На следующий день, Санечек первым делом рассыпал принесенную землю под корни трех тутовников и ореха, постаравшись, чтоб всем хватило поровну.
- Теперь эти деревья связаны невидимыми ниточками с лесом, - пояснял Тох Тошич, пока Санька утрамбовывал землю ладошками. – И лес уже прямо сейчас делится с ними своей силой.
- А как же фикус? – спросил Санечек и убрал волосы со лба. – Может, ему тоже надо было чуть-чуть земли подсыпать?
- Нет, Сань. Фикусы в наших лесах не растут. Но ты не беспокойся, тутовники с орехом теперь такие сильные станут, что они обязательно справятся. И фикусу помогут. А мы, вдобавок, его еще разочек волшебной водой польем.
- Ну, тогда ладно, - ответил Санька, затем перевернул бидончик и повесил его на забор во дворе, рядом с большим глиняным горшком.
Забор был деревянный, серый от старости и до сих пор мокрый. Вчерашняя гроза бушевала не долго, но к самой ночи опять натянуло туч, пошел моросящий дождь, и так - до самого утра. Ну, а утром солнышко быстро навело порядок и своими яркими лучами, словно метлой, разогнало надоедливые тучи. Но, как ни старалось, просушить всю землю к Санькиному пробуждению просто не успело.
Но Санька и не расстроился, ни капельки. Он вообще не любил грустить, а любил смеяться и радоваться. А ну и что, что грязь на улице и особо не поиграешь, зато можно в доме посидеть, сказку какую-нибудь почитать или раскраску поразукрашивать. Или взять фишки и кубик, и поиграть в настольную игру. Ага. Всегда интересно, какая фишка, красная или синяя, первой доберется до планеты «Победа». А какая застрянет в астероидном поле или станет, как бестолковая, ходить по кругу, вместе с голубой кометой.
Если бы Санечек был сейчас в городе, ну, в квартире, где они с папой и мамой живут, он бы сейчас на компьютере поиграл, в гонки, например. Или мультяшки посмотрел. Саньке очень нравились мультики про «Остров сокровищ» или «Приключения капитана Врунгеля». Они такие смешные и добрые. Санька мог эти мультики целый день смотреть, ага.
А телевизор Санечек не любил. Совсем не любил. Вот. И смотрел его только вместе с папой, когда шел футбол и играл «Спартак». Тогда они вместе с папой дружно болели за любимую команду, кричали и радовались. И фильмы Санечек смотрел тоже с папой и не по телевизору, а с компьютера. И любимые фильмы у Санечка были те же самые, что и у папы - про смешного Шурика. Ну, того, который в очках. Он там сначала кавказскую пленницу спасает. Потом они, с каким-то смешным и толстым дядькой, бегают друг за дружкой, прямо, где дом строят. А потом Шурик этого дядьку побеждает и в следующей серии идет сторожить склад, где опять воюет с балбесами, которые кавказскую пленницу воровали. И так смешно они там воюют, ну просто обхохочешься.
А еще этот Шурик - настоящий изобретатель. Он там такую классную машину времени изобрел, ну, которая с зеркалами и всякими там блестяшками. Которая бац – и стена квартиры прямо в прошлый век провалилась. Ага, а там царь сидит, Иван Васильевич. Царь, конечно, был большой и весь такой грозный, но все никак не мог выбрать, чем ему заниматься и все время менял профессию. То царем был, то от милиции по подъезду бегал. Вот.
Папа и сын всегда все должны делать вместе. И за «Спартак» болеть, и велосипед чинить и всякие там шурупы, на кухне закручивать. А знаете почему? Потому, что они – Папа и Сын! Вот так!
Ну, да ладно, сейчас Санечек у бабушки в деревне, а не в городе. Тут, в Надежке, и без компьютера интересно. Даже в сто раз интересней. Не верите? Тогда спросите сами у Санечка. Да, да, спросите у него: «В городе лес с волшебным деревом есть?». Нету. А эльфы, Орения например, или всякие там лешие? Тоже нету. Только в компьютере, и то не считается, потому, что все невзаправдашнее. А здесь есть. И все самое настоящее. Так, где интереснее? Правильно, в Надежке. Вот и нечего с пацаном спорить. Он все равно лучше знает, потому, что он хоть и почти взрослый, но все равно еще ребенок. А дети, они самые умные.
