В Советской Армии среди военнослужащих срочного призыва существовала своя собственная, внеуставная иерархия. На низшей ступени этой солдатской табели о рангах стояли только что призванные солдаты. Как правило, их величали «духи» (срок службы - до полугода). «Дедушками» становились военнослужащие, прослужившие 1,5 года.
«Духи должны шуршать и днем и ночью» - это выражение мы усвоили в первый же день пребывания в «карантине». Дух в армии никто, у него нет никаких прав, сплошные обязанности (причем, неисчислимые). С первых же минут пребывания в части тебе дают понять, что тебе придется пройти через очень многое, прежде чем ты получишь возможность валяться днем на койке (да и ночью, собственно, тоже).
Парадокс! Дух слаб, еле волочит ноги, тормозит, но 90% армейской работы исполняет именно он. Духи назначаются практически во все рабочие команды, несут службу дневальными, а в свободное время становятся объектом воплощения армейских традиций в жизнь.
Практически во всех частях существовала традиция, когда новоиспеченных обезумевших от происходящего духов, гнали через плац в часть, словно животных на убой, а старослужащие высыпали из казарм и орали что есть силы в их круглые от страха глаза: «Духи – вешайтесь!».
Если вы думаете, что обязанность «духов» работать на «дедов» появилась лишь после 1968 года, когда вместо 3-х летнего срока службы появился 2-х летний, Вы ошибаетесь.
Такое существовало всегда! И в царской армии периода рекрутчины, когда полный срок действительной службы до отставки составлял 25 лет!
****
Вот что нам повествует рядовой самого первого призыва по всеобщей воинской повинности – осеннего 1874 года (срока службы 1875 года), скрывавшегося под инициалами В.П.:
«… Племяш, как называют в этом случае молодого солдата по отношению к его принципалу, должен беспрекословно повиноваться своему дядьке, исполнять и даже предугадывать его малейшие желания. Кроме этой, так сказать, общей обязанности, на племяшах лежат еще особые, специальные, так, например: утром они должны вычистить своим принципалам сапоги, каски, амуницию, и затем уже приняться за чистку своего платья. Если дядьке поручается какая-нибудь работа, которую только можно передать, то ее исполняет племяш. Нередки также и получения денежных и иных подарков, вручаемых старым солдатам в благодарность за науку, хоть случаев явного вымогательства, нужно правду сказать, мне видеть не приходилось. Но не думайте, чтоб подобного рода отношения порождали антагонизм между учеником и учителем.
- Он тебя и побьет, он с тобой и за стол сядет, - говорится во всей Руси, и говорится исключительно с целью похвалы и одобрения.
То же самое происходит и в казармах. Постоянное общение и одинаковость умственного развития не дозволяют сложиться каким-нибудь резким контрастом, а время сглаживает последние следы неравенства, и – прежний племяш сам превращается в дядьку…» .
Думаю, каждый из вас прекрасно понимает, что «побьет» в данном случае означало не только и не столько отеческую заботу и любовь.
****
Сигизмунд Емельянович Чарнецкий, штабс-капитан 179-го пехотного Усть-Двинского полка, записал воспоминания своего отца, служившего в Рижском внутреннем гарнизонном батальоне.
«… Молодой рекрут, поступая в полк, и, будучи зачислен в роту, вверялся попечению дядьки, солдата старого, прослужившего не менее 10 - 15-ти лет. Такой дядька пользовался полной властью над рекрутом, но зато и за успехи его отвечал строго перед начальством, неоднократно подвергаясь за разные неудачи своего воспитанника телесному наказанию…».
Полная власть на деле порой означала весьма жесткую диктатуру со всеми возможными последствиями, учитывая, что за малейшие проступки учеников наказывали и самого учителя.
