Уже который день Владимир Иванович Комов, начальник управления угрозыска, был в прекрасном настроении и непростительно много для своей должности улыбался. Да и как не улыбаться – происходило то, чего за его двадцатилетнюю практику не было никогда! Ему предсказывали преступления! В том числе и убийства! И, похоже, в этом не было ничего мистического… Во всяком случае, ему так казалось. Случалось это довольно просто – в управление, прямо на его номер звонил человек и сообщал, что там-то и там-то преступники собираются совершить то-то и то-то. И все. Далее шли гудки, так как говоривший – вернее, говорившая, ибо это была дама, вешала трубку. Женщина явно не хотела, чтобы узнали, кто она есть. Что ж, спокойно жить не запретишь.
Надо сказать, что Владимир Иванович и до этого не был обижен удачей. Наверное, потому, что много лет подряд мозг его настраивался на определенную волну, где концентрировались усилия преступников, и порой мог даже по вроде бы незначительным деталям, поступкам, уликам догадаться о ходе преступления и его авторах. Он хорошо знал преступный мир, а представители криминала, в свою очередь, так же хорошо знали его. И – уважали. Бывало, что такое уважение оказывалось взаимным. Владимир Иванович умел, например, оценить чисто и хитроумно, без человеческих жертв совершенное ограбление, хотя не любил в этом признаваться. Он умел уважать противника, если того было за что уважать. Когда-то, в первые годы службы, ему были недоступны многие психологические тонкости, которыми сейчас он управляет как пианист – клавишами рояля. А научила его этому Валя, Валентина Орлова, девчонка, с которой выросли в одном дворе, учились в одной школе, девушка, в которую был немножечко, слегка влюблен, и если бы ей тогда хватило нежности…Словом, их пути в личной жизни разошлись, и он женился на тихой, большеглазой Лене. Валентина тоже вышла замуж. По службе же их дороги, напротив, сомкнулись, она длительное время работала под его началом и была его первой и верной помощницей, а когда дело касалось психологии – его руководительницей. Потому что никто лучше Валентины не мог психологически точно разложить по полочкам мотивы преступления, само преступное действо, поведение подозреваемых и обвиняемых. Схему происшествия Валя обычно изображала на бумаге и облекала свой рисунок в психологически обоснованную картину, создавая логический ряд, цепочку образов, с помощью которой можно было восстановить все происшествие и понять, кто его придумал, продумал и осуществил. Наверное, от общения с Валентиной у Комова появилась одна весьма необходимая ему особенность, странность, которой он был рад – звонок. Видимо, его нельзя назвать настоящим, ибо знать о себе он давал где-то в глубинах мозга, в сознании либо подсознании. Но звонок этот он явственно слышал тогда, когда его озаряла верная догадка, когда появлялся свет в конце тоннеля… Звонок подтверждал, что он, Комов, действует правильно и движется в нужном направлении… Звонок заострял его внимание на том или ином факте, событии… Словом, это был очень нужный, прямо-таки замечательный звонок. Володя им гордился. Но предсказывать преступные действия его звонок не умел. Интересно, как это делает неизвестная женщина? Он уже рассказывал о ней Валентине. Она была удивлена и обещала подумать над этим феноменом. Жаль, что Валя редко теперь бывает рядом – она давно, с его же помощью открыла свое детективное агентство и явно не страдает от отсутствия клиентов. Но в экстренных ситуациях он зовет ее на помощь. Он призывает к себе ее блестящий, цепкий ум, железную хватку – в смысле уверенности в своих выводах, ее умение чертить на бумаге свои геометрические фигуры, которые ведут к логически верным умозаключениям… Да и сам не остается в долгу – частный детектив у нас бесправен, как ребенок, а под крылом угрозыска Валентине обеспечивается доступ к нужным материалам и документам. И эта взаимная помощь дает замечательные плоды!
