Начало здесь.
Завьяловы продали дом тому покупателю, который ожидал приезда Софьи.
Сторговались сразу.
Пока шло оформление, Софья жила дома – собирала, что хочет взять с собой на новое место.
Тимофей забрал всё нужное: плёнку, болгарки и перфораторы – добро, коим полнился его сарай.
Без скандалов и ссор, тихо, как соседи по лестничной клетке, упаковывали они каждый свои коробки.
Ну, вот и ключи новому хозяину настала пора отдавать.
Поделили они деньги поровну, и стали прощаться.
– Ты там… это. Как разведут нас, – запнулся Тимофей. – Наверное, сообщат...
Приехали за мамой Ксения с мужем.
Братско-сестринским советом было решено, что мама пока поживёт у них, а не у Серафимы. В деревне Ксении, прямо на её улице, продавался неплохой аккуратный домик с курятником.
… Когда Софья посмотрела его, сразу загорелась. К душе пришёлся!
Только, узнав, что стоит он на сто пятьдесят тысяч больше, чем у неё есть, опечалилась: где ей такие деньги взять?
– Ксенюшка, давай что-то другое смотреть. Не потяну я, – сказала она.
– А нравится?
– Ну,… тут нравится, не нравится, а денег от этого больше не станет.
Ксения ушла с телефоном, с кем-то долго говорила, что-то приглушённо обсуждала..
И тут началось!
Пришло Софье первое сообщение на номер 900, от Юрия. Денежный перевод, тридцать тысяч.
Через два часа новый звук СМС. Это от Валерки, третьего сына, деньги пришли. Двадцать пять тысяч.
И так весь вечер.
Дочь Лидочка. Двадцать тысяч!
Игнат. Тридцать тысяч…
Софья плакала навзрыд.
Серафима. Двадцать пять тысяч.
И когда Ксения занесла маме недостающие, последние двадцать тысяч, мама уже только головой мотала в разные стороны, и от распирающих чувств, не могла ничего сказать. Только всхлипывала.
Муж Ксении от себя добавил сверху пять тысяч – на оформление, и дело было решено!
… Зажила Софья в новом, собственном доме, припеваючи.
К ней прибегали Ксюшины малые детки на блинчики и кашку, которые были у бабушки, почему-то, вкуснее, чем у мамы…
Вечерами смотрела Софья телевизор, да раздумывала теоретически: а если он вернётся?
Что тогда? Как себя вести?
Сумеет ли она выставить его, или снова её бабская жалость поперёд сработает?
Вопросов было много, но решила она действовать по мере поступления проблем.
Как мантру повторяла себе: «Предавший раз, предаст ещё».
Чудес не бывает, да и, зачем чуда ждать? И так дел по горло.
Она купила домик с уже посаженным урожаем.
В этом году не пропадёт она с голоду, урожай соберёт и сохранит.
Что-то законсервирует, что-то детям отдаст.
А пёс Алмаз ей в помощь от воров будет, да от нежданных налётчиков.
**************************************
… У Тимофея вновь сосало под ложечкой.
Это был верный признак гастрита – то неприятное чувство, как будто желудок доедает печень.
Нет, Любка, конечно, старалась. Тут ничего не скажешь.
Но, была она моложе Тимофея, и поэтому, не понимала всех его возрастных проблем.
Сегодня Любка повезла его в ближайший город, на рынок.
Надо было деда приодеть, чтобы он был моложе.
Купила она ему толстовку и джинсы. Только, выглядел он во всём этом как деревенский пижон, который забыл, сколько ему лет.
Словно, обобрал он в подворотне подростков, да напялил всё это на себя.
Любка ему футболку купила, какую-то сиреневую, бабскую, с надписями. Тьфу!
– Тимоха, не понимаешь ты ничего в моде и в еде, – сказала она ему, когда вела своего приодетого кавалера в пиццерию возле рынка.
Он промолчал, что ему такое есть нельзя. Не хотел лицом в грязь перед молодухой упасть.
Там они заказали пиццу и молочный коктейль.
Попробовал Тимофей все эти яства заморские, да прям там и согнулся с приступом гастрита!
... Софья во времена их семейной жизни следила за здоровьем Тимофея очень тщательно.
Варила геркулесовую кашу и следила, чтобы в холодильнике всегда было жидкое, суп или борщ.
Любка такими условностями не заморачивалась.