Говоря о взаимоотношениях между воспитателем и воспитанником, Чарнецкий подмечал, что натаскивание не давалось «просто так»: за это рекрут был обязан «отработать»:
«… К своему дядьке рекрут скоро привязывался, оказывая ему все время их совместной службы почти детское уважение и исполняя для него тысячи мелких услуг. Такая дружба молодого со старшим имела громадное воспитательное значение, приучая обоих к взаимной выручке в трудные минуты и заставляя их усиленно работать над пополнением своих служебных пробелов, молодого – для защиты своего старшего друга, старого солдата – из самолюбия и чувства самосохранения; хотя утверждают, что дурные качества дядьки передавались рекруту наследственно, но это слабая сторона такого способа обучения стократно окупалась духовным сроднением молодого солдата с новой для него средой, заменившей ему семью…
Дядька и вверенный ему рекрут в первые годы обучения были неразлучны: они вместе ходили в караул, вместе стояли в строю, на аванпостах, составляя естественное звено, которое так трудно ныне заменить искусственной связью одного лишь строя…» .
Как видно, со временем «тысячи мелких услуг» превращались просто в откровенное прислуживание молодых.
****
В XIX веке о жизни рекрут писали мало. Самым значительным автором этого жанра был Александр Фомич Погосский (1816 – 1874), сам сполна хлебнувший солдатской жизни.
Его биография не типична для тогдашнего николаевского солдата – он был иного происхождения: поляк, уроженец города Полоцка Витебской губернии, из дворянской семьи римско-католического вероисповедания. Шестилетним мальчиком был привезен в Петербург и помещен в богатую аристократическую семью И.В. Маркова, бывшего Могилевским губернатором. Воспитывался вместе с детьми Маркова в имении последнего Буймере Харьковской губернии до 1829 года, а затем вместе с ними начал учиться в Высшем городском училище (затем – 2-я Петербургская гимназия), которое вскоре оставил.
В 1831 году 15-летним юношей поступил в рекруты. Служил в 45-м егерском полку рядовым, через несколько месяцев получил чин унтер-офицера. В 1833 году, по расформировании полка переведен в Выборгский пехотный полк, а оттуда – в Малороссийский гренадерский полк. В 1838 году получил первый офицерский чин прапорщика с переводом в Московский карабинерный полк.
В 1843 году вышел в отставку в чине подпоручика, и стал служить по гражданскому ведомству, в Департаменте корабельных лесов. Дослужился до чина коллежского регистратора (XIV класс Табели о рангах). Стал писать, а в 1858 году начал издавать журнал под названием «Солдатская беседа».
По мнению Н.С. Лескова был «самым выдающимся писателем в новой солдатской литературе».
Крылатым выражением стала фраза из книги А.Ф. Погосского «Солдатские заметки» (1855): «Плохой тот солдат, который не думает быть генералом, а еще плоше тот, который слишком думает, что с ним будет».
О том, что доводилось испытывать рекруту в первые дни и месяцы службы, как его встречали и примечали, повествует рассказ Погосского «Старики»:
«… Теперь грозных людей нет: теперь рекруту житье; не то, что дома, а в гостях похуже бывает, чем вам на службе. А в наше время было не так: бывало, приведут тебя, серого волка с бритой башкой, чуть что не из-за тридевяти земель, дадут тебя дядьке и прикажут.
Ему – «оболвань, мол, дурака». Поглядит на тебя дядька из-под бровей:
«А как тебя кличут?» спросит.
Ты уж и чувствуешь, что до тебя добираются:
- Ондрей, дядюшка, либо Степан, либо Ляксей, - отвечаешь по-крестьянски.
Ну, это ему и надо:
- А вот я, брат Ляксей, из тебя Алексея буду делать!
И пошла работа. А работа эта была такая, что по ночам – и в коленках, и в носках, и в спине, и в пояснице, и пониже того – отзывалась так, что и жизни не рад.
Каждое ученье «дядюшка» ощупывает да оболванивает тебя:
- Ведь с тобой, - говорит, - свет ты мой, больше работы, чем с коноплей доброй: это – тебя размочи, да высуши, да вытрепли, да расчеши…
Ну, и исполнит все это аккуратно, по-писанному.