Сегодня Валя как раз должна к нему прийти по какому-то неотложному делу. И это хорошо – они обязательно еще раз обсудят странные и так необходимые им звонки, после которых становится известно, где и кого собираются ограбить либо убить. Впрочем, вполне возможно, что Валю это не очень-то удивляет – она ведь нет-нет, да и проявит не просто свои аналитические, но и экстрасенсорные способности. Володя помнил, как она хотела научить его и этому, как утверждала, что особенно важно напрячь мозги в правильном направлении именно при осмотре места преступления, потому что якобы любое экстремальное действие с сильной энергетикой, особенно отрицательного свойства, оставляет невидимые, но ощутимые следы, которые могут быть обнаружены сверхчуткими, тонко улавливающими изменения пространства людьми. Изменения эти, как понял Володя, происходят на микролептонном уровне, о котором он много читал, но от этого данный термин не стал ему понятнее, и потому он оставил эту науку в покое. Возможно, такие знания принесут удачу кому-то, только не ему, потому что какую бы информацию ни хранили эти мельчайшие, невидимые глазу частицы, у него нет способности ее разгадать, прочесть, принять к сведению. У Вали же – получается. Интересно, как узнает о готовящихся преступлениях таинственная женщина, которая звонит им время от времени… У него было огромное желание это узнать. Он верил, что когда-нибудь это произойдет, а пока в поисках разгадки анализировал все сообщения дамы-инкогнито. Анонимки. Володя, кстати, всегда серьезно относился к анонимкам. Иные сослуживцы их презирали, считали доносами, а то и просто не хотели возиться с лишней бумажкой да новыми непроверенными фактами, а он видел в этой анонимности прежде всего стремление человека избавить мир от подлецов, но в то же время сохранить собственную жизнь и жизнь своих близких. То есть не рисковать там, где можно обойтись без риска. И потому он читал все анонимные сообщения, которые к нему попадали, и требовал того же от своих подчиненных.
Итак, о чем же поведала ему, судя по голосу, еще довольно молодая женщина? Володя помнил каждое ее предупреждение, он даже попросил своего зама, Сергея Ильича Осокина, завести для этого особую папку. Так вот, первым номером там значится несостоявшийся поджог нескольких киосков на конечной остановке первого маршрута троллейбуса. Несостоявшийся – потому, что невдалеке от киосков не одни сутки дежурили переодетые в штатское оперативники, и когда один бывший уголовник глубокой ночью попытался поджечь объекты пристального внимания милиции, то тут же сам попал в зону этого внимания и был схвачен. Правда, допрос тогда ничего не дал – парень был не промах и довольно правдоподобно изобразил психически ненормального человека, который мнит себя чуть ли не Прометеем. С помощью адвоката этот финт у него прошел почти на ура, а позже его препроводили в психушку.
Второе предупреждение неизвестной дамы касалось уже самого крупного в городе, да и в области торгового комплекса – там в назначенный день и час грабители предполагали изъять всю выручку. В тот день места всех технических работников комплекса, в том числе и лифтеров, а также части продавцов, контролеров и охранников заняли милиционеры, и это было довольно забавное зрелище. Узнавая друг друга в новом качестве, они тихонько перекидывались шутками и анекдотами, но это не мешало всем быть начеку. И потому когда люди в масках еще только попытались проникнуть в здание, их взяли в кольцо и обезоружили. Решающую роль при этом сыграла внезапность. Грабители, кстати, тоже рассчитывали на внезапность, но этот важный элемент плана сорвался у них как рыба с крючка. Одному преступнику все-таки удалось бежать, двое ждут судебного процесса.
Третье предупреждение заставило всех изрядно поволноваться, потому что преступники планировали кражу ребенка из родильного дома. Волнение усиливалось оттого, что не был назван день преступления, а также потому, что попасть в это медицинское учреждение, несмотря на охрану, было проще простого – окна первого этажа располагались так низко, а рамы были настолько старыми, что туда могла запросто влезть даже старушка. Оперативники не стали рисковать и применили хитрый ход – сообщили по радио, телевидению и в газетах, что некий экстрасенс предсказывает криминальное происшествие в городском роддоме, а посему там теперь находится небывалое количество вооруженных охранников, делающих все, чтобы и муха посторонняя туда не пролетела! Помогло – очевидно, преступники читали газеты, слушали радио, смотрели телевизор.
