Рассказ моего отца, Дмитрия Григорьевича Фаминского. Ссылку на произведение можно найти в шапке профиля.
Возвращаюсь я вечером 10 ноября с работы, а дату я точно помню, на
следующий день меня угораздило родиться. Вдруг слышу, в канаве кто-то поскуливает. Шёл дождь, осенний, холодный. Ветер подвывал. Ну, знаешь, бывает такая мерзкая погода! Я остановился и присмотрелся. В канаве около тротуара лежал небольшой белый пёс и дрожал крупной дрожью. Ты знаешь, я никогда не любил собак, и почему просто не прошёл мимо – не знаю! Стоял, размышлял.
Смотрел на собаку. А та на меня. Я собрался было уйти, но в это время меня кто-то тронул за плечо. Я обернулся и увидел старичка. Он был седенький, чистенький, со всепонимающим взглядом. «Чего думаешь, молодой человек? Бери, это именно то, что тебе нужно!» – сказал он. «Что?» – переспросил я, хотя отлично слышал, что он
сказал. Но старичка уже и след простыл. Исчез, как призрак. Руки мои сами собой потянулись к собаке, и я поднял пса, у которого с лап капала грязная вода. Прижал к себе, чтобы дотащить до дому. Он был хоть и невелик размером, но весьма тяжёл.
Куртку мою уже ничто не могло испортить, и я был спокоен на этот счёт.
Дотащив бедолагу до своей квартиры, я с трудом перевёл дух. При свете
электрической лампы у меня появилась возможность лучше рассмотреть его. Это был коренастый пёс белой масти с большими жёлто-коричневыми пятнами на теле.
Одно из них целиком закрывало глаз и короткое висячее ухо. Пёс имел кривые толстые лапы, маленький, напоминавший поросячий, хвостик и огромную голову.
Самым интересным было, что то ли у него не закрывался рот, то ли в нём не помещался язык, но пасть животного была приоткрыта и видна выпяченная нижняя челюсть. Безобразного в этом, правда, ничего не было. Даже забавно – пёс, как будто, постоянно улыбался. Он всё ещё дрожал, но уже меньше. Немного освоившись, поднялся и отправился в путешествие по коридору. Прошёл совсем немного, но поскользнулся. Лапы разъехались в разные стороны, и пёс плюхнулся в лужу грязной, с нас обоих стекшей воды. «Фу ты, пудинг какой-то!» – подумал я.
Поднял собаку и отнёс в ванну, где тщательно вымыл и вытер. Затем завернул в свою старую байковую рубашку и отнёс на диван. Пёс пригрелся и уснул. Он удивительно спокойно чувствовал себя в незнакомой обстановке. Приготовив нехитрый ужин, я также улёгся на диван и уткнулся в телевизор. Через некоторое
время свёрток зашевелился, показалась голова животного. То ли он выспался, то ли его привлек запах колбасы, ведь я не догадался ему ничего приготовить. Пёс осторожно выбрался из одеяла и по свободной части дивана ползком добрался до места напротив журнального столика, на котором располагалась тарелка с дымящимися пельменями. Здесь он и улёгся, одну из задних лап смешно вытянув назад, а огромную голову положив на передние. Уставился на меня. Изредка он
поворачивался к пельменям, потягивая своим курносым носом воздух, намекая, что проголодался не меньше своего спасителя. Я налил в стакан портвейна и дал псу понюхать, но тот с презрением отвернулся. Тогда я отломил хлеба и протянул собаке. Животное жадно съело его, накапав на диван обильно выделившейся слюной. Я не стал больше мучить собаку, съел две трети пельменей и поставил тарелку перед своей находкой. Не знаю, почему я так хорошо помню тот вечер.
Потом было много дней, проведённых вместе.