Сказка
Лина то шла, то бежала по лесной дороге к речке Неясить. Все вокруг было словно в тумане. Как не пыталась, не могла унять слезы.
У березы, аркой нависшей над дорогой, она свернула на узкую тропинку, которая должна была вывести ее прямо к избе бабки Антониды.
Старуха была известной травницей и шептуньей, болтали, что она и с нечистым знается.
Лине больше надеяться не на что. И не на кого…
Речь шла ни много ни мало, о жизни и смерти. Разумеется, ее собственных. Если Мишка к ней не вернется, она умрет от горя, таблеток наглотается и умрет, вот тогда он поймёт, как она любила. Из-за похорон его свадьба с Любкой точно расстроится.
Лина почувствовала, что от злости на подругу ее начинает трясти, но быстро опомнилась: еще рано сдаваться. Она будет бороться за свою любовь!
Маятник настроения в очередной раз качнулся от отчаяния к надежде.
Ведьма ей поможет. Миха ее!.. - и точка. Лина его никому не отдаст, тем более этой лахудре белобрысой. Мало ли что она там себе навоображала...
Самое обидное, что они когда-то с Любкой дружили, даже сидели в школе за одной партой. Мишка был постарше на три года, после школы уехал из деревни поступать в училище, потом в армию пошел. Когда вернулся в деревню, они с Любкой его не сразу признали: настоящий мачо, каких в сериалах показывают. При взгляде на него у Лины ноги подкосились, а сердце сладко заныло.
Она сразу решила, что первый парень на деревне должен достаться ей – она же самая красивая. Поначалу ей казалось, что Мишка на неё заглядывается, но потом он неожиданно переметнулся к Любке.
Да её за такое коварство убить мало!
Вот бы ведьма превратила заклятую подругу в здоровенную бородавчатую жабу!
Лина прибавила шагу.
Вон уже и заимка видна.
Ведьма, как ей испокон веков положено, обходилась без благ цивилизации в виде электричества и водопровода. Вокруг дома и огорода стоял высокий забор из потемневших от времени кривых досок. Во дворе виднелась покосившаяся от времени избушка.
Лина набралась духу, открыла тугую калитку и вошла во двор.
Посреди двора рыжий петух, найдя то ли червя, то ли корку, бойко зазывал кур на угощение. В загородке похрюкивал поросенок.
Большой черный пес выглянул из конуры и лениво гавкнул в ее сторону, скорее для порядка, чем по долгу службы.
Протяжно заскрипела потемневшая от времени дверь, и на крыльцо, сгорбившись, вышла бабка Антонида. Сухонькая старушка опиралась на клюку, голова была аккуратно повязана белым платочком.
- Доброго дня, бабушка! – немного оробев, проговорила Лина.
- Да какой он там добрый? С утра кости ломит. К дождю видать, - старуха приложи узкую ладошку козырьком к глазам, и стала пристально разглядывать гостью, - А ты, девонька, чья будешь? Сидоркиной Анны что ль?
Лина коротко кивнула.
- Похожа, похожа, просто вылитая Анька. Зовут-то как?
- Полина.
- Поля, значит. Да ты не стой столбом у калитки, заходи поскорей, а то избу выстудим.
И не дожидаясь ответа, повернулась к двери. Лина поспешила за хозяйкой в избу.
Худенькая старушка двигалась довольно ловко, видать, врали в деревне, что ведьме сто лет в обед.
Вошли в горницу, бабка усадила ее на лавку, а сама устроилась на стуле напротив и сказала:
- Ну-кась рассказывай, зачем пришла?
Лина почувствовала, как запылали щеки: рассказывать о Любке и Мишке почему-то перехотелось. Вдруг бабка Антонида посмеется над ней?
Старуха хмыкнула:
- Да я и сама по глазам вижу: жениха-изменщика приворожить охота?
В темных глазах ведуньи мелькнула какая-то тень. Неожиданно все сомнения Лины мгновенно развеялись. Она коротко кивнула.