- Эль, а когда мы будем домового Росю будить? – спросил Санечек, когда наигравшись, убрал карту с фишками и сел у открытого окна.
Эллинка смешно надувала щеки и делала вид, что обиделась. На самом деле, ангелы не умеют обижаться, но зато могут поиграть и немножко попритворяться. Вот и сейчас, Элька уселась на край подоконника, свесив ноги, и старательно надувала щеки. Потому, что проиграла. Только она не знала, как правильно надо «дуться», когда обиделся. А поэтому надувала свои щеки чересчур сильно и они торчали у нее, как два надувных шарика. Саньке было очень смешно. Ага. Если смотреть на сидящую Эльку сзади, то можно спутать ее с Чебурашкой. Только вместо ушей, у нее торчат огромные щеки.
Полчаса назад, Санька, Эллинка и Тох Тошич расстелили в зале на полу большую бумажную карту. Выбрали себе фишки. Санечек взял фиолетовую. Он всегда играл ею, потому, что такой цвет ему больше всего нравился. Тох Тошич выбрал красную и тут же превратил ее в маленькую космическую ракету, стоящую на трех тоненьких ножках
- Ха! Ну ничего себе придумал, - поразилась Элька и тут же заявила. – Тогда я тоже свою, во что-нибудь превращу.
Элька недолго думала и сделала из своей желтой фишки вазу с цветочками.
- А как ты своей вазой играть будешь? Неудобно же, - спросил Санечек.
- Да? – озабоченно переспросила юная волшебница. – Ну ладно. А так пойдет?
И тут же на стартовой позиции, на специальном космодроме, оказалась маленькая желтенькая лягушка.
- И нечего так смотреть, - пояснила Эллинка. - У меня будет специальная космическая лягушка, её так и зовут - Космоквака с планеты Лягушандия.
- Сань, - спросил Тох Тошич, усаживаясь поудобнее. – А может тебе тоже фишку поменять на что-нибудь?
- Не, я буду такой играть. Мне так больше нравится. Давайте уже начинать.
Санечек потряс сложенными ладонями и бросил кубик. Вообще-то Санька бросал кубики и за себя и за ангелов. Он сам так решил, чтобы они не колдовали и не жульничали. Зато наставники так здорово управляли своими фишками. Когда был ход Тох Тошича, его ракета по-настоящему взлетала над картой, и из ее моторов вырывалось яркое, но совсем не горячее пламя. Затем ракета поворачивалась, летела столько ходов, сколько выпало на кубике, и снова садилась на свои тонкие ножки. А Элькина Космоквака так смешно прыгала с точки на точку. Выбрасывала задние ноги и квакала на каждом прыжке. Ага. Прямо так: прыг – квак – прыг – квак!
Они сыграли целых три раза. Дважды побеждал Тох Тошич и один раз Санька. А Элька все три раза проиграла. Один раз она просто не успела прийти первой к финишу. Второй раз она запуталась в космических джунглях планеты Росток. А третий раз, уже перед самым финишем провалилась в Черную дыру и оказалась снова на старте. Видно лягушки, совсем никудышные космонавты, да к тому же желтого цвета. Будет знать следующий раз, чем играть.
В общем, из-за того, что Элька так ни разу и не выиграла, она решила сделать вид, что обиделась. Поэтому сидела себе на краю окна, болтала ногами и рассматривала цветы в палисаднике. И на Санькин вопрос отвечать не хотела. Ну и ладно, пусть себе подуется. Все равно ведь скоро надоест играть в «обижалки».
- Чтобы разбудить домового Росю, надо сначала его найти, а потом спеть ему песню, - ответил вместо Эллинки Тох Тошич.
- Песню? А какую?
- А такую, чтобы он проснулся. Ну, как будто бы колыбельную, только наоборот.