Молодой её организм не знал ограничений ни в алкоголе, ни в жареном, ни в копчёном.
Она готовила то, что привыкла есть, и что любила сама. Поэтому, Тимофея теперь часто можно было застать согнувшимся пополам.
Любка отличалась от Софьи многим.
Бывало, закончатся раньше сигареты у Тимофея, он говорит: «Софья, сгоняй-ка в ларёк!», и она шла по первому зову. Не перечила.
От Любки таких почестей ему было не дождаться. Она была сама деловая, и могла заслать Тимофея по своим делам.
Как-то раз, вечером, она наварила пельменей, и завела с Тимофеем задушевный разговор о том, какой её сын Сашок деловой да рукастый.
Одно плохо.… Не может он применить свои золотые руки ни в чём, потому что денег у него нет.
А хочет он открыть в деревне пекарню…
Завозился Тимофей от неприятного чувства, что на его сбережения покушаются новые родственники.
А Любка продолжала подлащиваться лисою:
– Я же у тебя денежек не насовсем прошу. Я занять хочу! Мы тебе их с процентами вернём!
К разговору про деньги подтянулся и мордоворот Сашок.
Он и вправду был «рукастый», руки по пуду, потому что его было легче убить, чем прокормить.
Однако, Любка в своём чадушке души не чаяла, и готова была его во всём поддерживать.
– А чё, дядь Тимох, пекарня, это дело! Не прогорим…
Результат пекарского бизнеса был печален.
Никакого навара из вложения своих денег, Тимофей не получил. Он и денег своих больше никогда не увидел...
Бизнес у Сашка прогорел, потому что он допустил все ошибки, которые только мог.
Пытался разработать никому не нужный логотип, нанял тестомесом и хлебопёком бабку Фёклу, а она умудрялась через раз запарывать партию хлеба – он то был невкусный, то не поднимался.
В целях экономии, Сашок убирался в помещениях сам: мыл полы, выносил мусор. Тем самым, он упустил все административные вопросы, отчего теперь безвылазно находился в состоянии убытка...
Оставшиеся крохи из денег Тимохи Любка вытянула на ремонт своего домишки.
Хорошо хоть, Тимофей до этого догадался припрятать десять тысяч, о которых никто не знал.
А то, их бы тоже у него выудили...
И когда скрутил его очередной желудочный приступ, Любка преспокойно отправила его полежать в районную больницу, не забыв сменить в доме все замки...
Выписался Тимофей, похудевший и страшный. Ему следовало соблюдать диету.
Он с тоской смотрел на эту больничную выписку, и понимал: никто не станет лечить его и обихаживать в доме Любки.
Идти было некуда, и Завьялов робко постучался в Любкину калитку.
Двери ему открыл... Армен, здоровый обладатель торговой точки на рынке.
Пока Тимофей лежал в больнице, он предложил Любке не только жгучую любовь, но и захотел объединить усилия: разбавить ассортимент в её магазине свежими фруктами и овощами.
Он станет возить ей товара больше, богатеть, а Любка будет иметь пожизненную скидку на фрукты-овощи-орехи. Выгода от Армена была очевидна.
А с Тимохи взять было нечего, и его, в чём он сейчас был, в том и прогнали прочь.
************************************
….Со дня приезда Софьи из санатория прошло уже четыре месяца.
Дело шло к осени.
Она замечательно себя чувствовала; отвыкла от ощущения, каково это – сидеть на пороховой бочке, и не знать, что тебя ждёт завтра.
Залаял Алмаз и завилял хвостом.
«Дети, что ли?» – обрадовалась она.
Но это был он.
Исхудавший, со впалыми глазами.
– Здравствуй, Тимофей, – с достоинством сказала она и сама себе поразилась.
Её как отрезало!
Как такое может быть?
Столько лет все думы были заняты лишь им, себя отодвигала на второй план.
Он был важен для неё.
А теперь, стоит на пороге дома этот чужой человек, и пока не понимает, что это уже не та Софья.
Ну, посмотрим, что он для неё уготовил!
– Сонюшка, ясна-Солнушка! А вот и я! – ласково начал он.
Она сцепила руки в замок.
– Вижу уж.
– Пусти меня обратно, Сонюшка! У нас же дети, внуки! – дрогнул его голос.
– Долго речь готовил? – усмехнулась она.
– А я смотрю, хорошо ты устроилась, – следуя давней привычке, разозлился он.