- От же ж беда, девонька, не могу я тебе помочь. Зелье для приворота закончилось. Всё до капельки вышло.
Лина чуть не расплакалась: неужели Мишка этой гадине белобрысой достанется?!
Бабка поправила платочек, пожевала губами, потом добавила:
- Нюни-то не распускай. Может, и помогу твоему горю.
Девушка, по-своему истолковав нерешительность старухи, вскочила с места, сунула руку в карман кофты и вытащила оттуда несколько мятых купюр. Старуха только руками замахала:
- Окстись, девка, не нужны мне твои бумажки: пензию мне почтарка носит.
- Бабулечка, верни мне Мишку, все, что хочешь, отдам! Все, что хочешь, сделаю! – зачастила, задыхаясь от волнения, Лина.
- Всё, говоришь…
Старуха призадумалась, потом вздохнула, встала и, шаркая ногами, подошла к печке, открыла заслонку и начала шоркать внутри кочергой.
Там кто-то завозился, громко чихнул, и в золе и саже выкатился черным колобком на деревянный пол.
«Неужели чёрт?» - мысленно ахнула Лина.
Выходец из печи вскочил на ноги, отряхнулся и заговорил хрипловато, будто спросонок:
- Алмаз моей души, многомудрая Антонида, ты очумела, что ль? Я – джинн!.. А ты меня - кочергой по хребтине.
Голос звучал сварливо и недовольно, говоривший при этом бочком-бочком пытался приблизиться к печи, чтоб снова нырнуть в свое теплое логово.
- Не ворчи, Омар чей-то-там сын, дело у меня к тебе есть.
Бабка для убедительности пристукнула кочергой по полу, джинн дурашливо замер по стойке смирно, и Лина смогла, наконец, его рассмотреть.
На первый взгляд этот чернявый тип мало походил на могущественного духа из восточной сказки.
Замухрышка обыкновенный или ботан по-городскому: худощав, невысок, смугл и черняв. Даже на сказочного Хоттабыча нисколько не походил: молодой совсем, - ни бороды, ни усов
Поймав ее взгляд, он шутливо поклонился и по-восточному витиевато спросил:
- Лунноликая дева, чем привлек твое драгоценное внимание смиренный раб уютнейшей из печей?
Лина невольно зарделась, но почти сразу взяла себя в руки:
- Зачем врёшь? Какой из тебя джинн? Ты - самый настоящий чёрт!
- О многомудрая дева, чьи глаза подобны лазоревым яхонтам, не осветишь ли лучом твоего блистательного разума все закоулки моего тёмного ума? – протянул он елейным голосом, потом подмигнул ей, и добавил с немалой толикой яда в голосе, - Каким боком ты пришла к столь блистательному умозаключению?
Она немного растерялась от того, что джинн постоянно меняет манеру общения, вроде и говорит учтиво, а будто издевается, но взяла себя в руки и уверенно заявила в ответ:
- Всем известно, что джинны в бутылках живут, а не в печках!
- В бутылках алкаши местные живут! - высокомерно заявил наглец, - Без просыпу и без просыху!
Лина, оскорбившись за деревенских, резко выпалила в надежде, что уж этот-то аргумент окажется самым убийственным:
- Шарлатан, у тебя даже бороды нет!
Он уставился на нее, как на вошь дрожащую, что окончательно вывело Лину из себя:
- Вот откуда ты волоски будешь выдергивать? Заклинание «трах-тибидох» без этого не работает!
Тут Омар расхохотался так заразительно, что Лина и сама не удержалась и прыснула со смеху.
Наконец, он успокоился и дурашливо протянул елейным голосом, полным патоки и мёда:
- Смилуйся надо мной, прекраснейшая из дев! Кто... ну, кто тебе сказал, что магия связана с бородой и трах-тибидохами?!