- Вот это да! – удивился Санечек и поерзал на стуле. – Я, наверное, и не знаю такой песни.
- Конечно, не знаешь, - подтвердил Тох Тошич. – Потому, что ее еще придумать надо.
- Придумать? А кто ее будет придумывать?
- Ну как это кто? – Тох Тошич укоризненно посмотрел на Санечка. – Ну, конечно же, ты. Тебе же надо Росю будить.
- Я, наверное, не умею песни такие придумывать, - Санька грустно опустился на пол.
Эллинка тут же слетела с подоконника, сдула щеки и присела рядышком.
- Конечно же, умеешь, Сань. Это же легко. Вот смотри, помнишь песню, которую в «спокойке» поют?
- Которая по телевизору, в «Спокойной ночи, малыши?»
- Ага, она самая, «Спят усталые игрушки». Помнишь, какая там музыка?
- Помню, ответил Санечек и пропел первые две строчки.
- Ну вот, молодец! Теперь надо просто слова новые придумать. Вот, например, - Элька встала на ноги, подбоченилась, вытащила из-за спины микрофон и запела, как настоящая певица. – Спит уставший домовенок, крепко спит. Как пузатый поросенок он храпит.
Санька и Тох Тошич дружно захохотали.
- Эль, а почему – «как пузатый поросенок»?
- Ну, не знаю. Просто когда мы с Тохой в прятки играли вчера, ну, это когда он в умывальнике заснул, я его по всему двору искала. Даже в баз заглядывала, где свинюшки живут.
Элька спрятала микрофон и снова уселась на пол.
- Ага, там такая большая мама-хрюха, а вокруг поросята дрыхнут. А самый толстый из них, вот с таким вот пузом, - Элька показала руками. – Он так смешно сопел во сне! Наверное, ему приснилось, что он в паровозики играет и «чух-чухает», ну или в какие-нибудь другие пыхтелки-сопелки.
- А как же нам Роську будить? – снова задумался Санечек. – Чтобы на чердак залезть, надо люк в потолке открыть. А в той комнате как раз дедушка лежит в своей кровати.
- Это ничего, Сань, - подал голос Тох Тошич, - Через часик бабушка Маруся повезет дедушку в центр, в медпункт, на уколы. Вот тогда и полезем на потолок.
- Здорово, - Санька разлегся прямо на полу, подложив руки под голову и закинув ногу на ногу. – А скажите, ангелы-наставники, вы знаете, что это за болячка у дедушки такая? Не ест ничего, лежит почти все время на кровати. Но, ни капельки не кашляет и не чихает.
- У дедушки живот болит, точнее – желудок. Очень сильно болит, так, что даже есть ничего нельзя, только воду пить, ну, или молоко.
- А как эта болячка называется? – грустно спросил Санечек.
- Сань, - голос Тох Тошича вдруг стал совсем серьезным. – А давай я не буду этого говорить? Не стоит произносить такие слова. Совсем не стоит. Если хочешь, я могу объяснить, почему.
- Ага, хочу, - Санечек кивнул и повернулся на бок. – Объясни мне, пожалуйста.
Тох Тошич мгновенно облачился в свой любимый плащ, нацепил на голову смешную квадратную шапку, взял посох и стал расхаживать по комнате, как настоящий профессор Тохблдор. И даже голос у него изменился, стал немножко «скрипеть» по-старчески.
- Все дело в том, что вы, люди, совершенно забыли, что вы – волшебники. И уже совсем не помните, что слово – это очень сильный волшебный инструмент. И не просто сильный, а один из самых сильных.
- Как волшебная палочка?
- Намного сильнее, чем волшебная палочка. Любой волшебник сначала произносит заклинание, а только потом машет волшебной палочкой.
- Ага, Сань, - вклинилась Эллинка. – Волшебная палочка только помогает. Но можно и совсем без нее обойтись. Ты ведь, когда фикус дыханием лечил или воду волшебную делал, совсем без палочки обошелся и прекрасно справился. А слова говорил обязательно.
- Так вот, - прокашлявшись, продолжил Тох Тошич. – Слово, особенное произнесенное с чувством, обладает очень большой волшебной силой. И эта самая сила очень сильно влияет и на человека и на все, что вокруг.
