Ссылка для цитирования: Новопашин С.А. Вызов постгуманизма и предельные основания бытия человека // PIVOVAROV-READINGS II: Религия. Человек. Цифровизация: процессы дифференциации и синтеза знания : сборник статей второй научно-практической конференции с международным участием, 29–30 октября 2021 г., Екатеринбург / УрФУ им. Первого Президента России Б. Н. Ельцина. – Екатеринбург: Деловая книга, 2022. – 286 с. – С.31-34. УДК 101 Науч. спец.: 5.7.1
Аннотация. Транс- и постгуманизм в лице его потенциальных гипотетических носителей («транслюдей», «постлюдей») требуют философского осмысления, поскольку касается эволюции человека, его адаптации к нечеловеческой по своей сути цифровой техносфере, а в итоге – не только биологического выживания вида Homo sapiens, которое возможно лишь при наличии смысла существования (реализуемого через эволюцию духовную), но сохранения в нем «человеческого», сохранения его онтологических оснований. Автор считает, что основная проблема, связанная с вызовом транс- и постгуманизма, заключается в необходимости осмысления предельных оснований бытия человека. Объектом исследования выступает человек, взятый в совокупности в предельных основаниях своего бытия, своего развития, в предельном измерении своего эволюционного развития.
Предметом исследования является способность человека в своих социокультурных интенциях преодолеть или не преодолеть кризис; в первом случае следует дальнейшее развитие человека, во втором – его развитие как постчеловека.
Ключевые слова: трансгуманизм, постгуманизм, трансчеловек, постчеловек, постобщество, сверхчеловек, не-человек, дивидуум, дивидуация, transhuman, posthuman, overhuman, inhuman, zoe.
Происходящая на наших глазах трансформация общества в его социальном, социокультурном, экономическом, политическом, правовом и иных аспектах становится реальностью, и неизбежно приводит к изменению онтологического статуса человека, а в пределе – к его «стиранию» как личности, как носителя сознания, к лишению его субъектности.
Новопашин С.А. Вызов постгуманизма и предельные основания бытия человек (статья):
Скорость, с которой инсталлируется «новый дивный мир», заставляет задуматься, насколько человек, попавший в среду тотального контроля «нетократов», насильственной заботы государства, подмены знания информацией, а вопрошания – запросами в поисковиках, останется Человеком. С ним сопрягается вопрос: а сам человек готов им оставаться? Готов отстаивать свою свободу воли? Или он, согласно прозрениям родоначальника западной софиологии Якоба Бёме XVI-XVII вв., уже обрел «муравьиный лик» и отринул Бога?
Пандемия Covid-19, использованная как триггер для запуска этой инсталляции, обнажила планы и методы «архитекторов» «дивного мира» в отношении человечества в целом, и Человека, как носителя субъектности, как обладателя «точки нетождества» энтропийной природе бытия, в частности.
Деинсталляция либерализма, а значит и его ценностей, с возвращением основного пакета акций глобального «акционерного общества» Традиционалистскому клубу для 9/10 населения планеты чревато изъятием у них как прав и свобод, так и собственности. Идол либерализма теперь за ненадобностью выброшен, а ненавистное аристократии и иерофантам третье и четвёртое сословия будут возвращены на те уровни пирамиды, где они находились до Французской революции 1789 года. Данный тренд уже проявился в постхристианской Европе в контексте событий 2020-21 гг., и он будет реализован.
В онтологическом же аспекте человеку грозит его дивидуация (делимость), пародирующая (в понимании Рене Генона) дивидуацию «человека античного», не имеющего «Я», не знающего религий Откровения. С той лишь разницей, что дивидуумы технократической цифровой эпохи предполагают распыление «Я» по нейросетям, а сознание как таковое дробится на субсознания, находящиеся под неусыпным контролем алгоритмов цифрового паноптикума, совокупно имитирующих волю «олимпийских богов».