В четвертом предупреждении фигурировала суконная фабрика, где раз в месяц сотрудникам, а их – две тысячи, выдают заработную плату. И на фабрике вот уже несколько дней безвылазно сидели люди Комова - для этого там появился газетный киоск и аптечный пункт, где работало не по одному человеку, как обычно, а сразу по двое. Усилили наблюдение и за дорогой, ведущей из банка на фабрику. Это делалось для того, чтобы заранее определить подозреваемых – ведь должны же грабители накануне решительных действий досконально изучить обстановку, чтобы проработать все мелочи и не ударить в грязь лицом, а по их лексике – не лопухнуться. Однако пока что ничего заранее определить не удалось – все вели себя как обычно и ничто на фабрике не вызывало подозрений. А заработную плату туда должны были привезти завтра…
Был и еще один анонимный звонок, но Володя именно в это время отлучался из кабинета и определил, что ему звонили, лишь по автоответчику. Человек не сказал ничего. Была ли это женщина-предупредительница, помощница, Комов не знал. Он терпеливо ждал и еще раз проанализировал все звонки неизвестной, составив для этого определенную схему. На ней были отмечены названные места преступлений и телефоны-автоматы, откуда были произведены анонимные звонки. И вот какая интересная получилась картина. Два звонка были сделаны с железнодорожного вокзала, один – с автобусного, который располагается метрах в пятистах от первого, а не рядом, как во многих городах. Один раз звонившая вообще была где-то за городом, в сельской местности, звонок шел через коммутатор, который не регистрирует, откуда говорят. Единственное, что можно было определить – звонили с восточной стороны, где располагается несколько населенных пунктов, прилегающих к городу. Впрочем, могли говорить и не из прилегающих, а и довольно отдаленных – там действовал тот же коммутатор. Характерно, что и вокзал, и автостанция тоже тяготели к восточной стороне. Из этого можно было сделать вывод, что женщина живет где-то там. Но можно рассудить и по-другому – ее квартира совершенно в другой стороне, но она специально приезжает звонить в восточную часть, чтобы отвести от себя подозрения, чтобы никто не напал на ее след – ни милиция, ни преступники. Она одинаково боится и тех, и других. Она никому не доверяет. Но женщина считает своим долгом не дать ни в чем не повинным людям быть обворованными, а то и погибнуть. Это говорит о ее порядочности, доброте и чувстве справедливости. Очевидно, она – очень хороший человек. Места расположения телефонов-автоматов Комов обозначил кавдратиками. А места преступных действий – кружочками. И немало удивился – квадратики и кружочки почти совпадали! Киоски, которые планировалось поджечь, располагаются неподалеку от суконной фабрики! Торговый комплекс – между двумя вокзалами. Что, действуют люди, которые не должны выходить за отведенные им границы? За свою сферу влияния? В эту картину не вписывался только роддом, но и само предполагаемое преступление выходило за рамки разумного…
Комов еще раз оглядел свою схему и подумал о Валентине, для которой рисовать подобные картины преступлений так же естественно, как, скажем, составлять протокол либо давать характеристику определенному преступнику. Иногда Володе казалось, что такие вот схемы – ее главные помощники и подсказчики. Только она использует массу геометрических фигур, а не простые крестики-нолики, как он. Володя хотел обратиться к ней сразу же, после первого анонимного звонка, получившего подтверждение, но Валя была в Москве и расследовала там какое-то интересное дело, которое ей подкинула их общая знакомая журналистка Наталья, давно уехавшая из их родного города в соседнюю область по причине замужества, а сейчас вроде бы поселившуюся в столице. Валя всегда кидается ей на помощь по первому зову, а та, помимо работы в газете, пишет криминальные повести с участием подруги. Словом, полная круговая порука. Самое интересное, что и он в этих повестях фигурирует. И, в общем-то, это помогает в работе. Во всяком случае, криминал знает, что он – порядочный мент. А там, по ту сторону закона, тоже ведь есть люди, умеющие ценить порядочность. Хотя иногда трудно, ох как трудно сдерживаться! Особенно если пострадавшими оказываются дети… Но Комов в таких случаях и не сдерживается, и считает, что бывает по-настоящему жесток. Так же, как и те, подонки и убийцы. Но он не уподобляется им – он просто отвечает силой на силу, а не подставляет вторую щеку… Не вправе, что бы там ни говорили о непротивлении злу. Ему эта толстовщина не по душе. У него задача не философски расплывчатая, а глобальная – людей спасать от насилия и смерти.