- А это как? – спросил Санечек.
- А вот так. Если мама тебе говорит: «Я люблю тебя, сын!» - тебе ведь сразу так хорошо и тепло становится, так?
- Ага, тепло и щекотно. Но только слово то это, ну «Любовь» которое, оно ведь самое волшебное, вы же мне сами говорили.
- Ну, хорошо, Санечек, вот тебе пример с другим словом. Вспомни, вы в прошлом месяце с папой на балконе досточки прибивали. Ты еще тогда папе помогал, гвозди подавал, молоток, плоскогубцы, там, всякие.
- А я еще и два гвоздя сам забил. Папа мне только немного помог в самом начале, а потом я их сам забивал.
- Вот, - подтвердил профессор Тохблдор и стукнул посохом. – Что тебе тогда папа сказал?
- Сказал, что я молодец, и что я настоящий помощник, - ответил Санечек чуть дрогнувшим голосом. Он сразу вспомнил, как радовался его помощи папа, и как своей большой и крепкой рукой пожимал Санькину ладошку. И как они потом вместе складывали инструменты, и шли ужинать на кухню. А после, так же вместе смотрели мультики, только Санечек почти сразу заснул, потому, что устал.
- Ты помнишь, как ты радовался этим папиным словам?
- Помню. Так здорово было! Я еще тогда подумал, что у меня самый лучший на свете папка, и я хочу быть таким же как он, когда вырасту.
- Вот видишь, - подала голос Эллинка и улеглась на пол. Точь в точь, как Санечек, даже руку под голову так же подставила.
- Вот какой силой обладают даже самые простые слова, - профессор Тохблдор остановился, снял свою смешную квадратную шляпу, почесал макушку и снова надел шапку на свою седую голову.
- Но это хорошие слова, а ведь даже хорошим словом можно сделать плохо.
- Разве так бывает? – удивился Санечек.
- Еще как бывает. Вспомни, как зимой, ваша нянечка, в детском саду доставала игрушку из-за батареи, а оттуда выскочил клок серой пыли. Она подумала, что это мышка и закричала громко, что там мышь. А стоящая рядом воспитательница так сильно перепугалась, что у нее даже сердце разболелось.
- Ага, - кивнул Санечек, тогда еще тетя-доктор приходила, лекарство ей в стакан капала.
- Вот видишь Сань, слово то самое обыкновенное – мышка. И зверек, который так называется совсем не страшный, а очень даже симпатичный. А воспитательница так напугалась, что аж всем потом плохо было, все расстроились и за нее переживали.
Профессор Тохблдор наконец-то устал ходить туда-сюда и наколдовал себе трон, точно такой же, как вчера, в лесу. Однако в этот раз он сразу же проверил, крепкие ли у него ножки и только потом уселся, снял свою шляпу и положил ее на колени. Пока он мостился и ерзал, рассказывать Саньке про слова продолжила Эллинка.
- Каждое слово имеет силу, и эта сила впитывается во все, что вокруг человека. И в воздух, и в растения, и в животных и даже в дома и машины. И все люди, что находятся рядом, тоже впитывают эту силу.
- Как земля воду в горшке с цветком? Или как песок в песочнице? – спросил Санечек и перелег на другую сторону. А то рука уже совсем затекла.
- Ага, Сань, примерно так. Когда слово хорошее, все это чувствуют и всем хорошо, а когда плохое, то всем плохо. Когда шофер автобуса ругается на него постоянно, то автобус все время ломается, потому что впитывает плохие слова. А когда хвалит и разговаривает с автобусом, то он и ездит исправно, хорошо, потому, что сила в нем хорошая.
У Эльки тоже видно рука затекла или просто надоело на боку лежать, потому, что она достала из-за спины большущую розовую подушку и улеглась прямо на нее.
