— Вот бля, менты нарисовались! — насторожился водитель серебристой «десятки», стоящей на стоянке, у дороги. Рядом с ним, сидящий сосед, скучающим взглядом посмотрел в указанном направлении.
— Ааа, шакалье, – махнул рукой пассажир, — пэпээсники прохаживаются. Чача, а что ты так напрягся-то?
— Как чё? это же те ещё сучары? — повёл плечами водитель.
— Да ладно тебе, прошли те времена, когда их надо было бояться! – философски заметил приятель, – Забудь, «менты», теперь они полицейские, а полиция - это уже ближе к людям... ну и любовь к деньгам ещё никто не отменял, а от смены названия эта любовь осталась прежней, а может даже увеличилась.
— Тебе, Сократ, легко говорить, ты же у нас енженер, язык подвешен, а кто я? Так, урка в куртке.
— «Урка», что за вульгарность, нет Чача, — поднял указательный палец, Сократ, — ты сейчас не «урка», а Дмитрий Васильевич Чижов, личный водитель уважаемого депутата, и по совместительству, личный секьюрити!
— А куда же деть десять лет, которые я на нарах пропарил? – полицейские прошли мимо «десятки» не обращая внимания на машину.
— А их никуда не надо девать, ты должен принять прошлое! То - была репрессия власти и подавление личности, но ты не был сломлен!
— Ха, «репрессия», откуда ты такие слова умные берёшь?
— Все здесь Чача, – похлопал по своей лысой голове, Сократ, – она же создана не только, чтобы ей кирпичи ломали.
— Всё это конечно хорошо, «репрессия» там, «власть», ну не знаю, если конечно проломить башку лоху и есть «репрессия», то тогда - конечно! – глупо моргнул Чача.
— Вот и молодец! – театральным голосом плохого актера заговорил Сократ, – и я горжусь, что моя судьба тесно переплелась со столь великим борцом с деспотизмом, ты просто Чегевара наших дней!
— Да ладно тебе Сократ, – с сарказмом Чача был не знаком, и поэтому покраснел от слов напарника. — Скажешь тоже, а кто такой Чегевара?
Неожиданно заиграла композиция Чайковского, и со вздохом, Сократ вытащил из кармана айфон, проведя пальцем по приему.
— Слушаю, Игорь Борисович! – на глазах Сократ преобразился в заискивающую личность, на блестящем затылке проступили капельки пота, — да!.. Пообедали… да, Чача тут… понял, через десять минут будем на месте.
На глупом лице Чачи застыл вопрос, квадратная челюсть выпирала вперед, оголяя золотые зубы.
— Ну и рожа у тебя Шарапов! – настроение у Сократа пропало, – заводи колымагу, пообедали!
— Сократ, ты за языком то следи, и на поворотах притормаживай! – обиделся Чача, поворачивая ключ зажигания.
Серебристая «десятка», отражая, как зеркало, солнечные лучи, быстро проехала пару улиц, ловко маневрируя между машинами. Перед закрытым шлагбаумом резко остановилась. Подошедший охранник глянул на номера машины и передние сиденья, после чего преподнес рацию ко рту. Шлагбаум бесшумно поднялся, пропуская машину. «Десятка» уверенно въехала на закрытую территорию Мэрии города и остановилась возле шеренги припаркованных госмашин. Из «ваза» вышли Чача с Сократом, как братья похожие друг на друга, с абсолютно лысыми головами. Их безупречные костюмы и налакированные туфли не скрывали их бандитское прошлое. Холодные глаза, вальяжные манеры, и крепкие и накаченные фигуры навеивали страх у обычных людей. Чача быстро пересел в черную Волгу, а Сократ, сняв зеркальные очки с глаз, скрылся за парадными дверями здания.
Через какое-то время из Мэрии вышел Сократ, за ним следовал толстячок, одетый в белоснежный костюм, подчёркивающий его необъятную массу. Волга, вырулив из шеренги транспортных средств работников администрации, остановилась напротив идущей пары. Сократ услужливо открыл заднюю дверцу, пропуская в салон запыхавшегося «пупса».
— Ф-у-у, Жара! – выдохнул толстопуз и приподнял ворот костюма, пропуская побольше воздуха к телу. Сидящие на передних сиденьях, Сократ с Чачей, легонько переглянулись, скрывая усмешки. Не замечая взглядов своих подчинённых, толстяк продолжил веселым тоном: — Как настроение, мужики?
— Да нормально, Игорь Борисович, – ответил настороженно Сократ.
— Отлично, шеф! – бойко подхватил Чача.
— Это хорошо, — выговорил Игорь Борисович, откусывая миниатюрными кусачками кончик гигантской сигары, – сейчас Чача езжай в Металлургический район, работенка есть небольшая.
— А как же заседание? – неуверенно напомнил Сократ.
— Ничего дорогой, они там и без меня «позаседают», – отмахнулся толстяк, зачмокивая сигару, в попытках прикурить её бензиновой зажигалкой, с брилиантиком на корпусе.