… Когда я в первый раз пришел к нему на квартиру, он меня расспросил обо всем: какой губернии, уезда, из какой деревни, о родителях и о прочих домашних обстоятельствах. И говорит мне:
- Ну, брат, видно есть за тебя богомольцы, что попал ты в нашу роту: наш старик-капитан – душа-человек.
Я вздохнул и вспомнил о моей старушке матери; а о нашей роте уже и слышал прежде…» .
«Оболванить», значит, обтесать, обстругать, приготовить, привести в порядок. Именно так приходилось работать дядьке с каждым рекрутом – индивидуальный подход, называется!
Ну, естественно, надо понимать, что с теми, кто не поддавался «ручной обработке» (даже напильником) приходилось и кое-что прикладывать…
****
В 1853 году вышла «Памятная книжка для нижних чинов, напоминающая им о значении и долге русского солдата, и о главных обязанностях его в различные периоды службы».
Автором ее был будущий генерал Иван Иванович Трике.
Его армейская служба началась Дворянского полка фельдфебелем, из которого 22 июля 1840 года он был зачислен прапорщиком в Лейб-гвардии Волынский полк. Прослужив в полку 15 лет, Трике 17 ноября 1855 года в чине полковника назначен командиром Тульского егерского полка. С 1862 года – генерал-майор. Жил в Саратове на Приютской (ныне Комсомольской) улице.
Фамилия эта, явно французского происхождения, интересна тем, что ее увековечил Пушкин в своем бессмертном «Евгении Онегине»:
С семьей Панфила Харликова
Приехал и мосье Трике
Остряк, недавно из Тамбова
В очках и в рыжем парике.
Как истинный француз, в кармане
Трике привез куплет Татьяне
В своей «Памятной книжке» характеризует старослужащего как покровителя и доброжелателя молодого солдата, а назначение к нему ученика – своеобразной наградой:
«… Как особый знак доверия к старослужащему солдату, попечению его поручаются вновь поступающие на службу рекруты, которым он, таким образом, делается Дядькой.
Дядька, приняв под свое полное покровительство рекрута, обязан исподволь ознакомить его со всеми требованиями будущей службы, научить его молитвам, присяге и всему, что требуется первоначально от рекрут по фронту.
… Вначале дядька не должен отпускать от себя рекрута ни на один шаг, стараться заставить его не тосковать о родине, толковать ему название всех частей одежды, амуниции, оружия и командных слов…
… Дядька заботится о приобретении для рекрута всех необходимых солдату смотровых вещей и постели, делает на него все пригонки одежды и амуниции, и во всем, о чем он его будет спрашивать, дает надлежащие советы; старается приучить его к чистоте и опрятности, к точности и исполнению всех приказаний и правил…»
****
В 1884 году увидела свет еще одна интересная книжица. Назвалась она «Субалтерн-офицер в роте, эскадроне и батарее. Практичные заметки из служебного опыта». Автором ее являлся генерал от инфантерии Павел Петрович Карцов (1821 – 1894), прошедший все ступени военного командования: в 60-х годах он был командиром Санкт-Петербургского гренадерского полка, в 70-х – начальником 18-й и 3-й пехотных дивизий.
Современникам Карцов был известен и как военный писатель, автор «Истории лейб-гвардии Семеновского полка. 1683-1854. ч. 1-2», вышедший в годы Крымской войны.
В своих заметках Карцов повествует о практике назначения в учителя к молодым солдатам:
«… Обыкновенно за месяц или за полтора до прибытия новобранцев, а иногда и в самом начале учебного года, т.е. в октябре месяце, из числа старослужащих нижних чинов, выбираются учителя и дядьки…. Подобная подготовка учителей продолжается около двух месяцев, после чего они предоставляются на смотр батальонному или полковому командиру.