- Вот вы, люди, совсем забыли об этом и напридумывали много плохих и страшных слов. Например – про болячки всякие. Вот едут люди в автобусе из Отрадной в Надежку. Одна женщина чихнула, а вторая спрашивает: «Ты что, заболела? У тебя грипп?». Весь автобус слышит это слово и многие сразу пугаются, что заразятся гриппом. Некоторые так вообще, сразу начинают искать в себе эту самую болячку. Кто сильно ищет – обязательно заболеет.
- Ага, - добавил Тох Тошич. - А у чихнувшей женщины просто пыль в нос попала.
- А почему – заболеет? Ну, те, кто сильно ищет, – переспросил Санечек и подумал, что слова, которыми всякие болячки называются, и в правду страшные. И больницы, и доктора с уколами.
А лекарства так вообще, такими непонятными словами называются, как будто их специально выдумывают, чтобы звучали неприятно. И на вкус – такая бяка! Как можно такой гадостью болячки лечить? Вот, например, если лазил, по дереву и покарябался, ну, кожу содрал, то есть, можно лист подорожника растереть в руках и приложить. Здорово помогает ранки заживлять. Ага. А эти мамы и бабушки вечно норовят зеленкой помазать, чтоб щипало, и был весь в пятнах. Или стрептоцидом присыпать. Слово то, какое – стрептоцид! Бррр!!!
- Любая болячка тоже имеет силу, - продолжала рассказывать Эллинка. – И когда человек сильнее, ну то есть, его организм, болячка не прицепится, хоть всю зиму гуляй нараспашку и с мокрыми ногами. А если организм ослаб, то болячка тут же его к нему пристает и человек болеет, пока снова не найдет силы побороть болячку.
- Значит, эти, ну, которые в автобусе испугались и заболели, они слабее сразу стали?
- Да, Санечек, - кивнул Тох Тошич. Он снова превратил свой трон в кресло-качалку и медленно покачивался на полу.
- Что, прямо в автобусе?
- Прямо в автобусе, - Тох Тошич снова напялил свою смешную шапку. Наверное, старческая лысина замерзла.
- А почему? – никак не унимался Санька.
- А потому, что испугались. Страх всегда делает человека слабым. Не зря же говорят, что когда испугаешься, и ноги ватными становятся и душа в пятки уходит.
- Ага, Сань, а еще болячка становится сильнее, потому, что произнесли ее название, и она впитала в себя силу этого слова, - добавила Эллинка.
- Значит, названия болячек лучше не произносить, чтобы они сильнее не становились?
- Да. Вот поэтому мы и не хотим говорить, как дедушкина болезнь называется, чтобы не давать ей силу, - Тох Тошич выгнулся, потянулся рукой за спину и попытался почесать между лопатками. Но видно это не очень хорошо у него получилось, потому, что он тут же попытался проделать это посохом. Опять не вышло. Тогда Тох Тошич попробовал почесаться о спинку кресла качалки и чуть не опрокинулся на пол. Тогда Элька, не вставая с подушки, вытащила из-за спины старую и добрую, хоккейную клюшку и подала Тошке.
- На, почухай, этим удобнее.
- Ааааа, ууууууух, - закряхтел Тох Тошич, вовсю орудуя клюшкой, а затем вернул ее хозяйке и добавил. – Вообще, Санечек, лучше не произносить не только названия болячек, но и все плохие и страшные слова. Чем больше вы их произносите, тем хуже становится, потому, что все плохое становится от этого все сильнее и сильнее.
- Ага. А ты, Санечек, как Ученик Хранителя Любви, должен еще внимательнее относиться к тем словам, что произносишь. Понял?
- Понял, - ответил Санька с самым серьезным видом. – Я буду стараться, очень-очень.
Через некоторое время, когда бабушка и дедушка уехали в медпункт, Санька принес табуретку и взгромоздил ее на лежанку. Забравшись на нее, он смог открыть деревянный потолочный люк и по самые плечи всунуться на чердак. Затем уцепился покрепче руками, подтянулся и оказался на чердаке.
