— Наталья, вы много лет занимаетесь мультимедийными проектами. В чем особенность музейных мультимедиа, чем они отличаются от других видов экранных искусств?
— В отличие от других видов экранных искусств музейные мультимедиа имеют множество вариантов экспонирования. Например, движущееся изображение или звук можно представлять в разных форматах, экспериментировать, могут быть предусмотрены очень разные способы восприятия зрителем. Музейные мультимедиа создаются не только с поправкой на содержание, но и на форму высказывания. В этом плане они более многогранны. Соответственно, у специалиста, который занимается этим направлением, должно быть максимально широкое представление о разных способах экспонирования мультимедиа в музейном пространстве.
— Как вы выстраиваете работу над мультимедийной инсталляцией — исходя из идеи или из неких технический параметров? Что первично — форма или содержание?
— Конечно, хочется всегда идти от содержания, создавать смыслы — это основная задача куратора, которую он должен нести в этот мир. В целом культура — это пространство формирования смыслов. Но наш мир, к сожалению, неидеален, поэтому в 50% случаев приходится работать в первую очередь над формой, исходя из имеющегося в наличии технического оснащения. В этих ситуациях я стараюсь не перегружать такие части экспозиции, потому что сочетание сложных идей с неудачным техническим решением приводит к не самым лучшим результатам. Зритель видит, когда форма первична, и относится к этому соответствующе. Он почувствует, что смысл где-то в другом месте, и обязательно его обнаружит. Поэтому смысловую функцию может взять на себя предмет из коллекции, документ или другой экспонат, необязательно мультимедийный. Помимо того, что я всегда работаю с содержанием, я склонна думать, что не все искусство должно случаться, и не все смыслы возможно транслировать в рамках одной выставки. Иногда приоритетными в институциональном кураторстве становятся совсем другие вещи.
— Кто определяет смысл в вашем музее?
— Над созданием выставок Политехнического музея работает целая команда кураторов, я являюсь руководителем этой группы. С одной стороны, у нас есть общее понимание миссии Политехнического музея, рамок, в которых мы работаем. Стратегия музея формируется всем коллективом музея на год вперед. И, конечно же, у каждого за плечами большой опыт, мы постоянно тренируем креативную насмотренность, стараемся смотреть на все как бы извне.
У нас есть понимание того, каким образом работать с наукой и технологиями в контексте современной экспозиционно-выставочной деятельности и, самое главное, как транслировать идеи с помощью культурного и художественного слоя для самой широкой аудитории. На мой взгляд, наиболее удачные проекты получаются, когда удается гармонично сочетать научно-техническую специфику и общекультурный контекст.
— Вам не кажется, что публика перекормлена мультимедиа, что она устала?
— В мире уже сформировался тренд на определенные ограничения взаимодействия человека с экраном. Я сама мама 10-летнего ребенка, и какое-то время назад была очень озабочена воспитанием здоровых отношений человека с гаджетами и цифровым пространством. Это и положительный аспект, и огромная проблема нашего времени. Не всем людям удается погружаться в мир мультимедиа осознанно. Когда мы общаемся с помощью цифровых технологий, то очень часто можем обнаружить себя в ситуации, что мы вроде бы здесь, в реальном мире, но по факту мы все еще в устройстве. И завершение этой коммуникации, выход из виртуального нужно тренировать. Поэтому для грамотного специалиста, который работает с мультимедиа, важно сразу предусмотреть способ контакта посетителя с мультимедиа. Не перегружать его, не проектировать экспозицию таким образом, чтобы человек проводил в цифровом пространстве больше времени, чем нужно для получения конкретного впечатления и опыта.
Об этом есть много интересных работ современных художников, которые работают на стыке искусства и технологий, занимаются не просто художественными, но художественно-технологическими исследованиями. Например, одна из работ британского художника Circa69 представляет собой виртуальный мир, в который посетителя приглашают войти, но в то же время ставят задачу выйти из этой реальности. Эта работа была создана для того, чтобы продемонстрировать погружение в виртуальное и процесс выхода из него. Потому что современному человеку, особенно подростку, редко дается возможность сделать это осознанно.
— Есть мнение, что публика любит крутые модные технологии.
— Публика бывает разная. Бывает аудитория, которая не признает ничего, кроме инсталляций с вау-эффектом. Как правило, такого эффекта достигают средствами мультимедиа. Но это должно быть качественно срежиссировано и произведено. Позиция «а давайте мы будем работать с этой технологией, потому что это модно, актуально и хайпово» мне как куратору абсолютно неинтересна. Недавно я обратила внимание на рекламу фестиваля конного спорта, в программе которого было NFT-шоу (NFT, non-fungible token, невзаимозаменяемый токен – технология, позволяющая продавать произведения цифрового искусства через специальные сервисы за виртуальную валюту. Прим.ред.). В таких случаях понятно, что технология берется на вооружение просто потому, что она звучит, — это маркетинговый ход.
Что касается запроса аудитории: аудитория сегодня намного более искушенная. Особенно если мы говорим о молодежи. Ее не удивишь трехмерной графикой, потому что есть компьютерные игры. Они — венец современного компьютерного производства.
И если сейчас мы мало путешествуем по миру, то еще три года назад могли посещать международные фестивали и биеннале. Уровень произведений, связанных с тем же VR в программе, например, Венецианского кинофестиваля, настолько высок, что представлять посетителю низкий уровень производства уже дискомфортно.