Ему показалось, что Валентина вошла в кабинет без стука, но она тут же предотвратила его возможный упрек.
- А мысли твои, Володечка, сейчас далеко-далеко, точно знаю! Два раза постучала, и - никакой реакции! И что за глобальные вопросы ты решаешь?
Он оглядел ее, изящно одетую, такую женственную, с независимой гривой солнечных волос, которым не требовалась никакая завивка, потому что они шикарными мягкими волнами ниспадали на плечи, он заметил тонкую нитку жемчуга, так гармонировавшего с ее белозубой улыбкой, его поразило и сияющее на безымянном пальце колечко с драгоценным камнем, он вспомнил ее прежнюю – в неизменных брюках, кожаной куртке и такой же косынке в стиле комсомолок тридцатых годов, и глубоко вздохнул, так и не решив для себя, какая же Валентина ему больше нравится. Та, прежняя, была, казалось, создана для работы. А эта, нынешняя, пожалуй, для любви… Володя еще раз поздравил ее с замужеством и спросил, когда же ее дорогой Платон Петрович переедет в их город из далекой своей Сибири, чтобы занять соответствующий пост у них в управлении, ибо он был их коллегой.
- Сейчас в Москве мы как раз решали этот вопрос. Дела сдаст и переедет. Думаю, на это понадобится месяц-другой. У него там еще мама старенькая…
Володя вспомнил, как поздравлял ее с первым замужеством, из которого не вышло ничего хорошего… Валин муж ужасно хотел ребенка, а она, отлечившись во многих не только наших, но и зарубежных клиниках, так и не смогла выполнить его, да и свое желание. Он вынужден был уйти к другой женщине и сейчас они растят сына. Валя же долго была одна и вот сейчас встретила, наконец, свое счастье. А счастье ли? Возможно, этот Платон Петрович захочет того же, что и первый муж… И что тогда? Комов одернул себя – о чем он, собственно, думает? И, поймав на себе недоуменный взгляд Вали, начал говорить про анонимные звонки-предупреждения, которые чудесным образом сбываются.
- Как ты думаешь, Валя, что за всем этим стоит?
- Ну, прежде всего – интересная личность… Неординарный человек…
- Да, но как она обо всем узнает? Я уж подумал – может, она сама или кто-то из ее близких – в этой банде? Ну, сын, предположим… Или муж…
Володя не случайно сказал про банду. Он с самого начала определил, что существует некий круг людей, планирующих и осуществляющих преступления. Некое сообщество. Есть там и генераторы идей, есть и исполнители. Однажды он по служебной надобности оказался в местном отделении Союза писателей и был свидетелем того, как мэтр с пафосом спрашивал молоденькую поэтессу, знает ли она, какая разница между генератором и мотором. Смущенная девушка ответила, что у нее никогда не было машины, что она затрудняется сказать, но ей кажется, что генератор воплощает в себе идеи, а мотор – действия. На что мэтр с неослабевшим пафосом заявил, что генераторы – это выпускники литературного института, а моторы – филологи и прочая дребедень. Володе ужасно хотелось вступиться за филологов и всех прочих, ибо он точно знал, что никакое образование не делает поэта – поэтом, оно делает его образованным человеком, а поэзия – это дар, причем очень редкий. Но промолчал, потому что понял – мэтр лишен этого дара и спорить с ним бесполезно. Но зато убеждение мэтра вполне применимо к тому, о чем он думает сейчас. Правда, институты тут ни при чем. И эта женщина-аноним каким-то образом связана с бандой…
- Может быть, может быть… А, может, и нет… Я – про мужа или сына… Если они ей дороги, она не будет тебе звонить, потому что в конце концов это может раскрыться и они пострадают… Нет, Володя, скорее всего она – одна… Одна, понимаешь? И каким-то образом узнает о готовящихся преступлениях… А поскольку ей нечего терять, то она тебя о них предупреждает… Кстати, как она это делает, я не уловила.
- Звонит мне по прямому телефону.
- А разве он есть в справочнике?