Ох и пыльно же тут. И еще пахнет всегда одинаково, сколько на этот чердак не залазь. Немножко мышами, теми самыми, серенькими, с хвостиком, которых девчонки и взрослые женщины так боятся. И немножко какой-то сушеной травой, обильно развешенной по распоркам. А еще на чердаке обычно очень жарко, потому, что крыша то железная. А знаете, как быстро солнце железки нагревает? Огого! Ну, солнце то оно горяченное, если кто не знал. В тыщу раз горячее любой печки, ага, или даже в миллион. Вот так!
Санечек немного постоял на месте, пока глаза привыкали к полумраку, затем наклоняясь и ныряя под пучки травы, двинулся к толстой печной трубе, что торчала прямо посередине чердака.
С той стороны, куда выходили два маленьких слуховых окошка на крыше, под трубой лежали две большие старые подушки, накрытые пожелтевшим, изрядно примятым платком. Санька сразу догадался, что здесь и спит домовой Рося. Однако подойдя поближе, никого не увидел и остановился, вопросительно посмотрев на появившуюся рядом Эллинку. Та уже успела соорудить из пучка травы, что-то, вроде юбки, воткнула в волосы сухую ромашку с одним лепестком. И что бы вы думали? Ну конечно же, любовалась собой в зеркальце, прихорашивалась и вертелась на месте.
«Все, эту теперь не дозовешься. Прилипла надолго, - подумал Санечек. - Тоже мне, раскрасавишна. Придется спросить у Тох Тошича». Санечек повернулся и поискал глазами второго ангела. Тот нашелся быстро. Вон он, стоит с той стороны трубы и что-то там делает своим волшебным посохом.
- Тоха, - шепотом позвал Санечек. – Ты чего там делаешь?
- Самолетики рисую, - так же шепотом ответил довольный Тох Тошич.
- Здорово. Только это, - Санька замялся. – Как мне домового то увидеть?
- А ты перестань вглядываться?
- Чего перестать? – не понял Санечек.
Тох Тошич вздохнул, оставил свои самолетики, уселся верхом на посох и как на метле, подлетел к самому уху Санечка.
- Чего, чего, - заворчал он как недовольный старикашка Тохблдор. – Вглядываться, говорю, перестань.
- А это как?
- Ну как? Здесь же темновато, полумрак настоящий, вот ты и напрягаешь глаза, чтобы что-нибудь увидеть. А тебе наоборот надо их расслабить, расфокусировать. Помнишь, мы тебя учили? Ну, как будто в синее небо смотришь.
- Ага, - кивнул Санечек и повернулся к подушкам. – Теперь понял.
В это время громко и смешно чихнула Эллинка. Санька от неожиданности чуть на месте не подскочил.
- Да ты не бойся, Санечек, домового так не ра… а… ааа… апчхи!!! Фууух, - Элька перевела дух и встряхнула головой. – Домового, говорю, такими звуками не разбудишь.
- Ну, тогда будь здорова.
- Здорово. Только мы же уже здоровались, Сань, чего это ты?
- Что, чего?
- Здороваешься со мной зачем, говорю? – Элька снова пялилась в свое зеркальце.
- Я не здороваюсь, – удивленно ответил Санечек и пожал плечами.
- Ну как же не здороваешься? Сам же только что сказал: «Ну, здорово».
- Да не «здорово», а будь здорова, - пояснил Санька. – Так говорят, когда кто-то чихнул. Здоровья ему желают. Понятно?
- Да понятно, понятно, - махнула рукой Элька, уже успевшая из маленького зеркальца сделать большое, во весь рост. – Только ты это, не мешай. Видишь, мне некогда.
«Ну, понятное дело, - подумал Санька. – Как говорит папа: «Дорвалась до бесплатного!»
- Значит можно не шептать, а говорить нормальным голосом? – спросил он Тох Тошича.
- Ну конечно. А как же ты песню петь собираешься, шепотом, что ли? Кто ж ее тогда услышит?
Санечек присел на корточки, почесал в затылке и постарался расслабить глаза. Ну, зрение, то есть, расфокусировать. Он просто представил, что там, за подушками, синее небо, и он смотрит сквозь подушки в никуда. Через некоторое время что-то начало проявляться, а еще через полминуты он явно увидел спящего на подушках домового. И сильно удивился.
