Пересказывать чужую историю любви означает пойти на риск упростить её до банальностей, избитых стереотипов. Глубочайшие движения влюблённых душ известны лишь Ему и Ей. Третий лишний, как говорится. Но не в истории Софико Чиаурели и Котэ Махарадзе…
Целый список «третьих» успели накопить оба. И никто не лишний. Софико и Котэ на момент первой вспышки любви уже состояли в браке. Знаменитая на весь Советский Союз актриса была счастливо замужем за режиссёром Георгием Шенгелая, воспитывала сыновей Нико и Сандро. Любимый всеми болельщиками СССР спортивный комментатор и по совместительству театральный актёр имел репутацию ходока, но вроде остепенился после второй женитьбы, растил двоих детей… «Резать» устоявшиеся жизни им обоим пришлось по живому. А потом «сшивать» заново, уже друг с другом. Как они смогли? Ответят сами.
Он:
«Я знал Софико лет двадцать пять до того, как мы поженились. Она мне всегда очень нравилась как женщина. Но она была замужем за прекрасным человеком, который моложе меня на десять лет, у них росли дети. Да и я был женат. В семидесятых годах мы репетировали спектакль, в котором я и Софико играли влюблённых. И незаметно тот текст о любви начал совпадать с моим сию секундным стремлением: Софико сидит на сцене, а мне хочется её обнять, поцеловать. Через какое-то время мы оба поняли, что не можем друг без друга. Так «сколотилась» наша любовь. И пошло-поехало!».
Её сын:
«Мой отец, Георгий Шенгелая рано остался сиротой. Родители моей будущей матери близко знали его родителей, по древней традиции они договорились поженить своих детей, когда те достигнут нужного возраста. Семья Чиаурели практически усыновила Георгия...
Молодые сыграли свадьбу. Я наметился у родителей практически сразу. Через пять лет появился на свет мой младший брат Сандро. Наше детство прошло за кулисами, на кинофестивалях…
Я был уже взрослым – двадцать два года, когда мама оставила папу, но всё равно для меня это стало трагедией. И для него тоже. Я даже переехал к отцу, чтобы его поддержать…»
Она:
«Мои близкие и друзья не ожидали такого поворота. Открыто говорили: как Софико могла оставить красивого молодого мужа ради старого и страшного Махарадзе?! Дети тоже восприняли наш союз с Котэ в штыки, прошло время, прежде чем всё наладилось… Что я могу сказать? Так случилось. Я не смогла бы жить двойной жизнью, таиться… За всю жизнь я любила только двоих мужчин, и оба стали моими мужьями.…»
Он:
«Когда рядом нет Софико, я становлюсь злым, раздражённым, ворчливым, плохо себя чувствую, мне кажется, будто меня лишили руки или ноги… Не потому, что мы испытываем друг к другу страсть, нет. Это как необходимость утром умыться. А если мы вместе, всё совсем иначе. И мы дорожим этим чувством».
Она:
«Я долго отказывала Котэ. Надеялась сберечь семью. Он ходил на все мои спектакли, а потом театр нас и соединил. Мы играли роли любовников в одном спектакле, после него подолгу гуляли вместе. Спросил как-то: «Что ты любишь?» - «Гулять по опавшей листве!». На следующий день весь путь до моей гримёрной был устлан дорожкой из кленовых листьев…
Он умел ухаживать. Я знала, что его называют грузинским донжуаном, но меня это не волновало, это было до моей эры…
Зимой он задал вопрос прямо: «Выйдешь за меня?». - «Нет!». Он вспылил: «Или ты мне скажешь «да», или я покончу с собой!». И я ответила: «Всего хорошего!». А шли мы вдоль обрыва, и он тут же сиганул вниз. Я, не задумываясь, за ним. Могли разбиться оба, но, к счастью, большие сугробы нас спасли. Только тогда я поняла, что могу за него отдать жизнь».