В первый день прибытия новобранцев в роту, эскадрон или батарею, им назначают дядьку. Это требует известных соображений. Из первого разговора с вновь прибывшим, если только этот разговор не будет мимолетным, и поведется терпеливо и внимательно, всегда можно узнать степень его развития. Чем он окажется менее развитым, тем необходимее дать ему в наставники человека наиболее способного и терпеливого…» .
Любопытно, что Карцов советовал не назначать в учителя к инородцам их соплеменников:
«… Это в особенности стоит наблюдать в отношении новобранцев, которые плохо понимают по-русски. Если есть возможность назначить к такому человеку дядькой того, кто знает язык инородца, то это самое лучшее. К уроженцам Привисленского края, советуем без крайности не назначать их земляков, потому что все они способны понимать по-русски и если иногда говорят, что не понимают, то делает это из притворства. Напротив, надо употреблять все средства, чтобы возможно скорее слить разнородность национальностей поступивших…» .
В обязанности дядьки поначалу входило и забота о сохранности нехитрого солдатского скарба:
«… В былое время рекрут назывался племяшем своего дядьки; это название вполне характеризовало их отношения и отчасти указывало на обязанности одного к другому.
… По принятии новобранца на руки, дядька должен узнать, что из имущества принесено им с собой. К этому относится: белье, верхнее платье, теплые вещи, обувь, и, если есть, то деньги. Все пригодное для солдатского быта должно быть сохранено и обеспечено дядькой от пропажи; для этого необходимо немедленно обзавести новобранца сундуком, все же излишнее, с разрешения заведующего офицера продается, и вырученные деньги присоединяются к тем, которые принес с собой поступивший из дому…» .
****
Собственно, неуставные взаимоотношения (а попросту «дедовщина») – явление, свойственное не только Русской императорской или Советской армиям.
В 1906 году в издании «Посредника для войск» увидела свет переведенная с немецкого брошюра «Воспитание солдата для службы в военное и мирное время». Автором ее был подполковник Шпон из штаба Прусского пехотного №52 полка имени генерала Константина фон Альвенслебена, входившего в состав 3-го армейского корпуса.
В этой книге Шпон повествует о таких фактах глумления одних солдат над другими, как поддразнивания, насмешки и высокомерие:
«… Большой популярностью пользовались у офицеров и унтер-офицеров поддразнивания и издевательства. Хотя, сами по себе они и безобидны и по букве закона не наказуемы, но, тем не менее, в них скрывается опасность, в особенности, если они вызываются физической неловкостью или ограниченностью.
Осматриваемый становится жертвой издевательства и глумления со стороны своих же товарищей, - вот в чем заключается все зло, и никак нельзя предвидеть, что из этого может выйти; несчастный беспомощен: или он не умеет защищаться тем же оружием, или над ним одерживает верх превосходство сил, - он один против многих.
Люди по своей внутренней организации, характеру сильно отличаются друг от друга и в силу этого одна и та же причина, в зависимости от наших внутренних свойств имеет различные следствия. Так, например, потеря состояния заставит одного обратиться к револьверу, чтобы покончить с собой; второго – лишиться рассудка; третий будет искать богатую жену, а четвертый просто скажет: «Слава Богу, я еще в силах трудиться и зарабатывать»!
Действие насмешки также различно; она нечувствительна для человека для человека, умеющего постоять за себя; можно думать, она не задевает кроткого и терпеливого по природе; побуждает к насилию вспыльчивого, будит жажду мести в человеке хитром и т.д. Недовольство она вызывает в каждом, потому что осмеянный никогда не чувствует себя хорошо. Вместе с тем насмешка теряет свой характер безобидности, а потому каждый начальник должен всеми силами избегать путем насмешки разоблачать слабые стороны своих подчиненных, так как это вместо любви внушает им ненависть и без сомнения, делает, по крайней мере, одним недовольным, одним социал-демократом больше…».