Пролог
Выстрел оглушил...
— Их не существует. Муж и дети – это искуссно созданная иллюзия...
Она сжала прохладный пластик рукояти пистолета. Для неопытного стрелка кольт имеет ощутимый вес. Руки дрожали. Крепче обхватила пистолет, вспоминая наставления: "Держи пальцы подальше от спускового крючка. Помни, пистолет всегда заряжен"...
— Это неправда... Я не верю... Слышишь, я не верю!
— Их нет...
Слезы заливали лицо, попадая в приоткрытый рот и орошая солью. Провела языком по губам, ощущая горечь утраты. Влажный туман застелил глаза, а до слуха донеслись призрачные слова...
— Их не существует, это иллюзия...
С тоской осмотрела комнату. Заправленная пушистым пледом кровать. На кресле небрежно брошенная кофта, рядом притулилась корзинка с начатым вязанием. Такое все знакомое, родное, но пустое...
Мысленно выбежала из комнаты и отворила дверь в детскую: аккуратно расставленые книги на полке, цветные карандаши лежали поверх альбома на письменном столе. Двухъярусная кровать с розовым и синим покрывалом громоздилась возле стены. Только розовый носок лукаво выглядывал из комода, словно дразнился и показывал язык. Звенящая тишина повисла в комнате близнецов. Затворила дверь, со вздохом оглядываясь на спальню...
Первый этаж. В воздухе стоял чарующий аромат хвои. Безоговорочно купили живую ель под самый потолок. Пушистую и колючую. Смеялись, когда наряжали разноцветными шарами. Дети украшали нижние лапы ели, муж стоял на табуретке, цепляя верхушку и нить гирлянды. С чувством художника, она осматривала рождественское чудо, поправляя украшения...
Проводив детей в сад, она отправлялась за покупками. До Рождества оставалась неделя. Пробежалась глазами по списку и удовлетворенно кивнула: остались подарки под елочку. Окунувшись в предпраздничную атмосферу нарядных магазинов, она выбрала очаровательную куклу для малышки и яркую модель полицейской машины на пульте управления для сына. Так и слышала его радостный возглас: "Как у папы!", когда малыш развернет шуршащую обертку. Над подарком для мужа задумалась: чем удивить человека, у которого в жизни все складывается благополучно? Мысленно улетела в ранние утренние часы, когда любимый, мурлыкая под нос незатейливую мелодию, тщательно проводил станком по намыленной щеке, сбривая щетину. Это неизменный утренний ритуал, однако она решила подарить ему электробритву, чтобы лицо помощника шерифа выглядело безупречно. Куда спрячет подарки? В чулане возле кухни...
Она обожала возиться на кухне. "Твой личный кабинет", — так говорил любимый. Подкрадывался, обнимал сзади, мешая ей нарезать овощи к обеду или готовить завтрак, и непременно целовал в шею...
Его объятия всегда дарили тепло и нежность. Каждое утро начиналось с любви, заряжая на весь день порцией позитива. Ослабив объятия, муж отпускал, и начинался утренний ритуал водных процедур. Она выскакивала из душа первая, приводила себя в порядок, прежде чем устремиться на кухню готовить семейный завтрак...
— Родная, что ты делаешь?— вздрогнула от голоса мужа и сжала прохладный пластик рукояти пистолета, который хранился в верхнем ящике комода под стопкой полотенец. Руки дрожали. Крепче обхватила пистолет, вспоминая наставления: убедись в безопасности мишени и того, что находится в области стрельбы. — Милая, все хорошо. Иди ко мне!
— Их не существует... Это иллюзия...
— Это не правда, слышишь?
— Их не существует. Муж и дети – это искуссно созданная иллюзия...
Наставник в тире учил снять пистолет с предохранителя и плавно нажать спусковой крючок...
Глава I
Николь
Капли дождя методично отбивали джазовый ритм на жестяном откосе. Николь лениво затянулась, выпуская струйку дыма в приоткрытую створку окна.
Клаус не признавал сигаретный запах в кабинете. Этот паршивец не первый год арендовал помещение под бутик посреди подобных себе, перемежающихся питейными заведениями, где табачный дым лежал толстым слоем, потревоженный завсегдатаями баров и клубов. Однако Клаус Штифтунг настойчиво просил не дымить в его кабинете, заботясь о состоянии легких.
— Подумал бы лучше о печени, старый пропойца.