Индексация блоков и уровней знания и жесткий контроль над доступом к этим уровням окончательно возвращает того, кто еще недавно звучал гордо, в рабство – без имени и собственности, без «формирующей формы» (forma formanta), без прав и свободы выбора. Протяженность (как ее понимал Рене Декарт) наконец-то восторжествует, стирая точку «сопротивления», которая центрировала эту протяженность, лишая ее бесконечности и ограничивала её самим фактом своего cogito ergo sum.
Здесь мы понимаем Декарта сквозь призму «Новой теологии» Гейдара Джемаля, согласно которой «мы свидетельствуем потому, что мы не тождественны тому, что мы свидетельствуем» [8, с. 231-232], и cogito ergo sum суть то, что радикально отличает «точку» от «протяженности», и мало того, прерывает, центрирует эту протяженность, тем самым ограничивая её бесконечность, ставя ей предел.
Так, в момент познания возникает субъект, имеющий к объекту (бытию) лишь то отношение, что он – не-объект. Это и роднит Всевышнего, как абсолютного Субъекта, нетождественного бытию (Объекту), с Человеком (Адамом), который, благодаря частице Рух`лла («Святого духа», араб.) также не тождественен бытию. «Ибо нет на Земле ничего столь схожего с Богом, как человек, – утверждал в Iвеке от Р.Х. Филон Александрийский. – Однако не следует искать этого сходства в телесных очертаниях, ибо Бог не человекообразен, и человеческое тело не богоподобно. Образом Божиим назван человек из-за ума – руководителя души…» [12, с. 30].
В силу конфликта протяженность стремится стереть точку, лишить субъектности того, кто посмел противопоставить себя всесильному Року, Зервану, колесу Дхармы, убедить носителя точки нетождественности бытию, что «ты есть то» (tat twam asi, санскр.), на чем и стоят «естественные религии», не знающие Откровения. Отсюда и категорическая демонизация дхармизмом всей линии Библейских пророков: «Адам, Ной, Авраам и пять других, обладающих тамасом, – Моисей, Иисус, Одетый в Белое, Мухаммад и Махди – из касты асуров-нагов» – говорится, в частности в «Строфе I.154 из «Сокращённой тантры Калачакры»», со ссылкой на работы гарвардского буддолога и тибетолога Александра Берзина [3].
Так и воззрения современных неоплатоников космистов, гностиков, деятелей разных эзотерико-экуменических направлений в рамках движения New Age основываются на эпифеноменальном статусе сознания, на его тождестве бытию, на возможности «растворить» (solve) свое «Я» в потоке протяженности («растворенности» – т.е. Абсолюте). Сегодня это уже возможно без «духовных» усилий – достаточно произвести апргейд своих телесных и/или когнитивных способностей посредством новых технологий. Не лишним напомнить, что один из идеологов транс- и постгуманизма Макс Мор, создатель т.н. «экстропианской философии» [11, с.61], пришел в науку из оккультного в своей основе движения «Новая эпоха» (New Age).
Оказывается, для того, чтобы существовать, и существовать комфортно, не обязательно обладать способностью cogitare, достаточно быть «подключенным», то есть иметь свое цифровое «Я», отраженное в соцсетях.
Уже сегодня человек, по сути, превращается в продолжение Объекта, в бездушный «отросток бытия», в селфи-палку для обезличенной ризомы, смотрящей на саму себя, имитирующей интерес к конкретному отростку. Человек лишается forma formanta(«внутреннего знания», как его понимали Иоанн Дунс Скот и Николай Кузанский) и становится потребителем forma informanta (внешнего потока информации). Человек уже приобретает черты трансчеловека, некоего переходного существа, чьи поступки и рефлексия определяется канонами «новой нормальности», где нет места идеалам гуманизма, ценностям Нагорной проповеди, где нет места логике, мышлению, где уже нет потребности читать книги и уметь владеть письмом.