- Нет, конечно…
- Откуда же она его знает? Первое предположение – работала у вас. Второе… Здесь служит кто-то из ее близких, доверенных людей, которые и сообщили ей номер. Третье – дама трудится на телефонной станции…
- Тогда бы она не бегала по телефонам-автоматам!
- Согласна. Но, возможно, трудилась там раньше. Запомнила номер.
- Нет. Я недавно его сменил.
- Когда – недавно?
- Сейчас скажу тебе точно… Три месяца назад! Перед восьмым марта!
- А почему именно перед восьмым марта-то? Женщины, что ли, одолевали?
- Ты знаешь – я однолюб. Просто так совпало.
Володя хотел добавить, что никогда не смог бы поступить так, как ее первый муж, то есть уйти к другой женщине, которая, возможно, родит ему ребенка – у них-то с Леной детей пока нет, но промолчал – зачем бередить раны?
- Интересно, интересно…
- И тем более интересно, что даже у нас в управлении не все знают мой прямой телефон…
- И все же кто-то ей этот номер дал… Назвал…
Валентина помолчала, обдумывая необычную ситуацию, и заметила:
- Честно говоря, во всем этом есть что-то мистическое…Может, она ни в какой и не в банде, а просто – чувствует готовящиеся преступления… А телефон ты мог сам ей назвать. Вспомни хорошенько. Возможно, пытался узнать что-то очень важное для следствия и вручил какому-нибудь свидетелю свою визитку с новым номером, да еще и попросил – дескать, если что-то вспомните, звоните прямо мне в любое время суток! А?
- Такое, конечно, могло быть…
Да, да, это так, в этом что-то есть, потому что не успела Валя договорить, как Комов почувствовал свой звонок. Правда, звенел он негромко, этот звук не раздавался у него в висках, он не объял мозг своей грубоватой музыкой, но Володе стало ясно, в каком направлении думать и искать. Память перебрала для него все события этих месяцев, словно пролистала интересную книгу. И – ничего… Тогда она вырвала откуда-то из глубины, из недр своих его встречу с населением, она была посвящена профилактике правонарушений. И вот там-то…
Валентина смотрела на него с надеждой – было ясно, Комов что-то вспомнил…
- Понимаешь, вроде бы интересный момент, а вот в памяти четко не воссоздается… Очень все смутно… Я действительно дал одной женщине свою визитку уже с новым телефонным номером… Чем-то она меня поразила и мне захотелось с ней побеседовать… Я ее к себе приглашал. А потом об этом ни разу не вспомнил. Валя, если бы я поддавался гипнозу, то сравнил бы ее действия с тем, как цыганки на целые часы вырубают простых смертных из реальных обстоятельств и заставляют их отдавать деньги, ценности за снятие какой-нибудь порчи… Ну, ты понимаешь… Но я гипнозу не поддаюсь и тем более неясно, почему не могу вспомнить, зачем дал ей визитку… Точно, есть в этом что-то мистическое…
- Ну, вот и думай о мистике… Я тебя давно хотела познакомить с экстрасенсом, так ведь ты утверждаешь, что ценишь только реализм, как будто он и экстрасенсорика противоречат друг другу!
Ну конечно, конечно же, не противоречат… Последняя лишь заглядывает во все закоулки реального, недоступные простому смертному… И та маленькая женщина с озорными глазами, улыбаясь, сначала говорила о метеорологии, о том, что эта служба может предсказывать погоду… Так почему бы и другим службам, прогнозирующим движение тектонических плит, изменение гравитации, глобальные космические процессы, вместе с этим не предсказывать и изменение поведения людей. И в общей массе, и – конкретных индивидуумов. Это может не дать совершиться непоправимому и тем помочь добрым людям… Все это было очень туманно, он слушал тогда вполуха, к тому же его дергали со всех сторон, потому что официальный разговор уже кончился, но человек десять, а то и больше воспользовались встречей с высоким милицейским чином и пытались высказать ему свои просьбы и претензии по конкретным уголовным делам. Вот почему Комов протянул ей визитку и попросил позвонить… Он рассказал об этом Валентине.
