Тихо, тихо падал на землю снег, укрывая изящным кружевом траву и деревья, уже стемнело, в доме сверкая разноцветными огнями стояла красавица елка. Синяя Птица сидела у окна и немного грустила, она не могла точно сказать в чем причина её грусти, вроде все хорошо, все в порядке, а только щемит вдруг грудь непонятная тоска, мечта о несбывшимся, надежда на чудо. И всматриваешься до рези в глазах в ночь, прислушиваешься к тихому шороху снежинок и ждешь, а вдруг… И вот чудо свершилось. За окном по-прежнему была ночь, все так же тихо шел снег, но в темной комнате, освещенной только огнями на елке, что-то неуловимо изменилось, будто тихий шепот пробежал вдоль стен или чей-то вздох.
– Грустит наша хозяйка, – послышался голос со стороны дивана.
– Грустит… – согласились откуда-то из-за кресла.
– Может поможем, – донеслось от стола, – сказку расскажем.
– Да что мы можем, – заволновались шторы.
– Что-то да можем, – ответил стол басовитым голосом.
– Ой ты вообще молчи, – рассмеялась тюлевая занавеска, – я хоть в окно смотрю, а ты стол дубовый…
– Правильно, я еще помню как дубом был и листики свои помню, и небо, и птичек, а потом мастер дал мне вторую жизнь, помню и как ножки еще вручную вытачивал, дверцы прилаживал, резьбой украшал, я стол старинный, может современные пластмассовые штамповки ничего не знают, ничего не помнят, а меня с душой делали, душу в меня вложили, мне уже сто лет и я все помню.
– Да что ты можешь помнить, – обиделись лампочки на елке, – как тебя передвигали из угла в угол.
– Ну войну помню, натерпелся я тогда страху.
– Тебе - то что, – удивилась тюлевая занавеска,– ты же стол.
– Эх, молодежь, молодежь – проскрипел стол, – ничего то вы не понимаете, а знаете сколько нашего брата на дрова пошло, вот то-то же.
– Да уж, – поддержал стол, полотняный шкаф, – мой брат сгорел и книжная полка, такая была красавица…
– А для меня самое ужасное воспоминание, – присоединилась резная шкатулка, – когда меня похитили, замок мой взломали все вынули а меня бросили, все думала мне конец, но повезло, меня нашли, к тогдашней хозяйке вернули и представляете она мне так обрадовалась: "Мне её дед подарил, – говорит, –все о нем память". А потом, во мне письма хранили душистые, перевязанные розовой ленточкой, такие красивые, такие трогательные…
– И как же ты их прочла, – не поверила занавеска.
– Так они мне сами все рассказали, – пояснила шкатулка, – кому знать, что в них написано, как не письмам. Вот я хозяйке про них расскажу…
– Не годится, – строго сказали шторы, – не дело это чужие письма рассказывать.
– А что ты еще помнишь, – спросила звезда на елке.
Шкатулка хихикнула.
– Знаешь, самое мое удивительное воспоминание, когда со мной играла маленькая девочка, она хранила во мне цветные камушки, стеклышки, фольгу, обертки от конфет, но относилась к ним как к настоящим сокровищам, я чувствовала себя волшебным ларцом.
– Да ну, – стали ворчать елочные лампочки, – никому не интересны ваши истории, подумаешь, кто где стоял, что где лежало, или как вы со страху тряслись, сейчас еще шкаф сообщит сколько скатертей в нем хранилось.
– И не только, – обиделся шкаф, – во мне еще подарки прятали, и вообще, я еще бабушку нашей хозяйки девочкой помню.
– Точно,– подтвердил дубовый стол,– мы ведь не просто стоим, мы все видим все замечаем, уж и нет наших первых хозяев и современников не осталось, а мы о них помним, рассказать о них можем. Как они жили, какими были, и знающие люди это понимают, и чинят они нас, и в музеи ставят, и всю историю отслеживают, жалко правда, мало кто нас услышать может, а то бы мы еще много чего рассказали, да и наша судьба долгая, часто трудная, не хуже человеческой, и не только из угла в угол мы путешествуем, вон подсвечник из Индии приехал.
– Это да, – согласились шторы, – он об Индии рассказать может, но ведь хозяйка сама его привезла.
– Увы, – сказал подсвечник ,– а до этого я долго стоял в сувенирной лавке, между статуэтками слона и Будды.
– И тут облом, – закричала елочная гирлянда.
– А давайте у хозяйки и спросим о чем ей рассказать, – решил стол.
Синяя Птица встрепенулась, она давно уже с интересом слушала, этот занимательный разговор, что у каждой вещи своя история она давно знала, теперь она так же знала у каждой вещи свой характер, и она уже хотела сказать, что бы они не ссорились, и рассказали ей все. Но тут в комнате зажегся свет и мебель притихла.
– Ты еще не спишь, – послышался голос.
– Да пора ложиться, – сказала она, – спокойной ночи – добавила она шепотом прежде чем уйти.
"Интересно, – подумала Синяя Птица – а какой они запомнят меня". А еще, она знала, она услышит много удивительных историй.