня о помощи заведующая канцелярией одного из судов, моя добрая знакомая, отказать которой я не могла.
Обвиняемый, который недавно достиг совершеннолетия, находился в следственном изоляторе. Обвиняли его в развратных действиях. Мальчик характеризовался положительно. Потерпевшая оказалась несовершеннолетней, моложе его года на три. Статья непростая, отношение к ней со стороны «сидельцев» сизо очень нехорошее.
Но, как говорится, до самого греха дело не дошло. А если юридическим языком, то изнасилования не было.
Мама его произвела на меня очень приятное впечатление. Она была завучем одной из школ в пригороде. Семья полная. Положительная. Держала себя достойно. Не говорила, как обычно, что девочка была бесконтрольной, семья пьющей. Понимала, что сыну это не поможет.
Потерпевшая оказалась дочкой односельчан. Мой подзащитный вину свою признал. Каялся. Дело в плане защиты сложности не представляло.
Сердце матери, видимо, что-то чувствовало - постоянно звонила и все просила бывать у него чаще.
При одном из посещений, он меня огорошил: меня вчера ночью хотели забросить в другую камеру - чтобы там..... насиловали.
Как!? Кто!?
Дежурный по этажу, «дубак». Он меня тащил за руку, а мои сокамерники вцепились в меня и не отдали.
Кошмар! Моего клиента! Зная, что у него, наверняка, есть адвокат!? Ничего подобного в моей адвокатской практике не было. И как поступить? не имею понятия. Как говорила моя подруга-адвокат — этому в университетах не учат.
Информацию я получила уже в конце рабочего дня. Мой клиент панически боялся, что ужас той ночи может повториться.
Тут же рванула в здание администрации, к начальнику сизо, но дверь закрыта. Пятница. Конец рабочего дня.
Вышла из сизо. Грохот тюремной двери за спиной словно удар по мозгам. Я возвращаюсь тут же обратно. И буквально за несколько минут до закрытия сизо в коридоре на папке, почти на коленях пишу заявления: начальнику сизо, начальнику оперативной части, спецпрокурору ( пока для острастки). Что имею информацию - моему клиенту будет причинен физический и моральный вред, довожу до вашего сведения для принятия незамедлительных мер.
Только я вручила заявления под роспись секретарю и не успела дойти до выхода, нагоняет меня начальник оперчасти. Яростно трясет передо мной моим же заявлением ( как же! напугал!): «Хотите, чтобы я к нему охрану приставил!? И ночами караулил!?»
Возмущенная его тоном, перехожу на «ты», что мне совсем не свойственно, - «Да! И будешь лично караулить, если не уймешь своего работника! И не дай Бог с моим что случиться, я подниму на ноги всю прессу!» Последнее от собственного бешенства буквально прошипела.
Матери ничего говорить не стала.
Никто больше моего подзащитного пальцем не тронул, и до приговора он досидел спокойно.
Суд определил ему меру наказания условную. Семья решила срочно уехать в Россию. Перед отъездом мама пришла ко мне. И предложила забрать их дом себе. Сделать как дачу. Времени на продажу дома у нее не было.
Мужу сказала, он руками замахал — зачем нам чужое добро. И правда. Я отказалась.
Этот случай из адвокатской практики я приводила в качестве примера молодым адвокатам на семинарских занятиях : какую бы антипатию не испытывал адвокат к своему клиенту, но бороться за него нужно всеми доступными для защитника средствами.
Таков наш долг. Профессиональный долг адвоката.