...Она была потрясена, разбита, деморализована полностью: до такого неслыханного предательства не могла додуматься даже она. Чтобы... чтобы... врач...
…Анна горько плакала, целыми днями лежала, отвернувшись к стене, совершенно не представляя своей дальнейшей участи. Конечно, она могла бы отказаться от услуг этого так низко павшего доктора, сделать публичное заявление, разоблачить его. Евгения Петровича, изгнав с позором, лишили бы врачебной практики, возможности выступать на любимых им медицинских симпозиумах и семинарах, перестали бы приглашать и принимать в солидных, с репутацией, клиниках и институтах. Но... Но что же дальше?.. Уже испытав бессилие современной медицины, бездарность озабоченных только собственным обогащением врачей, она плакала, понимая, что именно Яблочков был ее единственной реальной надеждой…
…Евгений Петрович изрядно струхнул. Он срочно «заболел», несколько дней не появлялся в клинике, затаился, выжидал. Когда же способность мыслить и рассуждать вернулась к нему окончательно, он как-то совершенно явственно обнаружил, что, по большому счету, ничем и не рискует. Скорее, наоборот. Во-первых, озабоченная своим горем Анна никогда не пойдет на то, чтобы лишиться его помощи. А, во-вторых, она, как никогда сильно желая исцелиться, будет теперь делать все, что он прикажет...
…Евгений Петрович остановился перед зеркалом, осмотрел свое отражение, остался доволен и им, и своей новой, очень удачной идеей. Главное сейчас не переборщить...
…Он явился к Анне под вечер, когда отделение, уже опустев от начальников и посетителей, укладывалось спать, разбрелось по палатам.
...Она не ответила на его приветствие, опустила глаза, обреченно уставилась мимо его штиблетов в угол комнаты. Евгений Петрович кашлянул, проверяя голос, взял стул, уселся напротив, скромно сложил на коленях ладони. Они помолчали.
- Я знаю, что ты обо мне сейчас думаешь, Анна. Конечно, повод так думать у тебя есть. По-другому, не зная всех этих сложных, связанных с тобой обстоятельств, ты думать и не можешь. Я и сам, признаться, без содрогания не могу вспоминать о той безобразной сцене, о том, что мне из-за тебя пришлось тогда пережить...
Аннушка вздрогнула. Такой наглости она не ожидала.
- Так это... это, оказывается, вы из-за меня?!! - Она не закончила, задохнулась слезами и обидой.
Оскорбление, нанесенное ей врачом, которому она так верила, невозможность высказать ему все, что она о нем думала, потому что он мог обидеться, уйти, отказаться лечить ее, накатив горькой волной, закапали из глаз мутными слезами. Анна тихо плакала, как никогда остро ощущая свое одиночество, горе и безысходность.
- Плач, плач, Анна... У тебя, к несчастью, уже есть к этому гораздо больший повод, чем вся эта безобразная история... - Евгений Петрович вздохнул, встал, втянул голову в плечи, прошелся по комнате.
Анна, дрожа и всхлипывая, уставилась в него, не понимая, о чем это он.
- Нам нужно поговорить. Серьезно. Я понимаю, как тяжело тебе будет это слышать... Но у меня, увы, нет другого выхода. Собери все свое мужество...
- Вы... вы... - Анна похолодела, сжалась в комок. - Вы уходите?!
- Да. То есть нет... Нет, конечно... - Евгений Петрович торопливо поправился. - Куда мне уходить?.. Но... Я больше не могу помогать тебе.
- Почему?! Вы обиделись?!
- Не говори ерунды. За что я, врач, могу обидеться?..
- Тогда я не понимаю... Меня... мне что же... Разве все кончено?! Разве мне больше нельзя помочь?! Но ведь я стала чувствовать себя гораздо лучше! Или... или... это уже конец?!! - Она замерла, словно окаменела.
- Нет, Анна, нет! Ты не о том подумала. И ты права, в твоем состоянии, действительно, наметились позитивные, очень позитивные сдвиги! И по-хорошему еще бы чуть-чуть... Эх! Да что там!..
- Что?! Что?!! Зачем вы мучаете меня?!! Говорите же!
- Я не могу тебя лечить, Анна, потому что у меня больше нет денег.
Анна отпрянула, непонимающе уставилась в мрачного расстроенного доктора. Она затрясла головой, развела руками, но не находя слов, чтобы выразить крайнюю степень своего удивления, молча замерла на кровати. Евгений Петрович опять уселся на стул, собрал губы в длинную задумчивую трубочку, помолчал.
