Ван Лунхуа сидел на гранитных ступенях у сфинксов напротив Академии художеств и с отчаянием наблюдал за волнами, лениво плещущимися о гранит. Стоял погожий июньский день, но ни он, ни слепящие лучи солнца, игравшие на золотом куполе Исакия, не радовали Вана. Черные воды Невы манили, сулили забвение, покой, избавление от назойливых мыслей о безвыходности ситуации и грядущем неизбежном позоре. Ван с трудом преодолел желание кинуться в реку и дрожащими руками достал мобильный телефон. Трясущимися пальцами набрал номер.
- Сеня? Это я, Лао Ван, - проговорил Лунхуа и сглотнул, - Ты занят? Да, случилось. Все плохо. Нет, лучше я сам к тебе приеду. Можно? Хорошо, скоро буду.
-------------------------
Ван учился в Академии художеств. Приехав в Россию с рудиментальными знаниями великого и могучего, он не особенно старался их обогатить. Нет, само собой, за годы учебы вокабулярий Вана на бытовом уровне существенно расширился, причём далеко не только площадной бранью. Однако лингвистика никогда не была коньком Вана, да и приехал он в Питер учиться живописи. Художником он был на редкость талантливым, что называется, Богом поцелованным, поэтому материалы профилирующих предметов схватывал на лету, во многом интуитивно. Естественно, имелись и предметы теоретических курсов, вроде «Истории искусств», «Построения перспективы», «Основ архитектуры», «Пластической анатомии» при сдаче которых, воленс-неволенс, испытуемый должен был дать развернутый устный ответ, но преподаватели, слыша жалобное блеяние Вана, плутавшего в буреломах русских падежей и спряжений, в какой-то момент махали рукой и ставили «зачёт».
Именно это и случилось в ходе зачета по философии. Фрол Ардальонович минут пять внимал бубнежу Вана, потом махнул рукой, поставил «зачёт» и сказал на прощание: «А, русский язык, молодой человек, я бы на вашем месте подучил. Сейчас ступайте, но запомните, я на госэкзаменах за такое даже тройку не поставлю».
Ван обо всём этом счастливо позабыл и вспомнил, только когда настала пора госов. Бедолага честно пытался готовиться к госу по философии, но с каждым днем надежды успешно сдать экзамен таяли со скоростью айсберга оказавшегося в Красном море. Накануне госа Ван понял, что экзамен он не сдаст. Ни завтра, ни через месяц. А значит, диплома ему не видать как своих ушей. А значит, он поедет домой не с дипломом, нет, а с вонючей справкой о том, что прослушал курс лекций. Каковую сможет отвезти дедушке в село, чтобы тот использовал ее по назначению в нужнике. Позор… какой позор… Семье придется возвращать государству деньги, которые родная страна потратила на его обучение, а где их взять…
Всё это Ван выпалил своему другу Сене, владевшему китайским языком. Затем выдержал паузу, сокрушенно покачал головой, развел руками и припечатал по-русски словом, которое в данных обстоятельствах обычно говорят.
- Значит так, Вано, - Сеня решительно взял друга за рукав и потащил на кухню, - Какое главное правило? Главное правило «Не сцать!»
Сеня закурил и сделал несколько глубоких затяжек, глядя в одну точку. Потом перевел взгляд на Вана.
-Я сдам эту философию за тебя, - произнес Сеня.
-За меня? – Ван криво улыбнулся, - Ну да… мы ведь так похожи… Просто близнецы….
За годы жизни в России Ван научился язвить, хотя сарказм китайцам, в принципе, несвойственен. Приземистый широкоплечий русоволосый Арсений, действительно, мало походил на долговязого болезненно худого Вана.
-Я студент выпускного курса, - гордо ответил Арсений,- Китайский язык у меня официально является профилирующим. Я скажу, что я твой переводчик. Экзаменатор китайского не знает, так что ты можешь нести любую ахинею. Ну а я уж чего-нибудь наплету. Я же говорю, не сцы. Давай, - Сеня достал из морозилки бутылку самогона, - прими пару капель, а то на тебе лица нет. Дядя варил, товар высшего качества.
-------------------------------------
На следующее утро, в аудиторию, где проходил экзамен, друзья вошли пошатывающейся походкой, распространяя вокруг себя чарующий аромат перегара.
-Я пер… первордчик, - представился Сеня, чуть облокотившись на Вана. Немного покопавшись в карманах, Арсений сверкнул перед экзаменатором своим студенческим билетом так, словно это было как минимум удостоверение спецагента ФБР.
-Это билеты? – не обращая внимания на обомлевшего Фрола Ардальоновича, он схватил один из листков и пробежал его глазами, - «Философские взгляды Аристотеля», мон шэр ами, - развязно улыбнувшись, сообщил Сеня другу. – Ну, мы пошли готовиться, - Арсений помахал философу рукой и двинулся на заднюю парту. В воцарившейся гробовой тишине Ван Лунхуа истерично икнул и засеменил за другом.
----------------------------------------
Ребят разморило ласковое солнце, и они уснули. Когда Сеня вынырнул из объятий Морфея, то обнаружил, что в аудитории осталось всего лишь несколько студентов. Растолкав Вана, он потащил его к экзаменатору, который как раз освободился.
-Зря мы это затеяли, - покачал головой Ван – Теперь мне даже справки не видать. Отчислят, отчислят со скандалом…
-Что он говорит? – с интересом спросил экзаменатор.
-Он? – насупил брови Сеня, - Ван говорит, что… Аристотель… Ну… один из выдающихся философов Греции. Древней,- чуть подумав, уточнил он.
-Осрамлюсь перед всей родней… - вздохнул Лунхуа, - Ты знаешь, что такое не оправдать надежд родителей?… У меня ведь отец обычным рабочим начинал на заводе. И то, его взяли потому, что в армии отслужил. Не отслужил бы, так и куковал бы у себя в деревне… Я первый в семье, у кого должно было быть высшее образование…
-Аристотель был очень принципиален, - перевел Сеня, - Вот например, он говорил, что Платон, его друг, но истина ему дороже… В смысле Аристотелю, не Платону.
-Сеня, ты уверен, что отвечаешь правильно? – обеспокоенно спросил Лунхуа, - у преподавателя странное выражение лица.
-А вообще… - Сеня выпучил глаза, чувствуя, как у него вдруг коротнуло в мозгу, - Аристотель чем-то похож на Конфуция. Вот у Конфуция была такая концепция «чжэн мин», исправление имен….
-Так-так-так… - на лице Фрола Ардальоновича проснулся неподдельный интерес.
-Чжэн мин? – встревоженно спросил Лунхуа, уловив в потоке русской речи что-то знакомое, - при чем тут Конфуций?
-Тут вот в чем дело… - принялся развивать мысль Арсений.
Экзамен в итоге сдали на четыре. Фрол Ардальонович очень сокрушался, что не может поставить пять – увы, «не все в ответе было гладенько»…