Щелчком пальцев Николь отправила окурок в ночь и с удовольствием втянула полную грудь свежего воздуха, прежде чем закрыла окно. Мельком взглянула на аккуратный маникюр, провела кончиком языка по губам, извлекая из сумочки тюбик с помадой. Алый штрих добавил прелести изысканной женственности. Николь знала, что чертовски красива и бессовестно этим пользовалась.
Должность секретарши у Штифтунга досталась с легкой руки или ноги. Николь уже и не помнила, какая часть тела первой попалась на глаза и губы этому пропойце в одном из клубов. Но на работу мисс Браун вышла уже на следующий день. Все складывалось крайне удачно.
Но везение когда-нибудь заканчивается. Каким бы ни казался черным город, погрязший во грехах, ее жизнь изобиловала не менее мрачными красками.
— К черту!
Николь развернулась и степенно прошла к выходу, перебросив через руку меховое манто и, удерживая лаковую сумочку, закрыла на ключ дверь кабинета.
— Вы уже уходите, мисс Браун?
— Да, Ребекка. Не забудь выключить свет и тщательно закрыть главный вход.
— Будет сделано, мисс Браун.
Юная девица, не по годам смышленная, нравилась Николь. Если все сложится, она поможет девчонке продвинуться. Если...
Глава II
Любовь за несколько шагов
Огонек спички дрогнул и заплясал под дуновением ветра. Чертовый дождь проник под навес и с шипением затушил робкое пламя.
Шип сдержался. Прохожие не услышали отборной брани на непогоду и город в целом. Но мысленно он послал к ктулхам гребаную жизнь и брата впридачу. По вине гавнюка Шип вынужден разгребать его дерьмо, батрачить на банду Меридо, выплачивая долг. Сколько осталось? По его расчетам – пара отменных грабежей, и он чист. Но останется ли доволен Меридо? Сукин сын хитер, как черт и изворотлив, как...
Он не успел додумать мысль, сигарета провисла на нижней губе, норовя соскользнуть в лужу, а очередная спичка вновь потухла под каплями дождя.
Натренированный взор наводчика снова выхватил из спешащей толпы на другой стороне улицы точеные ножки в туфлях на высокой шпильке, восхищенно скользнул выше, в похотливых мыслях скидывая меховое манто и то, что попадет под руку. Задержал дыхание, ощущая ускоренный пульс при виде красотки. На миг забыл, зачем он торчит на пронизывающем ветру, мокнет под дождем, периодически меняя дислокацию, чтобы не привлекать внимание.
На Альвареса повесили ярлык воровского гида, заставляя, как бродячую шавку, слоняться по промозглым улицам прогнившего города, изучать, исследовать и запоминать.
Альварес, по кличке Шип за колючий характер, отличался феноменальной памятью, за что его и терпел Меридо вкупе с долгом за брата. Отдав богу душу год назад, тот повесил на младшего увесистый должок и отвертеться не представлялось возможным. Разве что убить Меридо и занять место главаря банды, усмирив пособников?
Альварес методично подминал под себя мозг банды, парня по кличке Флеш Рояль. Никто и не ведал, как настоящее имя парня, да и к чему, когда его стратегический ум восполнял оставшиеся пустоты. С Гризли и Билли проблем не станет.
Красотка нырнула в один из многочисленных ночных клубов города под яркой неоновой вывеской, гротескно призывающей окунуться в атмосферу кичливой элиты. Недолго думая, Альварес выплюнул промокшую сигарету, пропустил проезжающий автомобиль, сверкающий мокрым кузовом под ослепительной иллюминацией ночного грешного города, и перебежал дорогу.
Плевать, что он ушел с поста. Сногшибательная сучка уже не впервой попадалась ему на глаза.
— Гадом буду, но она станет моей!
Сигаретный дым белесым призрачным саваном окутал ночной клуб. Алкоголь лился рекой под журчание кокетливого женского смеха. Одни находили отдушину и отрывались по полной, прожигая последние деньги и спуская их в глубокое декольте очередной красотки. Другие топили разочарования гребаной жизни в бокале с виски.
Альварес закурил чертову сигарету и с наслаждением втянул горький дым, всякий раз сравнивая его с собственной жизнью: никчемной и бренной. Ему уже тридцать пять, а за душой ни гроша, все отдал за долги брата и остался должен. Ровно год батрачил на Меридо, оставляя себе лишь минимум.