- Давай поговорим. Давай все как следуем обсудим... - И, не выдерживая напряжения, опять встал, заложил руки в карманы, несколько раз прошелся из угла в угол палаты. Он как будто забыл об Анне, о том где находится... - Подлая держава... Подлая, гнусная страна... Хотя... Зачем клеветать?.. Разве это только у нас так?.. Впрочем, да, именно у нас и только у нас врач вынужден говорить с пациентом не только о болезни, но и о деньгах...
Евгений Петрович остановился, закрыл глаза, запрокинул лицо к потолку, страдальчески замычал. Он, словно не зная, как подступиться к неприятному разговору, потер виски, оглянулся на Аннушку, тихо, проникновенно заговорил.
- Вы взрослая женщина, Анна. Я не знаю доводилось ли вам раньше сталкиваться с медициной, но если доводилось, вы должны знать, что у нас уже давно никто и никого бесплатно не лечит. Это касается и рядовых больниц, и наших столичных клиник. Только здесь, в столице, это стоит гораздо дороже.
Как хороший актер Евгений Петрович выдержал длинную паузу.
- Разве мне нужно рассказывать, как и сколько времени вас лечили?.. Помогло?.. Нет. Правильно. По-другому и быть не могло. Здесь одного только желания, доброй воли и квалификации мало. Нужны лекарства. А в вашем случае, Анна, лекарства особенно дорогие и редкостные. Мне тогда по счастью удавалось доставать их, но неужели вы думаете, что давали мне их бесплатно?! Я поднял все свои связи, благотворительные организации, спонсоров... На первое время этих денег хватило. Теперь что прикажете делать?.. Куда идти?! У кого просить?! Таких сумм больше не даст никто. А мой карман не бездонный. Я, Анна, простой врач. Я живу на зарплату. А на нее не только ваших лекарств - штанов не купишь. Здесь в отделении вам так же едва ли помогут. Еще месяц, два... Не больше. Сейчас мы с вами выезжаем на вчерашнем успехе. Вот и волосы уже начали расти...
Анна машинально потянулась к голове, пощупала только недавно появившийся редкий мягкий пушок. Евгений Петрович вздохнул, скорбно опустил плечи.
- Когда они увидят, что сделать больше ничего нельзя, вас отправят либо в дом инвалидов, либо к институт экспериментальной медицины. А куда вас еще, прикажете, девать?! Родных, дома у вас нет, в общем, как объект для опытов и экспериментов вы вполне подходящи... Но ведь есть же шанс! - Евгений Петрович рубанул по воздуху рукой, заметался по комнате. - Есть! И я хотел его использовать!
Анна привстала на кровати, сложила молитвенно руки, с жадным нетерпением уставилась на доктора. Тот, приободренный ее вниманием, продолжал.
- Конечно, это неправильно... Я должен был поставить вас в известность о своих намерениях. Но поймите и вы меня! Я, врач, вынужден был бы говорить вам, тяжело больной, о том, что денег на ваше лечение нет, что наш институт больше не заинтересован в вас, что вы живете здесь только благодаря мне, моему авторитету, совершенно на птичьих правах. И чтобы исправить, изменить положение, нужны деньги. Ах, черт! Много денег! Мне казалось... Я хотел... То есть я не хотел травмировать вас, Анна... Я думал, что пара месяцев таких... э-э-э... м-м-м-м... ну, в общем, «спектаклей», и я смогу собрать вам необходимую для лечения сумму. Эти скоты, эти бандиты богаты. Но они развращены. Их не прельстила бы моя, простите, натура, тогда как ваша вполне могла бы их заинтересовать. Никто не спорит - это ужасно... Мы, общество, цивилизованный век... и необходимость болезненно-страдающему человеку зарабатывать своим э-э-э-э... телом на лекарства... Чудовищно! Возмутительное ханжество! Но к чему эти сцены, стенания, какой в них смысл, если ни вы, ни я не в состоянии этого положения вещей изменить?!
Евгений Петрович упал на стул, закрыл лицо ладонями. Анна, совершенно пришибленная его откровениями, потрясенно молчала.
- Мне можно помочь? Если... если удастся добыть лекарства?...
Евгений Петрович вскочил, всплеснул руками.