Её сын:
«Махарадзе приглашал маму на свидания на всю страну, в прямом эфире, комментируя футбольные матчи… Завуалировано, конечно, но те, кто был в курсе их романа, понимали, о чём речь…»
Она:
«Многие запомнили Котэ как спортивного комментатора, а он был великолепным актёром и любил импровизировать даже во время спортивных игр, на которые его приглашали. Да, у нас был особый код, которым он обозначал время и место следующей нашей встречи. Но я и без того слушала бы его в эфире, хотя в спорте ничего не понимаю. Чувством юмора его природа наделила потрясающим, поэтому мне с ним так легко жилось. Фразочки Котэ разошлись по стране, стали крылатыми: «До начала матча осталось пять минут, счёт по-прежнему 0:0», «Здорово, конечно, среагировал Боннер: по-нашему, по-вратарски, в красивом прыжке, с нарушением правил - как полагается!», «Это пас кому-то из родных на трибунах?», «Титов получил пас от австрийца. Хороший пас. От своего такого не получишь!». Котэ даже приглашали на передачу «Вокруг смеха». Спортсмены, особенно футболисты, его обожали. Но он никогда не кичился своей популярностью. Даже его фамилия с грузинского переводится, как «радующий», он ей соответствовал…»
Его друг:
«Фразу Котэ: «Пока мяч летит в воздухе, коротко о составах команд!» знали даже школьники! В Грузии он был знаменит, словно национальный герой. С него даже денег на рынке никто не брал, каждый рад был сделать подарок самому Махарадзе! Но этот коммунизм имел для него все шансы закончиться, когда он увёл из семьи замужнюю женщину. Для грузинского народа семья – высшая ценность, подобные фортели грузины не одобряют. Правда, у Котэ и до Софико случались истории на стороне, а тут сама Чиаурели, любимица всей нации! Так что друзья подарили ему на свадьбу настоящий якорь, чтобы закрепился уже, наконец! Но когда я увидел, как они с Софико любят друг друга, понял, что никто не вправе их осуждать. Они поженились, будучи уже немолодыми людьми, общих детей не было, но они сумели создать самую счастливую семью! Единственный человек, который мог остановить Котэ, любившего поговорить, была Софико, но в остальном они сохраняли равноправие, никакой борьбы на тему: «Кто в доме главный?», никаких выяснений отношений на глазах у людей у них в помине не было! «Звёздной болезнью не страдали, простые, хлебосольные люди оба…».
Её сын:
«Тот якорь теперь стоит у меня в мастерской. Он действительно объединил два семейных клана: Чиаурели и Махарадзе. Софико невозможно не любить, даже дети Котэ, которым она стала мачехой, её обожали, особенно дочь, ставшая известной балериной. Софико для неё пример по жизни. У грузинских девушек вообще знаете ли бытует такая молитва: «Господи, дай мне в жизни любви, счастья и быть красивой, как Софико Чиаурели!». Мамина красота была от Бога, она не сидела на диетах, обожала вкусно поесть и умела собирать застолья. Любила красиво одеться. Помню, во все поездки брала с собой маленькую швейную машинку: приедет на кинофестиваль, сядет за машинку, и за ночь платье на выход себе сострочит! За кулисами вязала нам с братом свитера…»
Она:
«Мы никогда не воспринимаем себя, как что-то такое... ах! Мы нормальные люди, крепко стоящие на земле и всё прекрасно сознающие. Я никогда в жизни не играла сказочных принцесс, всегда реальных героинь с непростой судьбой. Да, мои родители были такими, что у меня в детстве были гувернантки, и я объездила весь мир, но я никогда этим не гордилась и всегда любила всё делать сама: шить, вязать, готовить. Я люблю порядок, чистоту, чтобы всё было на месте. Я не живу жизнью звезды или примы, я живу обычной нормальной жизнью, такой, как живёт любой человек любой профессии».
Он:
«Ей нравится, когда она чувствует себя хозяйкой, королевой, и я сдаюсь, поступаю так, как она требует! Правда, иногда мне кажется, что я женился не на единственной актрисе Советского Союза, которую семь раз награждали за лучшую женскую роль на международных конкурсах, а на прорабе! Софико постоянно проектирует, строит и ремонтирует! Я без неё и лампочку не вкручу, так и буду сидеть в темноте!»
Она:
«Благодаря Котэ я осуществила свою мечту, мы с ним открыли театр «Верико» прямо на первом этаже нашего дома. Небольшой, камерный, на двух актёров, но свой собственный театр! Наше детище…
Жалею, что не родила Котэ ребёнка. Боялась обидеть своих сыновей. А теперь Котэ не стало, и в моей жизни пустота. Это враньё, что счастье –лишь мгновение, которое вечно ускользает. Счастье длится, пока ты любишь…»
Её сын:
«Самая большая потеря для всех нас – это смерть мамы. Когда отец узнал, тут же хотел приехать, но я его отговорил: если бы он её увидел, то не пережил бы…»