- Возможно, все и прояснилось… Но, скорее всего, только запуталось, - заметила она. – Во-первых, у тебя нет уверенности, что это – та самая женщина… Может, она просто передала твою визитку кому-то другому… Могла ее и потерять, а кто-то нашел… Ну, и второе – я верю в экстрасенсорные способности, но вполне отдаю себе отчет, что они ограниченны. Ими можно пользоваться наряду с множеством других доказательных фактов… Как подсобным средством. Но – не главным. И, поверь мне, совершенно исключено, чтобы экстрасенс в таких подробностях излагал тебе будущее преступление… Я бы пометалась-пометалась на твоем месте и пришла бы к двум выводам…
- Стоп! Я уже к ним пришел… Или она сама – в этой банде, или каким-то образом присутствует на их сходках, а они про это не знают…
- Незримо… То есть где-то прячется… Я тоже так думаю. Первое предположение слишком уж жесткое. Если она в банде, то идет на страшный риск… На смерть…
Вошел Сергей Ильич Осокин, тепло поздоровался с Валей и доложил Комову, что на суконной фабрике все готово к встрече «гостей», которые, судя по всему, должны нагрянуть завтра, либо перехватить кассира с деньгами по пути из банка. Так что на всем пути следования машины организовано специальное наблюдение. В полной мере задействована наружка. Охвачена вся восточная часть города и прилегающая к ней территория области. Там – несколько населенных пунктов. Зафиксировано одно происшествие, но оно, по всей видимости, не имеет отношения к ожидаемому преступлению – в местном санатории убит мужчина. Нездешний. Приехал по путевке. Это произошло накануне утром. Происшествием занимаются городские оперативники.
- Ребята, да я же к вам и пришла по этому поводу! Мне Геннадий Васильевич позвонил, директор санатория. Наш бывший коллега, медик – помните его? На заслуженном отдыхе сидеть не захотел. Санаторий буквально из руин поднял, все восстановил. Сердце у него там лечат… Со всей России едут. Специалисты там прекрасные, а места какие – сказка! Речка чистая, прозрачная… Стоп. Сережа, свяжи меня с бригадой, которая занимается убийством в санатории… Орудие убийства пока не нашли. Хочу спросить – а в речке они искали?
Осокин разыскал по телефону городских коллег, а именно старшего лейтенанта Александра Сергеевича Карпушкина, пришедшего в угрозыск недавно из группы, занимавшейся другими правоохранительными проблемами, и изо всех сил пытавшегося доказать, что смена профессиональной ориентации вызвана у него не капризами либо неумением выполнять те или иные функции, а стремлением к самосовершенствованию. Это был солдат, который не просто мечтал стать генералом, а стремился к этому каждый день и час и ни от кого своего стремления не скрывал. Правда, звучание его имени, отчества и фамилии и естественным образом вытекающая отсюда кличка – наш Пушкин – мало соответствовала его желаниям, однако интеллигентной части милицейского сообщества она нравилась, а это тоже было немаловажно для продвижения по служебной лестнице. Обо всем этом, а также о происхождении клички Севок Осокин и успел рассказать Вале еще перед началом ее разговора с Карпушкиным. Последнего он предупредил, что передает трубку частному детективу Валентине Васильевне Орловой, которая по своей линии и с одобрения их областного управления тоже займется убийством в санатории. Александр Сергеевич нисколько не смутился, не заявил, что предпочел бы работать один и так далее, а сразу сказал, что слышал об Орловой много хорошего и очень рад, что им, хоть и недолго, но предстоит работать вместе.
- А почему вы уверены, что недолго? – поинтересовалась Валентина.
- Есть предчувствие. К тому же мы установили, что убитый не связан с нашим регионом ни политически, ни экономически… Остаются женщины… А это уже проще. Впрочем, таковы мои первые выводы. Первый взгляд, так сказать… А там, конечно, все может быть иначе. А вы приходите. Вместе все и обсудим. Заодно с результатами экспертизы ознакомитесь.
- Спасибо. Не везде меня так искренне, хорошо принимают. Я рада. И уже, можно сказать, бегу. А по телефону только хотела спросить – вы в речке искали? Орудие-то убийства? Нож ведь, да?