В работе с мультимедиа мы должны в первую очередь задать себе два вопроса: почему мы выбираем эту технологию и в какой фазе развития она находится? Какой существует ландшафт из произведений, из разных сущностей в визуальной культуре, созданных с помощью этой технологии? Потому что нет ничего грустнее музея, который хочет выглядеть современным и актуальным, но при этом его экспозиция совсем не соответствует тому уровню производства, который уже есть и внедрен в глобальную мировую музейную практику.
— В связи с этим вопрос: раз такие высокие запросы у публики, как уложиться в бюджет? Такое производство очень затратно и не по карману даже крупному музею.
— В моей практике есть два способа создания контента для экспозиции. Первый способ — когда мы обращаемся к тем, кто берет производство контента на подряд. Тогда ценообразование связано с общей ориентацией на рыночную стоимость. Но мы оказываемся в ситуации, когда музей неспособен конкурировать с коммерческим заказчиком. Если у музея нет попечителей, коммерческих спонсоров, готовых просто поддерживать выставочное производство, не интегрируя в произведения свои продукты, то создавать осмысленные и высокохудожественные мультимедийные инсталляции таким образом почти бесполезно.
И есть другой способ, который, на мой взгляд, должен быть ведущим в музейной практике. Это выставочное художественное производство: когда мы отталкиваемся от идеи, содержания, смысла и работаем с практиками из креативных индустрий, из творческой среды, с технологическими художниками, если угодно. Задача куратора при таком подходе — совместное создание высказывания как в концептуальном, так и в производственном смысле. В такой ситуации возникает совершенно другой принцип ценообразования, потому что и мотивация исполнителя абсолютно другая. Это не бизнес-заказ, не коммерческое производство, это взаимодействие куратора и художника в пространстве выставочного производства. Креативность этой пары в таких ситуациях бывает настолько высокой, настолько интересными получаются результаты такого сотрудничества, что это превосходит качество работ, выполненных в рамках коммерческих заказов. Для музея такие работы имеют намного больший смысл, потому что это произведение имеет ценность, его можно принимать в музейную коллекцию и даже представлять на выставках других музеев и галерей.
Однако второй способ работы, безусловно, требует очень большой вовлеченности куратора. Это большой труд, совместная погруженность в исследование, это человеческие отношения.
— А каково ваше отношение к полностью мультимедийным экспозициям? Сейчас модно создавать музеи, в которых отсутствует классическая музейная составляющая — подлинный предмет, а вся экспозиция строится на некоей цифровой информации по теме экспозиции.
— Этот способ проектирования имеет право на существование, потому что есть такой запрос. Часто заказчики таких проектов ориентируются на полностью мультимедийный состав экспозиции с одной целью — сэкономить время и ресурсы. И тем не менее я редко сталкивалась с тем, чтобы мультимедиа представлялись как нечто самоценное. В нашей российской практике это все еще редкая история.
Мне как профессионалу важно, чтобы сохранялся классический подход к экспонированию и в то же время происходила аккуратная интеграция мультимедийных компонентов. Чтобы был баланс, некий диалог между старым миром и новым. Между материальным и цифровым. В этом году Политехнический музей представил выставку «Дом быта» в Музее Москвы. И она как раз сочетала в себе совершенно разные экспозиционные элементы. С одной стороны, это была классическая работа с предметами из музейной коллекции. Но и в мультимедийной части было реализовано сразу несколько проектов. Первый из них — обращение к архиву Музея Москвы: мы поработали с воспоминаниями москвичей о технологиях, о том, как в определенный период времени горожане взаимодействовали с разного рода устройствами, новинками технического прогресса. Эти воспоминания были озвучены, и посетители могли послушать аудиозаписи в экспозиции. Также мы использовали большое количество кинохроники в цифровом формате. Мы проводили исследования, брали материалы в самых разных источниках — это и частные коллекции, и другие музеи, и Госфильмофонд, и наша собственная коллекция, аудиовизуальный архив. Это еще одно измерение.
Также мы создали игровую инсталляцию, которая представляла собой запись прохода в компьютерной игре. Это была работа молодого художника, который обратился к эстетике 1960–70-х, создавая графику.
И еще мы сняли видеоарт. Мы объединились с «Арт-коммуналкой» в Коломне и пригласили людей, проживавших когда-то в коммунальной квартире, для съемок в нашей видеоработе. На примере историй конкретных людей мы рассказали посетителям, как использовалось то или иное исчезающее технологическое устройство в тот момент, когда оно только появилось. Каждое устройство в рассказе героев видеоработы обрастало определенными легендами. Мы представили эту работу по всем канонам воспроизведения видеоарта: темная комната, узкий экран, рассадка по четыре-пять зрителей с максимальным погружением в экспозицию. Мы назвали это пространство «Медиагостиной», а видеоработу — «Археология повседневности».
Таким образом, у нас получилось очень многослойное и выразительное высказывание. Обычному посетителю вся эта детализация о производстве выставки может быть не очень понятной, но таким образом создается погружение — эффект, который зритель ощущает на себе, когда он находится в экспозиции. Это способствует максимально объемному сообщению, которое мы транслируем с помощью выставки. Над созданием «Дома быта» работал большой коллектив Политехнического музея, и каждый занимался своим блоком. Но при этом мы все были в команде, и я очень довольна результатом нашей совместной деятельности.
#музейноекураторство #кураторвыставки #мультимедиавмузее#музейноепроектирование #кураторвыставки