- Омар, хватит девчонку дразнить, вишь, дело у нее ко мне, - строго сказала бабка, - А ты, девонька, ему не дерзи, он самый настоящий огненный джинн из пустыни. Бунтовать вздумал против ихнего шейха Хуссина, Хуссаина или как там его, тьфу тридцать три раза на морду нечестивую. Омарчика враз разжаловали, да в ссылку к нам отправили. Холодно в наших краях сердешному, вот и живет в печи.
Лина смотрела то на Омара, то на печь, пытаясь понять, шутит ведьма или правду говорит.
Джин озорно подмигнул девушке, и церемонно поклонился бабке Антониде:
- Я весь к твоим услугам, добрейшая хозяйка печи.
Знахарка спросила:
- Омар, признайся, подслушивал?
Джинн развел руками:
- Зачем спрашиваешь, повелительница печи и ухвата? Конечно, подслушивал: какое-никакое, а развлечение.
- Тогда не буду ходить вокруг да около: у меня ни червоной руты, ни заманихи для приворота не осталось. Поможешь ей найти травы. Чую, изменщик ту, другую, по-настоящему любит. Так просто парочку не разбить, сильные чары нужны. Пусть Поля своими руками те травы соберёт, ей сильное зелье нужно.
Старуха помолчала, потом продолжила:
- За заманихой отнесёшь её в тайгу, место знаешь, пусть корней накопает. Самое время сейчас. С рутой сложнее, она уже отцвела. Тебе нужно вернуть Полю в лето. Силёнок хватит?
Пока старая Антонида говорила, Омар катал в руках огненный мяч. От джинна и его забавы веяло летним зноем.
Лина даже слегка отодвинулась, в голове мелькнуло: «Пылкий парень!»
Омар ухмыльнулся и подмигнул, будто услышал, о чем она подумала.
Лицо запылало от стыда: если огненный дух читает мысли, словно открытую книгу…
Додумывать не хотелось: в голове мыслей много роится, о некоторых и себе признаться стыдно, а уж представить, что кто-то там копошится, исследуя тайники ее души, и вовсе невыносимо.
- Омар, брось игрушку! - строго сказала бабка, - В лето сможешь девку перенести за червоной рутой, спрашиваю?
Джин поднес пламенный шар к губам, сунул в рот и проглотил, - его лицо расплылось от удовольствия.
Вкрадчивый голос где-то внутри тихонечко нашептывал Лине: «Бабка – настоящая ведьма. У нее огненный джинн на побегушках. Ты же хотела вернуть Мишку? Все получится, он твой будет!».
- В лето? Всегда! Лишь бы не в зиму, - Омар положил руку на плечо Лине и мягко улыбнулся. - Ты готова, Полина луноликая?
- Какая я тебе луноликая? Я… - договорить не успела, оранжевое пламя укутало ее словно плащом, и в следующий миг – она стояла на горном склоне, поросшем ельником. Пахло сыростью и хвоей.
Теплая ладонь легла на плечо:
- Звезда моих очей, Лина, не сердись, что перенес так быстро. Опасался, что испугаешься.
- Я не успела. Скажи, пламя меня не обожгло, почему?
- Магия, разумеется, - джинн посмотрел на нее, слегка прищурившись, - Как видишь, обошлось без тибидохов. К слову, прекраснейшая, ты не забыла, зачем мы здесь? Держи!
Лина увидела, как что-то блеснуло в воздухе, инстинктивно закрыла лицо руками и пригнулась: что-то тяжело упало рядом с ней, глухо ударившись о камень. Решилась посмотреть и охнула: рядом в траве лежал довольно большой нож.
- Идиот, ты мог меня убить!
Омар лишь ухмыльнулся:
- Полина многословная, ты меня недооцениваешь: если бы хотел убить, убил бы.
От его холодной улыбки внезапно засосало под ложечкой. Джинн, не обращая внимания на ее испуг, показал на растение с широкими темно-зелеными листьями:
— Вот она заманиха. Хозяйке нужен корень.
Лина присмотрелась: растение чем-то напомнило ей мать-и-мачеху. Она расковыряла ножом холодную влажную землю, подрывая корень, и изо всех сил потянула его на себя, но заманиха крепко вцепилась в родную почву. Омар наблюдал за ней, не скрывая иронии.