- Да. Не знаю, как вам и ответить… Мы просто посмотрели… А чтобы каждый камень в воде переворачивать – этого не было… Да и – толку-то что? Ну, нашли бы. Так ведь вода давно смыла все следы…
- И все-таки…
- Я учту. И с нетерпением жду вас.
Валентина положила трубку. Интересен, очень интересен ей этот Пушкин…
- Из седьмого отдела он туда пришел, - заметил Комов. – Опыт поисковика…
Но Валя до встречи со старшим лейтенантом Карпушкиным отключила себя от этой темы. Полагая, что убийство в санатории скорее всего отвлечет ее надолго, она вновь настроилась на комовскую волну и вспомнила эпизод, который мог помочь Владимиру Ивановичу в поисках таинственной женщины-предсказательницы. И рассказала о девушке, которая, поссорившись с родителями, ушла из дома, а поскольку дело было летом, то решила заночевать на даче. Но оказалось, что незадолго до этого родители сменили там все замки и она не смогла попасть в их двухэтажный деревянный домик. Зато в соседний – всегда пожалуйста, она прекрасно знала, где там прячут ключи, к тому же дом готовился на продажу и хозяева появлялись там крайне редко. Она забралась туда, залезла на чердак, зарылась в сено, которое когда-то принесли сюда специально, для аромата и хорошего отдыха, да и уснула. Проснулась от голосов, раздававшихся снизу, и когда к ним прислушалась, то окаменела от страха – несколько мужчин планировали… убийство! Они разбирали предстоящее действие во всех подробностях. Девушка понимала, что находится в не меньшей опасности, чем будущая жертва, и боялась пошевелиться. Даже и после ухода мужчин она еще час или два боялась слезть с чердака, а потом, уже когда начало светать, осторожно, стараясь быть никем не замеченной, вышла из домика и отправилась прямиком к себе домой, под надежную родительскую крышу, откуда и позвонила в сыскное агентство Валентины. По 02 сообщать услышанное не решилась, боясь, что столь важная информация может затеряться среди других, либо ей просто не придадут должного значения.
- Это – тот случай, когда хотели убрать сына нашего главного налоговика, помнишь? – спросила Валентина. – Чтоб отцу побольнее было…
Разумеется, Комов помнил. Они тогда хотели даже добиться материального поощрения девушки, но она наотрез отказалась и умоляла нигде, ни в каких документах не упоминать ее имени. Он пообещал и слово свое сдержал – во всех бумагах девушка прошла у них под псевдонимом.
Разумеется, эта история укрепила одно из их предположений – женщина знает о планах бандитов, а вот им вряд ли известно об умеющей проникать в их тайны даме. Что ж, Комов и его команда все-таки постараются ее вычислить. Несомненно, в этом могут помочь задержанные, и завтра, надо полагать, этих разбойников станет еще больше. Только ведь не спросишь же у них, какая женщина посвящена в бандитские тайны. Да не просто женщина, а неравнодушный человек, умеющий любить людей и спасать их от бед…
Комов и Валентина пожелали друг другу удачи и расстались – верные друзья, замечательные профессионалы, каких в наше время не так уж много. А если честно, так и совсем мало. Валентина отправилась к Карпушкину – выполнять просьбу директора санатория, справедливо полагающего, что пока преступление не раскрыто, престиж его лечебного учреждения страдает, а наносимый материальный урон возрастает – кто же поедет лечиться и отдыхать туда, где убивают! А если откровенно, дело было не только в этой просьбе. Она любила такие вот загадочные преступления, на подобном материале ее мозг оттачивал свои режущие, колющие и обнажающие суть вещей инструменты. Валентина горько улыбнулась нехорошей мысли – она уже не может жить без своей работы, преступления становятся для нее своеобразным наркотиком… И, наверное, это болезнь… Она больна насильниками и убийцами… И успех в расследовании приносит ей лишь временное облегчение… А как же дальше? Но она не разрешила себе до конца додумать, отработать эту мысль, ответить на мучивший вопрос. Да и зачем вообще задаваться ненужными вопросами? Надо чистить планету, словно медный таз, от пятен и патины… Надо убирать грязь, которой скопилось слишком много… А она так хорошо умеет это делать…