- И вы еще спрашиваете?!! Да это же и так очевидно! Можно!!! В том-то и дело! В этом-то вся боль! Я буду откровенен. Ваш мозг мертв. Но медицинская наука - вещь весьма приблизительная. Она основывается всего лишь на знаниях. А человек, по большому счету, не знает ничего! То, что еще вчера казалось аксиомой, незыблемой доказанной истиной, сегодня безнадежно устаревает и опровергается! Ваш случай, Анна, просто блестящее тому подтверждение! После того, как вас голой и полумертвой нашли в посадке, никто не верил, что вы протяните еще хотя бы пару дней, а вы выжили! Вы стали мумифицироваться при жизни, ваш мозг стал усыхать, а вы назло, наперекор всему, заговорили, вернулись к памяти! Посмотрите на себя в зеркало. Взгляните! Взгляните! Ну-с, что скажите?! Вы понимаете, что ни по каким законам - ни биологическим, ни физическим, - жить вы не можете?.. Но ведь вы же живете! Вы живете! Понимаете?! Вы двигаетесь, плачете, обижаетесь... Значит, есть не просто какие-то скрытые в вас резервы, но резервы колоссальные! Ну, а если им помочь?.. Освободить, ослабить тиски болезни и выпустить этого могучего и живого в вас джина?! Здесь уже не о простом улучшении качества жизни можно говорить, а о выздоровлении! Полном! Понимаете, Анна, полном(!) и абсолютном выздоровлении!!!
Аннушка, остолбенев, сидела, уставившись в невидимую в пространстве точку. Тысяча образов промелькнула мгновенно перед ее глазами. А, главное... Главное, она представила себя такой, как прежде... Это возможно... Доктор, который ей уже однажды здорово помог, говорит, что это возможно... Полное выздоровление... Да, конечно, зубы не вырастут. Но зубы - ерунда, их можно и вставить. Любые... Такие же красивые... И волосы... Первое время можно походить и в парике... А там... всё как прежде. И вся жизнь впереди... Анна заплакала. Она хватала воздух беззубым ртом, раздувала запавшие щеки, тужилась, чтобы сдержаться, не впасть в истерику. Евгений Петрович подошел к кровати, прижал ее маленькую лысую голову к своему халату, ласково погладил.
- Ну-ну... будет вам... Такому горю слезами не поможешь.
- Сделайте... сделайте что-нибудь... Вы хороший, добрый... вы такой... - Анна поцеловала его в живот, прижалась губами к его руке.
- Не нужно... Зачем это... Не рвите мне сердце... Если бы можно было отдать вам свою душу...
- Придумайте что-нибудь...
- Да что же здесь, право, можно придумать?! Грабить мы с вами не умеем, убивать людей, по счастью, тоже. Деньги можно либо попросить, либо заработать. Ситуацию с первым вариантом я уже объяснил, остается второй. Но где мы можем заработать такую сумму?! Я взяток с больных не беру, да и грешно это - разорять одного, чтобы спасти другого... А тот вариант, что я, было, испробовал с вами, вам, Анна, не нравится. Хотя он-то как раз и мог бы помочь...
- Нет, нет! Я согласна! Я же не знала... Я не знала, что это вы ради меня... - Аннушка умоляюще протянула к доктору руки. - Только я боюсь, когда меня станут насиловать...
- Фу, Анна! Разве я давал вам повод так гадко обо мне думать! О каком насилии речь?! Разве вас там насиловали?! А тот единственный случай... Ну что же, нам просто следует участь это и постараться не повторять ошибок...
- А как долго мы будем это... ну... в общем, выступать? Сколько времени и денег нужно?
- Признаться, я не считал... Так, прикинул только... Но думаю, если взяться за дело всерьез, поставить себе цель, сформулировать, так сказать, сверхзадачу, сконцентрироваться на ней, то деньги собрать можно. А лекарства... Дорогие они у вас, Анна...
Евгений Петрович коротко рассказал Аннушке о последних достижениях американской космической медицины, где в условиях абсолютного вакуума и создаются нужные ей препараты. Он дал ей прочесть и небольшую статейку, где среди прочего упоминался и такой факт — проведение на орбите только одного эксперимента обходится заказчику 50 000 у.е.
- Отсюда и цены на подобные лекарства... Ну-ну... Только не унывать! - Евгений Петрович ласково, как кошку, потрепал вновь всплакнувшую Анну. - Безвыходных ситуаций не бывает. Держи хвост пистолетом! Пилюли стоят ни мало, но и мы не продешевим... У этих скотов деньги валом, пусть платят!
Евгений Петрович на одном дыхании пересказал Аннушке свой план по добыванию денег. План был до безобразия прост: доктор брался находить «клиентов» на ее «выступления», организовывать их, обеспечив все меры необходимой безопасности. Роль Анны и вовсе была несложной: она должна была просто демонстрировать свои уродства...
Учитывая ситуацию, когда время, увы, работало не на выздоровление, начать решили немедленно...
(продолжение следует...)