-Что лыбишься? Помог бы лучше! – не удержалась она.
- Приворотное зелье нужно тебе, лунноликая. Как у вас здесь говорят: без труда не выловишь и форель из пруда.
Полина посмотрела на испачканные руки и раздраженно сказала:
- Не форель, а рыбу.
Джинн хмыкнул:
- Без разницы. Решила смухлевать, не жалуйся на судьбу.
Она бросила нож, вскочила на ноги и возмущенно закричала:
- Ты ничего не понимаешь: Мишка мой! Он меня любит. Любка его у меня увела, зараза. Только он ей, гадине, не достанется!
Омар криво улыбнулся:
- Прекраснейшая из Полин, твой Мишка – телёнок несмышленый? Вещь? С его чувствами ты не желаешь считаться? Поистине твоя несравненная красота равна твоей бесконечной глупости.
Он отошел в сторону, присел на какую-то корягу и начал задумчиво катать в руках огненный шар.
Полина стояла и чувствовала себя полной дурой, но сдаваться не желала:
- Да что б ты понимал?! За любовь надо бороться!
Омар обидно рассмеялся:
- Ты права, звезда моих очей, - шар перекатывался в его руках, словно по собственной воле. - Желательно до последней капли крови возлюбленного.
Поля чувствовала, что начинает закипать:
- На себя посмотри, чудо из печи! Грубиян! Куда только вежливость делась!
- Я полон сюрпризов: черств и бездушен, но хотя бы честен с самим собой и с другими.
Полина негромко охнула, а Омар продолжал:
- Тебя удивляет, что у джиннов нет души, я правильно понял? Невероятно, но факт.
Он осклабился:
- Кстати, алмаз моей души, а знаешь ли ты, чем придется заплатить за столь сомнительную сделку?
Полина почувствовала смутную тревогу, но упрямо сказала:
- Мне все равно, лишь бы приворот заполучить.
Омар посмотрел на нее с плохо скрываемой жалостью:
- Ты сама так решила. Помни об этом.
«Много ты понимаешь в любви, Хоттабыч из печи» - подумала про себя Лина и решительно повернулась к заманихе.
Очередное усилие, корень поддался, и она опрокинулась на спину. Стараясь не обращать внимания на хохочущего Омара, Лина встала и запрыгала от радости, победно размахивая корнем с налипшими комьями грязи.
Джин встал и подошел к ней:
- Ну что ж, твоя настойчивость, наконец, вознаграждена, о прекрасная Полина, - Омар подмигнул и добавил, - Заманиху не потеряй!
Лина торопливо сунула корень в холщовый мешочек.
Он взмахнул рукой, и огненная вспышка поглотила их. Пламя ослепляло, Лина зажмурилась от этого нестерпимого блеска.
- О совершенная качествами, открой свои прекрасные очи, мы уже на месте.
Полина хотела возмутиться очередным нелепым комплиментом, но внезапно растеряла все злые слова.
Они стояли на берегу лесного озера. Ночь щедро рассыпала яркие звезды по темному бархату неба. Полина невольно залюбовалась крохотными светлячками, которые носились рядом с ними, словно крохотные искорки. Где-то неподалеку трещал сверчок. На противоположном берегу пылал яркий костер. Девушки в длинных белых рубахах кружились в медленном хороводе:
На Купала да на Яна
Траву-зелье я копала,
Траву-зелье я копала
Беды-горюшки не знала.
Траву-зелье собирала
Их слезами поливала
Да в веночек я свивала
Да в веночек я свивала
Ты плыви, плыви венок
Через лето на восток
Пусть скорее сокол мой
Прилетает к нам домой
Голоса девушек очаровывали, пьянили и манили, Полине захотелось присоединиться к их хороводу:
- Омар, подойдём поближе, - едва слышно прошептала она и потянула его за руку.
