(отрывок)
Он и она сидели рядом, но не видя друг друга. Скамейки, на которых они сидели, одиноко стояли посреди опустевшей аллеи, только окруженные опавшей листвой, время от времени заводившей хоровод. Ветер подхватывал коричнево-рыжую полу высохшую листву, смешивая ее с песком, и в медленном потоке вращал вокруг него и нее. Песок поднимался вместе с листвой, но каждая крупинка, ничем не сдерживаемая, отрывалась от общей щепотки, ее выбрасывало из листоворота и уносило в неизвестность, рассеивая по одиночке в пространстве.
Сумрак опускался на Москву. С задержкой в доли секунды на аллее веерно зажглись фонари, осветив две дорожки, идущие вперед и назад, или вправо и влево, кому как удобнее думать. Дорожки напоминали две полосы автострады, только разделенные не безжизненными холодными металлическими отбойниками, а деревянными скамейками, стоящими спинками друг к другу, каждая из которых смотрела на свою дорожку. Негласно жители и гости Столицы решили, что каждая дорожка предназначена для прогулок только в одну сторону, хотя места было достаточно и для променада в другом направлении.
Деревянные скамейки каким-то странным образом вдыхали жизнь в почти безлюдную осеннюю, окутанную первыми заморозками, аллею. Фонари светили холодным синим светом, отчего морозный воздух стал плотным и наполнился серебром. Ветер не спеша и лениво колыхал серые голые деревья, по которым как слезы, стекали грязные капли растаявших снежинок. Казалось, что деревья плачут от одиночества и холода.
Он и она сидели спиной друг к другу, смотря каждый вдаль. Каждый из них почему-то выбрал именно левую сторону скамейки, как бы оставив место для невидимого собеседника, который должен вот-вот прийти. Поверни каждый из них голову вправо, то взгляды бы их встретились, они бы увидели друг друга. Но каждый из них смотрел в другую сторону, время от времени опуская взгляд на колени, на которых закоченевшие от холода пальцы держали фотографии. По качеству фотографий было видно, что им не менее 10 лет.
Она не отрывала взгляд от изображения молодого человека лет 25, время от времени стряхивая с фото упавшие снежинки. Она пыталась вглядеться в каждую черточку его лица и представить себе как же сейчас он мог бы выглядеть. Так же ли заметен шрам над его правой бровью, как в целом изменились черты его лица. Шрам. Словно эхом отозвалась в ее сердце боль от воспоминаний всех событий за прошедшие 10 лет. Все ее сердце было изращено шрамами жизни. Гибель дочурки Насти, исчезновение любимого человека, преждевременная смерть родителей и много чего еще. 10 лет неизвестности. 10 лет незабытой любви и 10 лет поисков. Все случилось молниеносно и он как-бы растворился во вселенной, не оставив ни малейшего следа. Ни друзья, ни сослуживцы не знали куда он исчез. Но в памяти и в сердце ее он остался навсегда. 10 лет поиска, всматривания в лица, в надежде разглядеть его, запросы во всевозможные инстанции, государственные органы. 10 безрезультатных лет. Глядя, как плачут деревья, из ее глаз тоже снова медленно потекли слезы.
Он смотрел на фото, и его взгляд был прикован к изображению хохочущей девушки. Она смеялась и ее разноцветные глаза светились счастьем. Такая аномалия с цветом глаз, когда один карий, другой голубой, гетерохромия, бывает крайне редко. Эта аномалия придавала ей особый шарм, особую изюминку. Родинка слева от уголка губ придавала ей задорный и игривый вид. Девушке на фото было лет 20. С момента, как было сделано это фото, прошло 10 лет. 10 лет боли от собственной слабости, трусости. 10 лет назад он в одночасье бросил всё и всех. И, в первую очередь, ее. Бросил именно тогда, когда она больше всех и больше чем когда-либо нуждалась в нем. Тогда он не думал, чем обернется его порыв остаться на какое-то время наедине с самим собой, когда рядом нет никого из тех людей, кто знает его, кого знает он. В его памяти мелькали воспоминания последней поездки в горы, где она как ребенок карабкалась вверх на пригорки и сбегала с них вниз много раз. Лучи солнца переливались в ее развивающихся на ветру волосах так, что казалось будто она сама и есть солнце. Да она и была солнцем, его солнцем, которое согревало его жизнь, душу, сердце. 10 лет назад после гибели дочери солнце погасло в его душе и внутри у него образовалась пустота, выжженная людским холодом, бездушием, жестокостью окружающего мира и мыслью, что дочь погибла из-за него.
Холод на улице становился все сильнее. Снег с дождем усиливался и все более переходил в только снег. Огромные хлопья стали падали быстро, прибивая к земле те самые песчинки, которые пытались улететь куда-то далеко. Они оба очень замерзли. Она встала и пошла влево. Холодный свет фонарей сверкнул и отразился обратно в пустоту от наполненных слезами разноцветными карим и голубым глазами. Он встал и тоже пошел влево, а снежинки все чаще покрывали шрам на его правой бровью. Только листва продолжала кружиться вокруг скамеек.
Продолжение следует.