Монизм в итоге обращается к традиционной метафизике дхармических религий и платонизма, игнорируя границы субъектности человека, сливая её с «объективной реальностью» бытия. В своей крайней форме физикализма монизм отказывает сознанию на его категорическую нетождественность бытию, что влечет за собой отказ как от богоцентричности, так и от антропоцентричности, провозглашая устами Рози Брайдотти, что мир является «эко-софским, и, мы скажем гордо, zoe-центричным» [Брайдотти 2021: 372]. Под Zoe Брайдотти понимает «нечеловеческую, витальную сила Жизни» [4, с.118], или как динамическую, самоорганизующуюся структуру жизни – как «человеческую и нечеловеческую разумную материю» [4, с.120].
Впрочем, еще в 1990-х годах яркий представитель т.н. «Московской школы новой метафизики» Евгений Головин подверг критическом анализу «партеногенетический» характер женской рациональности, «разумность природы», которая обесценивает мужское начало («сперматический эйдос»)», самозарождая «сыновей Матери». Тем самым Головин предупредительно развенчал тезисы Брайдотти о «генеративной витальности» [4, с.118], указывая на децентрализованный характер «сыновей Матери», которые суть – дивидуумы, части «целого», лишенные субъектности, когда «жизнь от живого человека отделена» [7, с.270].
Спустя более двух тысяч лет дивидуация вновь заявляет о себе – теперь на языке информационной эпохи, на языке дигитализма. Человек, «преодолевший себя» в сторону упрощения и снятия «барьеров человечности», становится актуальным героем художественных произведений.
Так, анализируя художественную литературу и кинематограф за последние полсотни лет, хорватский филолог Жива Бенчич отмечает радикальную смену «кодов любви», постгуманистический пафос которых направлен от человека к киборгу: «тема влюбленности человека в андроида не редкость» [2].
Видится, что с гуманистических, и с теологических позиций постхьюман (posthuman) предстает воинствующим новым язычником, мнящим себя сверхчеловеком. Еще немного, и он станет живым богом, за-человеком (метагомом, — на языке Аркадия и Бориса Стругацких), произведя апгрейд своего биологического тела, генетического материала и когнитивных возможностей. Варианты апгрейда уже имеются.
Однако, как мы отмечали ранее в своих работах, к такому существу, гордо дефинируемому как posthuman, или даже overhuman [19, с. 29-42; 17, с 1-4], правомерней применить определение inhuman как отсылающее к не-человеческому [11, с. 65-66].
Не случайно, ряд авторов, не без опасений считает, что являя чудеса нечеловеческого в силу технологического и/или медико-генетического совершенства, постлюди неизбежно станут стимулом для новой сегрегации, теперь уже по межвидовому принципу.
В свою очередь, это грозит войной на выживание, – по мнению Джорджа Аннаса, Эндрью Аннаса и их коллег по Школе права Бостонского университета: «Новый вид, или «постчеловек», скорее всего, будет рассматривать старых «нормальных» людей как низших, даже дикарей, пригодных для рабства или резни. Нормалы, с другой стороны, могут рассматривать постлюдей как угрозу и, если они могут, могут нанести превентивный удар, убивая постлюдей, прежде чем они сами будут убиты или порабощены ими» [14, с.162]. С ними солидарен и С.Б. Переслегин[1], подводящий к предельному умозаключению, что победителей в такой войне быть не может.
Однако же, прогнозируя подобное, человек выдает себя с головой. Человек и человечество напуганы. Да, у вида Homo sapiens (или у той его части, которая не сможет или не захочет произвести апгрейд), есть реальные шансы уступить нишу разума эволюционно более прогрессивному существу. Не убедительны здесь и кажущиеся оптимистическими манифесты «экстропианского философа» Макса Мора, который тоже выдает свои сугубо человеческие страхи, ратуя за победу над смертью, как неубедительны и ура-трансгуманические лозунги участников проекта «Россия 2045»[2].
Тревога будущего подкрепляется не требующей сомнений авторитарной повесткой, задаваемой интересантами «нового дивного мира» с их заведомо нереализуемой (и антинаучной) технологической сингулярностью и репрессивными мерами в отношении тех, кто не разделяет их технофашистского оптимизма.
