Тут, на Алтае, какие-то чудеса творятся — короче, ходила я и желала страстно шкуру оленя. Чтобы кисы сшить — чулки такие из меха. Нет, не из камуса (шкурки с ножек) — я пока не искусный скорняк, чтобы зря такой ценный мех переводить. Просто шкуру, чтобы потренироваться. Может что получится — не для нарты, так для дома. Вот на меня какой-то шкуропад и случился. В хорошем, не городском, смысле слов, разумеется, шкуропад.
Значит, купила я три шкуры марала. Марал — это такой благородный олень, который обитает и у нас в Республике. Яки, верблюды, пятнистые кони и маралы — это всё наша фауна. В маральнике. Свободный промысел запрещён. Проехали они ко мне с юга аж под 200 км. Рулонами. Собак распугали. Тортик и так снегоходу не доверяет, а тут я на нём привезла запах такой. Последний метр маламут подходил к снегоходу настороженно, подергивая шубой, с недоверием втягивая запах бензина, зверя и замороженной крови. Закинула шкуру на плечо — Торт дёру в выгульник. Глаза круглые. Фыркает. Норд за оградой волнуется. Бьёт лапами и уфкает.
⠀
Научиться расходиться с миром в маленьком домике рядом со свежей тушей или шкурой зверя — для них новый опыт. Принципиально новый опыт для любой городской собаки. Особенно, не пастушка и служебника. Впервые они столкнулись с ним этим летом. Мимо говядины или баранины парни бегают, как два раздолбая — ай, давай подуроплясим, Татуля, всё равно угостит. А к этим запахам учатся привыкать.
⠀
Они будят в них голос предков— первых северных собак. Тех, что охотились вместе с человеком. Тех, что тащили тушу вместе с человеком. Тех, что делили кровяное мясо вместе с человеком. Они встают над «добычей», низко опускают головы и начинают гортанно рычать. Как амба — бархатно-хищно. Охраняют друг от друга. В поиске поддержки и одобрения подглядывают на меня. Я чичкаю и разгоняю этот чукотско-эскимосский цирк — «хэх, рычать тут могу только я». Цирк послушно разбегается, зыркая из тени в жёлтое пятно фонаря.
⠀
Закинула дрова в печь. Положила шкуры в прохладный угол. Пусть мягонько оттают. Пацаны ходят мимо, шубой шевелят. На цыпочках. Фыркни в этот момент, и если они не сцепятся, то разлетятся, как горох. Кто куда.
⠀
Норд на мою кровать. Торт — под неё. А потом будут осторожно выглядывать. Марал пахнет как настоящий таёжный зверь. Этот запах будоражит и меня. Что говорить про моих аборигенов. Мы все звери.
⠀
К медвежьей или волчьей шкуре они и вовсе не подойдут. Они их даже выделанные боятся. Чувствуют запах настоящего врага. Медведям собаки, как конфетки, они ими лакомятся. Волки их рвут. Собаки всё это знают. Знают голосом своей собачьей породы. Сторонятся. Иногда, я думаю, мне в тайге без пацанов безопаснее. Поэтому хожу далеко по тайге только зимой, когда все спят или отходят по-дальше.
⠀
В печи затрещали дрова. По кухне растёкся этот характерный сладко-едкий запах таёжного дома: дым в перемешку со свежим чаем и оттаивающими шкурами. В развёрнутом виде они заняли почти весь пол кухни. Я сижу пью чай и не могу решить — мездрить их сразу или в начале засолить. Или вообще сойкам отдать — пусть выскребают мясо и жир сами. Прошлый раз я выделывала шкуры козла, засоленные летом, и мездра отходила широкими пластами. Вместо 2 дней, я провозилась минут 40. Научилась? Или просто лучше в начале посолить?
⠀
В конце XIX века на Алтае, как и во всей Сибири, чуть не было утеряно поголовье марала… ради пантов и «лутая» (недозревший плод оленёнка) для нужд китайского рынка. Охотились все — коренное население, староверы, пограничные казаки, зверопромышленники, крестьяне. В это же время появились и первые, в русской традиции, мараловодческие «хозяйства». По инициативе охотников — бухтарминских старообрядцев. Всего на большом Алтае к 1897 году существовало 477 маральников и мараловодов, содержащих поголовье около 3000 голов. Случалось, что заведя одного бычка, семья вставала на ноги…
⠀
… продолжая этот вечный бег. Бег человека за оленем. Из глубин веков. Прямиком на бархатно-чёрный небосклон, где мерцает Орион — по приданиям тюрков Алтая — три маралушки, убегающие от охотника. Снимаю с полки пачки соли — примерно, 400 гр на 1 кг шкуры. Крупные кристаллы, как звезды, падают на поверхность, испещрённую тонкими сосудами. Подсушу немного. Всё равно мне до весны некуда спешить.
⠀
Куда спешить в мире, где порядок известен — утром марал принесёт на рогах солнце. А коли опять наступим тьма, большой белый олень, разобьёт её копытами. Говорят, так уже было, в начале времён, когда Ульгень Хан творил землю и немножко зазевался. Говорят, марал раньше много где жил. Говорят, раньше больше одного марала за раз охотник не добывал, чтобы хозяина местности не гневить. Говорят, первыми в наших местах его приручили тубалары — небольшой тюркский народ живущий на севере Республики. Как раз в наших местах. Искусные охотники. Дети черновой тайги.
⠀
Следующей шкурой займусь завтра.
Замездрить все три в один день я не смогу. Тяжело.