Он то, ожидал увидеть такого же смешного, похожего на дерево с ручками веточками, как леший Лёшик. Ну, тот ведь сам сказал, что Рося его брат. Только ничего подобного. На подушках сладко посапывал, подложив ладошки под щеку небольшой бородатый мужичек, нос картошкой. Одетый в просторную рубаху с вышивкой и широкие серые штаны, подпоясанные простой, но толстой веревкой. Санька немного подумал и вспомнил, что такие рубашки называются «косоворотки» и все русские мужчины раньше такие носили. Не зря в сказочных кино и мультиках все русские богатыри именно в такие косоворотки и одеты.
- Ну, что? Увидел домовенка? – спросила Элька. Видно уже вспомнила, что она в первую очередь ангел-наставник, и только потом уже – девочка.
- Ага. Только что-то они с Лёшиком совсем не похожи, хоть и братья. А это как?
- А вот у него самого и спросишь, как разбудишь.
Элька кивнула головой в сторону спящего домового. Единственный лепесток сухой ромашки в ее волосах, отвалился и медленно кружась, полетел вниз. Но Элька этого не заметила.
- Не забыл еще, как будить надо?
- Нет, не забыл. Сейчас буду песню придумывать.
Санька почесал в затылке. Надо сначала музыку, мелодию выбрать, решил он и стал вспоминать песни, какие знает. Но почему-то ничего толком не получалось, все путалось и в голову лезла только та самая колыбельная из «Спокойки». Вот приставучая какая. Промучившись пару минут, Санечек сдался и решил сочинять слова на эту самую колыбельную. А ну и что, что надо ею будить. Значит, у него будет колыбельная наоборот. Вот так. И нечего тут рассуждать.
Санька снова почесал в затылке и начал тихонечко подпевая, подбирать слова. Помурлыкал себе под нос с полминуты, а затем уже более громким голосом пропел первые две строчки:
- Рося, Рося, просыпайся, глаз открой,
Хватит дрыхнуть, поднимайся, домовой
И тут же почти на одном дыхании добавил:
- Нужно нам спешить на помощь
Хватит хрючить, словно овощ
Глазки открывай, поскорей вставай.
Услышав такую песенку, Элька громко прыснула, свалилась на спину и от смеха, задергала ножками. А Тох Тошич сначала тихонечко захихикал, как подобает старому волшебнику Тохблдору. А потом не выдержал и захохотал во весь голос, как настоящий пацан. Да что там говорить, Санечку и самому было смешно. Вот какую песенку насочинял. Последние строчки, так вообще и придумывать не пришлось, сами из головы выплыли.
Где-то через минуту, не раньше, Элька наконец-то смогла успокоиться, утерла пыльным рукавом выступившие от смеха на глазах слезы и все еще дергающимся голосом произнесла:
- Ну, ты даешь, Санечек! Вот это песенку выдал! Я и не знала, что можно спать, точнее, хрючить, словно овощ.
- Сань, а ты какой овощ имел ввиду? Картошку или бурачок? Или может морковку там всякую? – спросил Тох Тошич, так и сидящий на своем посохе, как на метле.
- Не знаю, - чуть было не насупился Санечек, а потом решил, что не стоит. Ведь и вправду смешно получилось. – Это у меня само как-то придумалось. Вот так взяло и подвернулось на язык. Зато как складно получилось.
- Ага. Это точно, - снова захихикала Элька.
- И вообще, может другой рифмы, к слову помощь, и нету совсем. Может, овощ в самый раз, чтоб складно было. Жаль только, что песня неудачная получилась.
Ангелы разом замолчали и Тоха спросил:
- Это почему же неудачная.
- Да потому, что Рося так и спит. И песенка моя его не разбудила.
- Да нет, Санечек, - Эллинка снова заулыбалась. – Песенка хорошая, просто ты ее спел не совсем правильно. Не так ее петь надо.
- А как? Орать ее, что ли, изо всех сил, чтоб услышал?
- Нет, Санечек, кричать не надо. Петь надо обычным голосом. Но главное в другом. Помнишь, мы тебе рассказывали, что все надо делать с любовью.