При этом, констатируя движения в сторону того, что уже называется постугуманизмом, мы не можем пока с точностью определить это понятие. Возможно, что плотские утехи с андроидами, подобно героям романа Виктора Пелевина «SNUFF» (2011) уже являют собой нечто пост-человеческое. Заметим однако, что изначальная фиксация и акцентуация на сугубо зоологической стороне отношений данного «постчеловека» и находящегося в его собственности андроида, вызывает у «отсталого» хомо сапиенса с его «архаичными ценностями» далеко не священный трепет перед подобным «постчеловеком». Не вызывают его и виртуальные «подвиги» героев таких произведений Пелевина, как «Любовь к трем цукербринам» (2014), «iPhuck 10» (2017), «Transhumanism Inc.» (2021).
В свою очередь, хорватский философ Жарко Паич в книге «Постчеловеческое состояние: конец человека и возможности другой истории» отмечает, что под постгуманизмом может пониматься как состояние, так и процесс, но скорее – «утопический проект по достижению того, что полностью превосходит человека в духовном и биологическом устройстве его существования» [18, с.84].
Но это не хорошо и не плохо, поскольку, по мнению Паича, постгуманизм – это «новая парадигма науки, философии и искусства», «пытающаяся понять с радикальной эволюционистской и диалектической позиции, что конец человека одновременно есть условие возможности новой интерпретации совокупной истории» [18, с. 85]. В словах хорватского философа есть резон. Ведь ранее уже отмечалось, что уже в античной мифологии финал истории человечества не завиден [ 11, с.64-65].
Человек, согласно одной из античных версий – творение сиблингов титанов Прометея и Эпиметея, и Зевс вознамерился извести его род как нежизнеспособный. Хотя Зевс подозревает, что именно человек придет на смену олимпийцам как актор бытия, подобно тому, как олимпийцы-титаниды в свое время лишили власти самих титанов. Но и человечество, согласно Гесиоду, ожидает тот же финал, и оно неизбежно уступит авансцену другому актору.
Гесиод умолкает там, где хочется спросить: кто следующий? В строках с 176 по 181 поэмы «Труды и дни» [6, с.54] Гесиод акцентирует лишь деяния людей в последнюю эру – «железный век» (соотносимый с Кали-югой в учении о космических циклах ведийской традиции), где показывает картину духовного упадка человечества и регресса при внешне комфортном существовании. Человек, как актор бытия, не вечен – пытается сказать Гесиод, как не вечно и представление о человеке как «венце творения/эволюции» или «мере всех вещей».
Теоретик литературы Ихаб Хассан в 1977 году заявлял, что «человеческий лик — включая человеческое желание и все его внешние проявления — мог бы радикально измениться, для чего его потребуется подвергнуть ревизии» [ 16, с. 843]. При этом Хассан возвестил о рождении новой, постгуманистической культуры, поскольку «пять веков гуманизма приближаются к концу и гуманизм превращается в нечто, что мы за неимением лучшего имени вынуждены назвать постгуманизмом» [16, с. 843]. Но не слишком ли дерзок Человек в своем стремлении к технологическому расширению и не приведет ли «трансгуманизация» к буквальному концу Человека? — ставит правомерный вопрос Хассан.
Добавим, что еще задолго до Хассана, Фуко и Джулиана Хаксли с его неологизмом от 1903 года «трансгуманизм», русские космисты заявили не только о преодолении земного притяжения, но о преодолении Человека как телесного, земного существа, дав начало и космической программе СССР, и созданию «человека нового типа». Не зря в своей новой книге Мишель Эльчанинофф «Ленин шагает по Луне. Безумная история русских космистов и трансгуманистов»[3] убеждает читателя в том, что провозвестниками идей иммортализма и трансгуманизма были Николай Федоров, Константин Циолковский, Александр Богданов (Малиновский), Владимир Вернадский и другие русские философы и ученые.