Джинн не двинулся с места:
- Стой, неразумная Полина. Неужели тебя не предупреждали, что с русалками шутки плохи? Закружат, зачаруют и утопят. Мишка твой разлучнице достанется.
Поля опомнилась:
- Омар, но почему эта ночь?
Джинн только ухмыльнулся:
- Ты и этого не знаешь?! Рута – желтый цветок, лишь в ночь на Ивана Купала он становится красным и обретает полную магическую силу. Пойдем, мы не должны упустить это мгновение.
В его руке запылал огненный шар, освещая им дорогу, и Полина поторопилась за ним. В душе она и злилась на него и была благодарна: без Омара ей ни за что не удалась бы затея с приворотным зельем.
Он остановился у неприметного куста с мясистыми сизовато-зелеными листьями:
— Вот твоя червоная рута, лунноликая Полина.
Она нагнулась, чтобы вдохнуть аромат цветов и сморщилась:
- Фу, какая гадость!
Омар держал огненный шар так, чтобы его свет хорошо освещал растение:
- Следи, настойчивейшая из дев, за цветами. Я слишком много сил и магии истратил на эти перемещения. Упустишь мгновение – пропала твоя затея. Второй попытки у тебя не будет.
Лина не сводила глаз с желтоватых соцветий. Ей казалось, что Омар все придумал, чтобы поиздеваться над ней, открыла рот, чтобы возмутиться и замерла не в силах отвести взгляд от наливающихся алым цветов.
Джинн слегка дернул ее за рукав:
- Рви листья и цветы или будет поздно.
Она опомнилась и стала торопливо обрывать растение и засовывать в другой холщовый мешочек, выданный для этой цели ведуньей.
Лепестки червоной руты начали быстро бледнеть: красный цвет сменился оранжевым, потом желтым.
-А как же… Как же я… Я так мало успела сорвать… - взволнованно зашептала она.
Омар осторожно взял из ее рук мешочек, заглянул внутрь и мягко сказал:
- О, луна моих ночей, ты нарвала достаточно руты: приворотов на всю деревню можно приготовить.
В следующий миг пламенный столб перенёс их в избу бабки Антониды. Омар подмигнул Полине и нырнул в печь. Вид у него был болезненный, казалось, едва на ногах держится.
Старуха внимательно изучила содержимое мешочком и удовлетворенно улыбнулась:
- Отличная работа. Теперь, девонька, отправляйся домой. Вернешься через недельку. Иди, иди, недосуг мне теперь с тобой лясы точить…
Бабка Антонида бочком стала наступать на гостью, Лине не оставалось иного выхода, как направиться к дверям.
На улице смеркалось, моросил мелкий дождь, и она заторопилась домой.
Никогда еще время не тянулось так медленно, как в эти семь дней.
Особенно огорчал тот факт, что Любка с Мишкой, ее Мишкой, готовились к свадьбе!
Ей было невыносимо видеть их счастливые физиономии при случайных встречах на улице, смех влюбленной парочки заставлял ее страдать, словно от физической боли. Утешала и поддерживала лишь одна мысль: «Ничего скоро вы у меня попляшете. Отольются кошке мышкины слёзки!». В какой-то момент Полина решила, что будет полностью отомщена, если уведет Мишку прямо из-под венца. Это же так просто: предложить ему тост за его счастливую жизнь, предварительно плеснув в бокальчик приворотного зелья.
В условленный день она примчалась к бабке, словно на крыльях. Черная псина во дворе скалила зубы, но залаять так и не решалась. Ведунья вышла навстречу, словно давно ждала гостью, радушно пригласила в избу и усадила на скамью.
Омара нигде не было видно, и Поля решила, что джинн спит в печке.
Антонида слащаво улыбалась и много суетилась, то предлагая гостье чайку с пряничками, то наливочки.
Наконец, Лина не выдержала:
- Бабушка, зелье готово? Мне очень надо. Завтра Мишка с Любкой в сельсовете расписываться будут.