— Игорь Борисович, но ведь ещё на прошлой неделе Глава хай поднял по поводу…
— Слушай, Сократик! – выпученные глаза еще больше округлились, а красное лицо шефа покрылось бисером пота, от все-таки с таким трудом прикуренной сигары, — ты конечно, молодец, но может ты не будешь мне указывать что делать? Не забывайся, мне надо платить деньги тебе, ему, — ткнул сигарой в сторону напряженного Чачи, выруливающего на трассу, — другим оболтусам да холуям. И чтобы вас всех не обидеть, мне надо достать эти поганые бумажки. А на те деревянные, что я получаю за мандат, вы бы все оказались на улице и громили бы свои грёбанные ларьки или что там вы громили? Ты бы, лично, сидел в своём «Полете» паяя эти жалкие часики за зарплату…
— Извини, Борисыч, – пристыжено пробормотал Сократ, на старой работе он не хотел оказаться, тем более, что и завод уже был давно развален, – ты конечно прав!
— Не ты, а вы! – мягко выговорил шеф, с наслаждением затягиваясь ароматным кубинским дымом. Хороший табак всегда успокаивал нервы Игоря Борисовича.
— Вы, Игорь Борисович! – поправился сдавленно, сквозь зубы, Сократ.
— Вот так-то вот Сократик! Баланс - прежде всего! – блаженно откинулся Игорь Борисович, выпуская в салон туманную завесу, — обожаю…
Чача с преувеличенным вниманием следил за дорогой, изредка бросая настороженные взгляды, через зеркало заднего вида, на боса. Из-за наступившей тишины, из динамиков, более ярко проступила играющая музыка. «Русское радио» выдавала свои нетленки про уси пуси любовь-морковь, вперемежку с навязчивой рекламой. После очередной шутки Фоменко, неожиданно загоготал Игорь Борисович, заставив дёрнуться напряженных Сократа и Чачу.
— Ну, Коля, ну малорик! – вытирая глаза от проступивших слез, то ли от смеха, то ли едкого дыма, восцарившего в салоне, выдал Игорь Борисович, — тиха украинская ночь, ха-ха-ха, а сало надо перепрятать, уха-ха. ну разве не гений этот малый? Вот же засранец, а ведь в том году он у нас был, помнишь, Сократ?
— Точно, был, Игорь Борисович, – заулыбался Сократ, радуясь спаду наэлектризованной обстановки.
— Я его ещё в «Малахит» повёз после банкета, – вступил в общее воспоминание Чача, скаля свои золотые коронки, – вот нажрался он, кто бы мог подумать, что они тоже люди. Все кричал: «Газы, газы»… горячка наверно начиналась.
— Это что, ты бы видел, какие коры он мочил на банкете, эхх! – вздохнул многозначительно Игорь Борисович, вспомнив с болью тот ужасный день, — ну и выдумщик же он!
— Шеф, куда щас? – спросил Чача, притормаживая на красный свет светофора, они уже были на подъезде к району Металлургов.
— Так, Дима! – перешел на имя шеф, – к кинотеатру «Россия» едь, в парке встреча кой какая назначена.
— Что за встреча? — осторожно спросил Сократ, боясь очередного срыва шефа, — может пацанам звякнуть, мало ли что?
— Сократ, дорогой мой, ну в самом деле, может ещё взвод пулеметчиков позовем? Вы у меня-то на что? – заулыбался Игорь Петрович, стряхивая пепел с сигары под ноги, — поверь, там без заварушки всё обойдётся, почти законно…
— Понял, Игорь Борисович! Ээх, всё же нагоняй завтра получим на «планёрке», от Главы! — осмелел опять Сократ, ожидая очередного срыва от шефа.
— Ааа, ну и получим, делов-то на копейку! – задумчиво, и на удивление спокойно, сказал толстяк, выкидывая на четверть выкуренную сигару в окно.
* * * *
Тот ужасный день…
…Фоменко просто «вёл» маленький концертик из двух московских певцов, для элиты города, посвящённый Дню города в закрытом ресторане. Ведь элита была городская, а значит и День города был для них. Пока жители напивались в многотысячной толпе на площади под «фанеру» приглашённых артистов, небожители наслаждались своим праздником, на бюджетные деньги налогоплательщиков.
После завершения программы одного певца, Фоменко, дабы потянуть время для подготовки второго артиста, затеял небольшой конкурс и вызвал трёх смельчаков из зала на миниатюрную сцену ресторана. Смельчаки упорно сидели на своих местах, поедая деликатесы, но после грозного взгляда Главы на подчинённых, герои нашлись. Среди них оказался и Игорь Борисович, потея от неприятного предчувствия.
Конкурс был простой, на большом экране шел текст караоке известных песен, а пьяные смельчаки пели в микрофон. Обычный конкурс, при котором зрители выступали в качестве судей, и по громкости сорванных аплодисментов выбирался победитель. Солировали, не попадая в ноты, все же не гении эстрады. Игорь Борисович пел последним, свою любимую «рюмку водку на столе», так же, невпопад, и не в ноту. Весь промокший и раскрасневшийся, Игорь Борисович допел, и облегчённо опустив руки с микрофоном, поклонился. И вот тогда-то это и произошло! Громко, со смачным выхлопом, прозвучал громкий пук, усиленный техникой. Что это было за звук, никто не сомневался. В зале сначала возникла недоумевающая тишина, после чего все сорвались на истерический смех, даже всегда серьёзный Глава, вытирал слёзы платком.
— Команда газы дана для всех! – вбежал на сцену Фоменко, – Ну вы тут морите, друзья, после такого удачного выступления как же выступать следующему артисту? Аплодисменты нашим смельчакам! Сейчас разберёмся кто из наших героев победил...
Весь сконфуженный и красный от стыда, Игорь Борисович растворился в дальних столах, где было меньше света, ловя усмешки присутствующих. Злополучный конкурс был выигран при подавляющем большинстве словленных аплодисментов…