- Да, Сань, - Тох Тошич слез с метлы-посоха и расхаживал по пустым, трехлитровым банкам, стоящим совсем рядом. – Ты когда пел, старался, чтобы у тебя все складно вышло, да музыка была похожая. А это необязательно. Просто спой ее так, как будто перед тобой самый дорогой на свете человек. Например, твой папа.
- Ну, хорошо, сейчас попробую – ответил Санечек и подумал, что папа точно носил бы такую косоворотку. Белую с красной вышивкой, «Спартаковскую». И он, Санька, тоже носил бы, как папа. Потому, что папа и сын – это здорово, это лучше всего на свете, потому, что это – по-настоящему.
И думая такие славные мысли, Санечек спел также здорово и тепло эту самую, сочиненную им, песенку. И так это хорошо у него получилось, что Рося сразу зачмокал губами, зевнул, долго и сладко потянулся, и открыл глаза.
- Ёшкин-кошкин! Да это ж Санечек! Да большой-то какой, - домовенок приподнялся и сел, продолжая зевать и сладко потягиваться. Затем неожиданно застыл на пол зевке. Протер кулаками глаза, глядя на Санечка, и стал быстренько подниматься на ноги.
- Ну, ничего себе, дела, понимаешь. А я то сослепу, сразу то и не приметил. Уж не серчай на меня.
Рося поднялся, встал прямо и неожиданно, низко поклонился Санечку.
- Здрав будь, Ученик Хранителя Любви! Зрю, ленточка на тебе, знак светлый!
Санечек даже растерялся сразу, от такого приветствия, но только чуть-чуть и ненадолго. Потому, что почти тут же, поклонился домовому в ответ. Немножко неуклюже, но уж как смог. И произнес, негромко, но уверенно, как и подобает настоящему пацану:
- И ты здравствуй, Росей.
Домовой заулыбался, закивал головой одобрительно. Потом прищурился так хитро и спросил:
- Откель знаешь имя мое? Ангелы-наставники твои, шебутные, нашептали? Али ветер напел? Ну-ка, поведай мне, без утайки.
Чудно говорил Рося, очень чудно, но Санечек знал, что так в старые времена разговаривали на Руси. И все понял, что тот сказал, все, кроме одного слова. Поэтому не удержался и спросил:
- А «шебутные», это как?
- Это значит – игривые, - Рося повернулся и стал платком заправлять свою подушечную постель. - Они ж у тебя как дети малые, все время игры себе придумывают. Но сие даже хорошо. Зрю, ты уже дружен с ними. Добро. Так держись их дружбы и далее.
Санечек посмотрел на сидящую на балке Эллинку, которая улыбнулась и подмигнула ему в ответ. Санька уже хотел поискать взглядом Тох Тошича, но в этот момент домовой заговорил снова, обращаясь к нему:
- Так откель имя мое прознал, Ученик Александр?
- Мне твой брат Лёшик сказал, вместе с Оренией.
- Лёшик? – Рося чуть не подпрыгнул от радости, услышав это имя. – Славный у меня брат. Да только где ж вы свиделись то с ним?
- В лесу и сви…, свиделись. В «Орешнике», возле волшебного дуба. Там еще эльфийка Орения была.
- Знаю, знаю я Орению. Достойная дочь эльфийского народа, - Рося отряхивал одежду, снимал со штанов прилипшие сухие травинки. – Это они послали тебя на чердак?
- Ага, - кивнул Санечек.
- А зачем? Дело, какое срочное, али как? – Рося пригладил свои кудрявые волосы, потрогал бороду и стал, уперев руки в боки.
- Сказали – разбудить, что бы ты помог дедушку от болячки вылечить.
- Деда Андрея?! Хозяин заболевши?! – Рося был не на шутку удивлен. – Да когда ж он успел?
- Успел, - захихикала Элька. – Времени то, сколько прошло, знаешь? Нет. Ты ведь почти три года проспал, соня-спросоня.
- Да ты что!!! – только и смог выговорить ошеломленный домовенок и сел в подушки.
Продолжение ... Глава 10. От века до века