- Готово, милая, готово. А ты готова за него отдать все, что мне угодно?
Полина страстно закивала, горя нетерпением скорее получить приворот.
Бабка заметно успокоилась и достала небольшую чекушку с прозрачной жидкостью:
- Держи, девонька, зелье. Отдай мне искру.
- Бери, что хочешь, - Лина жадно схватила бутылочку с приворотом, прижала ее к себе.
На мгновение у нее закружилась голова, все поплыло перед глазами и, Лина, к своему удивлению, увидела себя словно в зеркале: ее двойник, неизвестно как оказавшийся на месте Антониды, радостно взвизгнул, покружился по горнице в обнимку со стулом и выбежал из избы, громко хлопнув дверью.
Она попыталась встать, схватилась за край стола и охнула от ужаса. Это не ее руки: морщинистые, в пигментных пятнах, с обломанными ногтями. Увидела на подоконнике перевернутое зеркальце, схватила и уставилась на свое отражение: оттуда на нее смотрела морщинистая древняя старуха.
Лина не удержалась и завыла в голос.
– Неразумная Полина, ты все-таки не послушалась меня. Эк тебя скрючило! Что-то очень нехорошее задумала? – Омар то ли спрашивал, то ли утверждал.
Захлёбываясь слезами, она рассказала ему о своих планах, планах, которые осуществились вовсе не так, как она ожидала…
Лина получила желанный приворот, но какой ценой!
Джинн выслушал ее очень внимательно, потом сказал:
- За всё нужно платить, алмаз моей души. Я ведь пытался тебя предупредить.
- Проклятая ведьма, обманула меня. Ненавижу ее! Что мне теперь делать? Как жить?
Омар хмыкнул:
- То же, что делала и Антонида: ждать влюбленную злую дурочку, которой наплевать на чувства тех, кто был ей дорог раньше! Вор обманул вора!
Полина растирала кулачками слезы по щекам, понимая, что вела себя, как последняя эгоистка.
- Ты прав, я получила по заслугам, - прошептала еле слышно.
Вдруг ей в голову пришла мысль, которая ее немного испугала:
- Омар, скажи, как давно это тянется?
- Что?
- Обман.
Он ухмыльнулся:
- Всегда. Люди не меняются.
Полина смахнула слезы и решительно сказала:
- Думаю, я знаю, как это остановить. С обманом покончено. Навсегда.
Она посмотрела на бутылочку с приворотом, а затем решительно бросила ее в печь: огонь проглотил ее с громким хлопком, загоготал и вырвался из печи, окутывая Омара словно облаком.
- Ты с ума сошла! Ты же умрешь.
- Пусть! – яростно ответила Лина, - Больше никто не будет воровать чужую любовь и чужую молодость.
Пламя охватило избу, а она не собиралась спасаться: зачем? Такая жизнь ей не нужна. Она кругом виновата. Полина зажмурилась, слезы обжигали щеки. Языки пламени окружали ее плотным кольцом, но боли она не чувствовала.
***
Странно, почему огонь не касается ее? Лина открыла глаза и замерла с полуоткрытым от изумления ртом: она стояла возле озера, того самого, где собирала червону руту. Тёплый ветерок гладил по щекам, перебирал пряди волос. Звезды с высоты подмигивали ей.
Русалки все еще водили хоровод:
Ты плыви, плыви венок
Через лето на восток
Пусть скорее сокол мой
Прилетает к нам домой
Омар держал огненный шар так, чтобы его свет хорошо освещал червону руту:
- Следи за цветами. Упустишь мгновение – пропала твоя затея.
Полина не сводила глаз с желтоватых соцветий: вот они наливаются алым огнем.
Джинн слегка дернул ее за рукав:
- Рви листья и цветы, или будет поздно, неблагоразумная.
- Омар, верни меня домой. Пусть Мишка с Любкой будут счастливы. На чужом несчастье счастье не построишь…
На Купала да на Яна
Траву-зелье я копала,
Траву-зелье я копала
Беды-горюшки не знала…