Шип стиснул в зубах сигарету, заглушая рокот, что поднимался из глубины души. Да, черт возьми, она существовала – душа – погрязшая во грехе, потерявшая имя и совесть.
Глоток виски взбодрил. Шип прислушался к музыке, что заполняла пространство, переплетаясь с клубами табачного дыма. Глаза неотрывно следили за незнакомкой.
Он изучил каждое движение девушки, запомнил каждый изгиб стройного соблазнительного тела. Легкий поворот головы. Томный взгляд карих глаз. Плавный взмах руки. Сигарета коснулась алых чувственных губ. Незнакомка мягко затянулась, придерживая сигарету изящными тонкими пальчиками с красным маникюром.
Черное платье идеально подчеркивало стройную фигуру, а в движениях сквозила ленивая грация кошки. Альварес опрокинул в себя виски и задумался. В мысленном образе он облекал незнакомку в белое, ассоциируя с нежностью и непорочностью, с той, которую следует оберегать от любых забот и несчастий. Почему так решил, и сам не ответил бы однозначно на этот вопрос. Но проверить следовало...
Последний глоток поставил точку в решимости Шипа. Медленный блюз сменился страстными звуками танго. Он затушил сигарету в бокале и в два шага оказался подле незнакомки. Легкий наклон головы. Протянутая рука.
Краем глаза уловил вытянутые лица сидевших за столиком чванливых собеседников красотки. Она пришла одна, Шип не стал заморачиваться по поводу их нервозности от собственного самоуверенного шага. Последнее слово за той самой женщиной, что заставляет сердце выскакивать из груди, а бурлящий поток похоти затмевает разум.
Она закусила нижнюю губу и подняла глаза, Альварес едва не задохнулся от нахлынувшего желания. Он готов убить за этот чарующий взгляд!
Тонкие пальчики скользнули в его ладонь, Альварес мягко потянул на себя, принимая в объятия податливое женское тело. Поворот, и они уже в танце – маленькая жизнь, пока звучит музыка, и бьются в унисон два сердца.
Прямая спина, правая рука чуть ниже ее лопаток, пальцы нежно касаются оголеной спины. Левой рукой трепетно проводит по руке партнерши...
Поворот. Шаг. Он ведет. Чувствует ее тело. Душа поет...
Бедра качнулись в страстном порыве. В ритме танго, сердце рвется в надрыве...
На изломе боли и чувств. Две души на пике безумств...
Она смотрит в глаза и чувствует такт. Трепет души. Поворот. Шаг...
Смена музыки, но незнакомка по-прежнему в его объятиях. Альварес не отпустил, она не настаивала. Проводил к своему столику и под уничтожающие взгляды соперников уселся подле нее.
Он не спрашивал ее имя, сохраняя загадку. Она не спросила о нем.
Кроткий взгляд, слегка приподнятая тонкая бровь. Алые губы шепчут признания. Альварес не прогадал, когда мысленно рисовал ее в белом. Нежная куколка искала защиту, но нарочито укрывала боль за образом роковой красотки.
Альварес слушал внимательно, хмуря брови. Сигаретный дым затуманивал потемневшие от гнева глаза. Его куколку обидели. Он разберется с подонком.
Красотка позволила проводить до дома, но не разрешила подняться, издеваясь над пламенной страстью. Резкий рывок. Его губы жадно прижались к горячим податливым губам. Она не противилась, отдаваясь во власть греховного искушения.
Минутная слабость. Ее рука пробралась меж прижатых тел и настойчиво отстранила Альвареса. Он подчинился, понимая, что потеряет, если не покорится.
— Скажи, кто он? — глухо прорычал самец, готовый сразиться с противником.
Она прильнула и шепнула на ухо имя обидчика. Альварес отстранился и ошеломленно посмотрел на куколку. Сердце ухнуло, кровь забурлила, обжигая вены.
Ее рука нежно коснулась щеки, покрытой щетиной, мягкие губы поймали его выдох в сладком прощальном поцелуе...
Альварес отпустил красотку, а она смотрела вслед, надменно улыбаясь.
— Безумец, даже не ведаешь, как наивно угодил в расставленые сети. Думал, что я случайно попадалась в поле твоего зрения на протяжении этих дней?...
Николь рассмеялась и легко взбежала на этаж, где снимала меблированную квартиру в одном из старых домов гнилого города...
Продолжение здесь