Говорит о преемственности трансгуманизма от идей русских космистов и Александров И.Ю., отмечая, что уже позднее, в 1980-1990 гг., «новая открытость России всему миру во многом была связана с «новым мышлением», «ноосферой», надеждами на то, что человечество будет следовать строгим требованиям «экологического императива» [1, с. 7].
Но может быть, Человеку и должно преодолеть свою онтологическую стабильность? Может быть она — всего лишь следствие того, что Человек цепляется за свои ценности, считая их единственно верными?
Возможно, прав Мишель Фуко [13], указывая, что смена эпистемологических систем как исторических познавательных схем неизбежна, и это приведет к концу Человека как детища эпохи Просвещения и гуманизма. Собственно, век XXI уже явил нам правоту Фуко, и постмодерн привел нас не только к «новой нормальности», но и – к постнауке, и постобществу, которое ожидаемо должно вмещать в себя неких постлюдей. Отличительным признаком которых является отмеченная ранее дивидуация. Так, по определению Дугина А.Г.: «Основное отличие постобщества от глобального общества состоит в том, что происходит переход от индивидуальной идентификации к дивидуальной и на первый план выходит постчеловеческий горизонт в своих различных воплощениях» [9, с. 365].
С радикально-трансгуманистической позиции Донны Харауэй даже биополитика Мишеля Фуко — всего лишь «вялое предчувствие политики киборгов» [ 15,с.151]. Хомо сапиенс, считает основоположница киберфеминизма, к концу XX века уже онтологически не являлся Человеком; люди уже «стали химерами, теократизированными и сфабрикованными гибридами машины и организма; короче говоря, мы киборги. Киборг – это наша онтология; это дает нам нашу политику» [15, с.151].
И если Харауэй писала «Манифест киборгов»[4] в 1980 х годах, когда еще подобные эссе могли восприниматься как фантастика, то сегодня «киборги уже стучатся в двери», а «эра постчеловека настолько приближена к нашему все еще человеческому миру, что, возможно, пора, – как считает Климова С.М., – создавать гражданскую оппозицию, высказать всеобщую, а не только исследовательскую озабоченность происходящим» [10, с.7].
Как мы отмечали в ранних работах, «перспектива стать постчеловеком рассматривается как закономерное следствие удешевления услуг, развития робототехники и роботизации, нанотехнологий и появления нанофабрик и наноассемблеров, а также «интеллектуального апгрейда каждого человека» [5, с.9].
Для нейтрализации или смягчения этих тенденций, считает Климова, необходимо «расчеловечить» технологии (заметим, что о последствиях «очеловечивания» технологий предупреждал еще полвека назад Станислав Лемм в «Сумме технологии»): «очеловечить экономику», тем самым вернуть людям ценности «их собственного «Я». Иначе не за горами реализация самых страшных антиутопий в самых неблагоприятных для человека технологических и евгенических условиях и перспективах» [15, с. 7].
Условия же эти, и перспективы всё более приобретают эсхатологические мотивы, за которыми проступает контур Даджала / Антихриста, предшествованием которого видится постчеловек в своей теологически интерпретируемой негативной ипостаси как «не-человек» (Inhuman).
Литература
1. Александров И.Ю. Русский космизм и трансгуманизм. Вестник СПбГИК, 2020, № 4 (45). – с.6-10.
2. Бенчич Ж. К вопросу о конце человека: постчеловек в любви // Новое литературное обозрение, 2019, №5 (No. 159). [Электронный ресурс]. URL: https://www.nlobooks.ru/magazines/novoe_literaturnoe_obozrenie/159_nlo_5_2019/article/21560/ (Дата обращения: 05.10.2021).
3. Берзин А. Пророки неиндийских захватчиков в Калачакре // Study Buddhism by Berzin Archives. [Электронный ресурс]. URL: https://studybuddhism.com/ru/prodvinutyy-uroven/vadzhrayana/kalachakra-prodvinutyy-uroven/proroki-neindiyskih-zahvatchikov-v-kalachakre(Дата обращения: 05.10.20212).
