Фантастические романы и рассказы Уэллса читали, наверное, все. Особенности политических взглядов писателя известны большинству людей гораздо меньше, хотя Уэллс помимо фантастики написал немало трудов на социально-политические темы. Сам писатель называл созданную им систему взглядов на политико-экономическое устройство общества «коллективизмом», этой системы он придерживался до конца жизни.
Политические взгляды Уэллса сформировались в рамках Фабианского общества, называемого также Фабианским социализмом, в котором писатель состоял с 1903 по 1909 годы. Фабианское общество с натяжкой можно отнести к «левым» движениям, возможно к самым «правым» из «левых». Фабианцы в целом признают труды Маркса и даже содействуют их распространению в обществе, но при этом отвергают идеи социальных потрясений, не считают революцию необходимой для развития общественного строя и стремятся не углубляться в тему классовой борьбы. По их мнению, социализм должен развиться постепенно в результате реформ и медленного изменения общества. Исходя из их представлений о наступлении социализма, фабианцы выработали соответствующую стратегию действий. Общество обычно само не участвовало в политической жизни и не выдвигало собственных кандидатов на выборах. Стратегия фабианцев в том, чтобы проникать в различные партии и внедрять свои идеи членам этих партий. Такой подход привел к тому, что фабианцы постепенно стали поддерживать партию лейбористов, а затем и вовсе превратились во что-то вроде экспертного совета при лейбористской партии. В настоящее время численность Фабианского общества составляет около 6 тысяч человек, в обществе состоят или состояли многие члены лейбористской партии.
Хотя у Уэллса были противоречия с другими фабианцами, в частности с Бернардом Шоу, из-за чего в 1909 году он ушел из общества, от идей фабианцев Уэллс не отказался, они постоянно проявляются в его творчестве. При этом он абсолютно не принимает марксизм, в его политических эссе полно отрывков с критикой основных идей и самой личности Маркса.
Пример, произведение Уэллса «Россия во мгле», написанная после поездки в послереволюционную Россию:
«Я буду говорить о Марксе без лицемерного почтения. Я всегда считал его скучнейшей личностью. Его обширный незаконченный труд "Капитал", это нагромождение утомительных фолиантов, в которых он, трактуя о таких нереальных понятиях, как "буржуазия" и "пролетариат", постоянно уходит от основной темы и пускается в нудные побочные рассуждения, кажется мне апофеозом претенциозного педантизма. Но до моей последней поездки в Россию я не испытывал активной враждебности к Марксу. … Должен признаться, что в России мое пассивное неприятие Маркса перешло в весьма активную враждебность. Куда бы мы ни приходили, повсюду нам бросались в глаза портреты, бюсты и статуи Маркса. Около двух третей лица Маркса покрывает борода — широкая, торжественная, густая, скучная борода, которая, вероятно, причиняла своему хозяину много неудобств в повседневной жизни. Такая борода не вырастает сама собой; ее холят, лелеют и патриархально возносят над миром. Своим бессмысленным изобилием она чрезвычайно похожа на "Капитал"; и то человеческое, что остается от лица, смотрит поверх нее совиным взглядом, словно желая знать, какое впечатление эта растительность производит на мир. Вездесущее изображение этой бороды раздражало меня все больше и больше. Мне неудержимо захотелось обрить Карла Маркса. Когда-нибудь, в свободное время, я вооружусь против "Капитала" бритвой и ножницами и напишу "Обритие бороды Карла Маркса"».
Еще больше достается Марксу в более позднем труде Уэллса под названием «Новый мировой порядок». Там критики столько, что имеет смысл привести только самые жесткие моменты:
«Но столкновение с социалистическим движением в сторону коллективизации и его исследованием в области некой компетентной директивной организации дел во всём мире привело к топорной инициативе марксизма с его догмой классовой войны, которая сделала больше для дезориентации и стерилизации человеческой доброй воли, чем любое другое неправильное понимание реальности, которое когда-либо сводило на нет человеческие усилия».
«Итак, пока другие люди тяжело трудились над этой гигантской проблемой коллективизации, Маркс нашёл свой почти по-детски простой рецепт. Всё, что вам нужно было сделать, это сказать рабочим, что их грабит и порабощает эта порочная "капиталистическая система", изобретённая "буржуазией". Им нужно только "объединиться"; им было "нечего терять, кроме своих цепей". Порочная капиталистическая система должна быть низвергнута при несомненной карающей ликвидации "капиталистов" в целом и "буржуазии" в частности, и тогда наступит тысячелетие контроля, осуществляемого исключительно рабочими, что у Ленина позже выкристаллизовалось во фразу сверхтеологической мистерии - "диктатура пролетариата". Пролетариям не нужно ничему учиться, ничего планировать; они были правы и добры по своей природе; они просто "возьмут верх". Бесконечно разнообразные зависть, ненависть и негодование Неимущих должны были слиться в мощный творческий стимул. Вся добродетель пребывала в них; всё зло - в тех, кто превзошёл их. В этой новой доктрине классовой войны был один хороший пункт: она прививала рабочим столь необходимое братство, но уравновешивалась организацией классовой ненависти. Так началась великая пропаганда классовой войны с этими чудовищными фальсификациями очевидных фактов. Коллективизация не то что бы была организованной, а возникла бы волшебным образом, когда бы инкуба капитализма и всех этих раздражающе состоятельных людей оторвали от великой пролетарской души».