Обычно, как только он проявлял первые признаки недовольства, Софья шла на мировую.
Но она стояла скалой.
Он её раздражал!
– Пустишь? – басом спросил он.
– В гости заходи. Посмотри, как я теперь живу. А насовсем я тебя не приму!
В её голосе слышалась решимость, и он это понял.
Накормила его Софья, чаю предложила и… распахнула перед ним дверь.
– Ты иди, Тимофей. У меня дела.
Ушёл он, не солоно хлебавши.
Явился ночевать к Ксении, а та ему сказала:
А помнишь, что ты мне говорил? «Носилась мать с вами, с шестью, как квочка, а я хочу на старости лет нормально пожить!»
Так что ж ты, папа, нормально не живёшь? По дворам скитаешься?
– Прогонишь теперь?
– Ночуй. Но ищи себе параллельно съёмное жильё, там и живи.
*************************************
Тимофея поразило это откровение.
Ему тут, оказывается, никто не рад!
И он стал делать рейды к дому Софьи, потому что отступать не собирался.
Некуда было.
Он ходил под её окнами и призывал бывшую жену одуматься.
Ведь, принимала же она его раньше! Когда она могла стать такой чёрствой?
А Софье не хотелось его принимать обратно!
Она даже усилий никаких не прилагала, чтобы жалость свою унять! Перекипело всё.
Один раз, когда он настойчиво стучался в калитку, стояла она и преспокойно смотрелась в зеркало.
«Вот перед кем я виновата. Перед собой! Прости, что я тебя так не любила» – сказала она самой себе.
... Ночевал Тимофей у Ксении уже неделю, у неё и столовался.
Жильё съёмное он не искал, искренне рассчитывал вернуться к Софье.
... – Сонюшка! Кажется, я заболел! – давил он на жалость.
– Что надо дать?
– У меня после больницы упадок сил… Дай мне что-нибудь… жароповышающее.
– Не бывает такого. Не ходи ты ко мне, не выдумывай повода. Не пущу.
– Голова у меня сильно заболела, дай таблетку, Сонюшка…
– Бери и иди.
Так он одолевал её ещё недели две, пока не пожаловалась она по телефону Игнату.
Он позвонил матери справиться, как её дела.
Всё как на духу рассказала она сыну. И про то, что отец ходит, и про то, что Ксению стесняет, а мог бы работать и налаживать свою жизнь не за чужой счёт, а за свой.
– Мама, тут только одно поможет. Никогда не думал, что посоветую тебе подобное…. Но, приведи в дом мужчину.
– Ты что, ты что! – испугалась вдруг она. – Я ещё от отца не оправилась!
– Да ты не поняла. Не жить. В помощь. Попроси кого-нибудь здоровенного, просто пусть выйдет на крыльцо, когда батя явится…
– Да ну, сынок…. Не по-людски как-то, до цирка опускаться.... Сама скажу, чтоб дорогу забыл.
– Не простишь его?
– Простила давно. Просто, не приму. И точка.
Тимофей сидел и слушал этот разговор, подпирая забор.
Слышно было очень хорошо.
Все против него.
Понял он, что проигрывает… Только, не отступится он, раз она сама говорит, что простила!
Он ещё разок попытается!
... Вдруг в калитку Софьи постучалась какие-то пожилые люди: две женщины и мужчина.
Тимофей их не знал.
– Ой! Рая, Тамарочка, Олег Петрович! – восхитилась она.
Это были её новые, одинокие друзья из санатория. С ними она обменивалась номерами телефонов, и теперь они приехали к ней в гости!
– Счастье-то какое, проходите, располагайтесь! Я уж думала, шутите, что приедете, а сами не приедете! – радуясь душой, говорила она. – Сейчас, сейчас, я всё приготовлю!
Софья показывала им дом, хозяйство, рассказывала новости. Как дети скинулись ей на жильё.
А вон там Ксюшин дом!…. А вот мой пёс, Алмаз!
Её речь лилась счастливым ручейком…
Посидел-посидел Тимофей ещё немного, хоть сбоку послушать, как Сонюшка теперь живёт… да и ушёл.
Пришло осознание.
Что вот теперь – всё.
Ps. Пожил он ещё некоторое время у Ксении с мужем, и арендовал жильё.
Дорогие друзья, если рассказ Вам понравился, не забывайте ставить лайки и писать отзывы!
Подписывайтесь на канал!
У нас тут душевно.
С теплом, Ольга.