4. Брайдотти Р. Постчеловек. – М.: Издательство Института Гайдара. 2021. – 408 с.
5. Гагарин А.С., Новопашин С.А. Экзистенциальные аспекты концепции постчеловека //Вестн. Омск. гос. пед. ун-та. Гуманитарные исследования, 2020, – № 2 (27). – С. 9–14.
6. Гесиод. Труды и дни // Эллинские поэты VIII-III вв.до н.э. Эпос. Элегия. Ямбы. Мелика / Отв.ред.– М.Л. Гаспаров, – М.: Науч.-изд. центр «Ладомир», 1999. – 515 с. («Античная классика»).
7. Головин Е. Приближение к Снежной королеве. – М.: Арктогея-Центр: 2003. – 480 с.
8. Джемаль Г.Д. Новая теология / избранные лекции / Гейдар Джемаль. — М.: Эксмо, 2020. — 512 с.
9. Дугин А.Г. Этносоциология. — М.: Академический Проект, 2011. — 634 с.
10. Климова С.М. Предисловие // Концепции постчеловека в философии и технонауке: материалы V Международной научной школы для молодежи (Белгород, 19-23 мая 2016 года) / под ред. С.М. Климовой, А.Д. Майданского. – Белгород: ИД «Белгород» НИУ «БелГУ», 2016. − 245 с.
11. Новопашин С.А. К критике экстропианского «Постчеловека» // Главные характеристики современного этапа развития мировой науки: материалы международной научно-практической конференции (24 декабря 2020г., Санкт-Петербург), отв. ред. Зарайский А.А. – Издательство ЦПМ «Академия Бизнеса», Саратов 2020. – 78 с., с.60-67.
12. Филон Александрийский. Об устроении мира / Чаша Гермеса: Гуманистическая мысль эпохи Возрождения и герметическая традиция. — М.: Юристъ, 1996. — 336 с.
13. Фуко М. Слова и вещи: Археология гуманитарных наук / Пер. с фр. Н.С. Автономовой. М.: Прогресс, 1977. – 406 с.
14. Annas, George & Andrews, Lori & Isasi, Rosario. (2002). Protecting the Endangered Human: Toward an International Treaty Prohibiting Cloning and Inheritable Alterations. American Journal of Law and Medicine, 28 (2&3). – P.151-178.
15. Haraway, Donna. "A Cyborg Manifesto: Science, Technology, and Socialist- Feminism in the Late Twentieth Century," in Simians, Cyborgs and Women: The Reinvention of Nature (New York; Routledge, 1991). – P.149-181.
16. Hassan I. Prometheus as Performer: Toward a Posthumanist Culture? // The Georgia Review. 1977. Vol. 31. № 4. – P. 830- 850.
17. More M. The Overhuman in the Transhuman // Journal of Evolution and Technology. 2010. Vol. 21. Issue 1, P. 1-4. [Электронный ресурс]. URL: http://jetpress.org/more.htm (Дата обращения: 03.10.2021).
18. Paić Z. Posthumano stanje: Kraj čovjeka i mogućnosti druge povijesti. Zagreb : Litteris, 2011. – 476 с.
Sorgner, S. L. Nietzsche, the overhuman, and transhumanism. Journal of Evolution and Technology, 20 (1), 2009. – P. 29-42. [Электронный ресурс]. URL: https://jetpress.org/v20/sorgner.htm (Дата обращения: 04.10.2022)
[1] Переслегин С.Б. Биороботы против язычников. Вероятный сценарий будущего (27.08.2017). [Электронный ресурс] URL: https://www.youtube.com/watch?v=GBrR7btUWBc&t=57s (дата обращения 05.10.2021).
[2] «Россия 2045». [Электронный ресурс]. URL: http://2045.ru/ (дата обращения 05.10.2021).
[3] Lénine a marché sur la lune. La folle histoire des cosmistes et transhumanistes russes, Solin/Actes Sud, 2022.
[4] «Манифест киборгов: наука, технология и социалистический феминизм 1980-х» (1985)