«Разоблачённая таким образом до самой сути, первичная ложность марксистского предположения очевидна. Но одна из странных общих слабостей человеческого разума - некритично относиться к первичным предположениям и подавлять любое исследование их обоснованности при вторичной разработке, вдаваясь в детали и пользуясь общепринятыми правилами. Большинство наших систем верований опирается на прогнившие основы, и обычно эти основы объявляются священными, чтобы уберечь их от выпадов. Они становятся догмами, своего рода святая святых. Было бы шокирующе грубо сказать: "Но это же бессмыслица". Защитники всех догматических религий приходят в ярость и негодование, когда касаются абсурдности их основ. Особенно если насмехаются. Это богохульство».
Неприятие классовой борьбы, как уже было сказано, является одной из особенностей взглядов Фабианского общества. Но фабианцы обычно не критикуют марксизм так жестко и даже способствуют распространению трудов Маркса, так что тут Уэллс отдаляется от взглядов общества. При этом он, как ни странно, в той же «России во мгле» с большим уважением отзывается о большевиках:
«Большевистское правительство — самое смелое и в то же время самое неопытное из всех правительств мира. В некоторых отношениях оно поразительно неумело и во многих вопросах совершенно несведуще. Оно исполнено нелепых подозрений насчет дьявольских хитростей "капитализма" и незримых интриг реакции; временами оно начинает испытывать страх, и совершает жестокости. Но по существу своему оно честно. В наше время это самое бесхитростное правительство в мире».
Как мы видим, Уэллс ни разу не марксист, он близок к течению так называемого демократического социализма, к которому относится и Фабианское общество.
В уже упоминавшийся книге «Новый мировой порядок», написанной в 1939 году, непосредственно перед войной, Уэллс излагает идеи его «коллективизма» от которого он не отказывался даже в старости. В этом же труде есть определение коллективизма:
«Коллективизация означает управление общими делами человечества под общим контролем, ответственным перед всем сообществом. Это означает подавление всего произвольного в социальных и экономических делах настолько же, насколько и в международных делах. Это означает открытую отмену стремления к прибыли и всех способов, с помощью которых человеческие существа умудряются паразитировать на своих собратьях. Это практическая реализация братства людей через общий контроль. Вот что это означает, и не более того».
В книге Уэллс повторяет все те же основы демократического социализма, как отказ от классовой борьбы, недопустимость экспроприации, изменения общественного строя путем не революции, а постепенное, эволюционное изменение сознания людей по мере развития научно-технического прогресса. Как считает писатель, к социализму должны привести сознательные усилия наиболее разумных членов общества, абсолютно мирно.
От себя Уэллс добавляет тему, которая некоторое время его очень увлекала – создание единого наднационального правительства. В новом мире по Уэллсу единое мировое правительство должно исполнять роль «всеобщего полицейского», то есть обладать монополией на насилие и использовать военную силу для разоружения тех стран, которые противятся новому мировому порядку. Экономическая система единая, разница в развитии между отдельными странами по возможности сокращается, а сокращение оборонной промышленности позволяет высвободить производственные мощности для мирных целей.
Особое место Уэллс уделяет вопросу свободы личности и даже представляет собственную декларацию прав человека, которая занимает целую главу в книге.
Декларация начинается с вступления:
«Поскольку человек приходит в этот мир не по своей вине, поскольку он явно является совместным наследником накоплений прошлого, поскольку этих накоплений более чем достаточно, чтобы оправдать требования, которые здесь для него заявлены, следует:»
Далее идут 10 пунктов декларации:
1. Право на питание.
2. Право на образование.
3. Право на получение оплаты за занятие по выбору.
4. Право на обмен.
5. Право на юридическую защиту.
6. Право на свободное передвижение.
7. Право не быть лишенным свободы несправедливо.
8. Право быть свободным от любого искажения фактов, которое может причинить страдания или причинить вред.
9. Право не подвергаться пыткам.
10. Право подчиняться универсальным законам прав человека.
Декларация Уэллса впоследствии использовалась Комиссией ООН по правам человека в качестве консультативных материалов при разработке Всеобщей декларации прав человека в 1948 году.
Вообще тема свободы является ключевой в философских трудах Уэллса, он постоянно акцентирует внимание на ней. И это, опять же, очень типично для представителя демократического социализма. Писатель также повторяет и основную ошибку фабианцев и других демократических социалистов. Все представители этого движения высказывают хорошие идеи, однако, поскольку сама идеология демократического социализма предполагает отсутствие борьбы за новый лучший мир, то и все проекты этого мира остаются на бумаге, не находя никакого практического применения. И коллективизм Уэллса исчез вместе со смертью писателя в 1946 году.
В итоге можно сказать, что Уэллс, помимо того, что он является одним из основоположников научной фантастики, является ещё и представителем специфического, тупикового общественного движения. Политические взгляды писателя в завуалированной форме постоянно переходят и в его художественные произведения, так в «Машине времени» отчетливо видны размышления автора о классовой борьбе (тогда он еще не состоял в Фабианском обществе). При этом после вступление в Фабианское общество Уэллс пишет очень странное произведение «Современная утопия», где параллельно с привычными разговорами о свободе идет тема разделения людей на касты.
Жаль, что Уэллс не принял полностью марксизм, возможно, его фантастические книги стали бы еще лучше, а философские не погружались бы в утопизм. Но как бы то ни было, преуменьшать вклад Уэллса в мировую культуру, конечно же, не стоит и он навсегда останется в истории как выдающийся писатель-фантаст и неравнодушный общественный деятель.
Конец.