Новичок
Я сижу на открытой веранде и жду, когда заварится чай. Солнечные блики на стеклянной посуде слепят глаза, отражаются на дощатых стенах. Белые хлопковые шторы, закрепленные у основания деревянных балок, колышутся от теплого ветра. Движения легкой ткани похожи на чувственный танец. Где-то поет птица, ее трель звучит переливами, будто родничок прокладывает путь по порожкам и изгибам лесной земли.
Я налил чай в кружку, отхлебнул и посмотрел в сад. От входных ворот к дому шла жена Ольга, она оживленно разговаривала с журналистом – Марком Покровским, за ними следовала съёмочная команда. Я задумался: «Марку двадцать пять (двадцать шесть?), а он уже миллионер. Журналист, блогер, звезда Ютуба. Делает интервью с известными персонами, кормит народ разговорами. Деньги из воздуха, деньги через общение. Впрочем, я тоже зарабатываю голосом, но первый миллион на моем счету появился в тридцать три. Двенадцать лет прошло».
– Добрый день, – Марк подошел ко мне и протянул руку. – Очень рад с вами познакомиться.
Я, сидя, протянул руку в ответ. Ему пришлось слегка наклониться, чтобы ответить рукопожатием.
– Присаживайтесь, – указал на свободный стул. – Жена заварила отличный чай.
– Мои операторы – Виктор и Саша, – представил он команду. – Здесь очень хороший естественный свет, давайте снимать здесь. И, кстати, можно на «ты»? Мы же не для Госкино снимаем.
– Не буду вам мешать, – сказала Ольга и улыбнулась то ли мне, то ли всем нам и зашла в дом.
Пока расставляли оборудование, пока Марк давал последние указания, с какого ракурса снимать, я оценивал про себя ту степень откровенности, которую могу себе позволить. Нужно ли им рассказывать все?
– Мы готовы. Начнем?
Я взмахнул рукой – давайте. Марк посмотрел в глазок видеокамеры.
– Привет! – Он отсалютовал левой рукой. – Сегодня я в гостях у Ростислава Козырева. Его голосом говорят персонажи из Вселенной: Харпер, доктор Роу, президент Доусон, Рокетмен из «Прыжка в бездну» и десятки других героев.
Марк общается с камерой так, будто в глазке линзы он видит каждого подписчика из своей многомиллионной аудитории.
– Его голос знают все, но немногие из вас знают, как выглядит самый популярный актер дубляжа. Ростислав, – журналист обратился ко мне, – твое владение голосом феноменально. Невероятные звукоподражания, переходы от высоких к низким регистрам, голосовые импровизации, речитативы, распевки. А имитация техники или пение птиц? Это же нереально! В детстве я обожал доктора Роу. В озвучке ты сумел передать фриковатость персонажа. Гнусавость вместе с чудовищным акцентом – ядерная смесь. Она залетает в голову и крутится, крутится в мозгу, – Марк постучал пальцем у виска, – и думаешь только о том, чтобы этот голос сейчас не обратился к тебе лично. Ух! Чувак, с твоим голосом что-то не то, в хорошем смысле. Это врожденное или учился?
Я задумался над его вопросом и вспомнил эпизод из детства: мне три года, я с мамой в лесу собираю землянику. Вижу красную ягодку в зеленой листве, но не могу ее сорвать, потому что буквально оглушен многозвучием: поют десятки птиц на все лады, свисты и трели, шумит лес, возле уха жужжит комар, чуть дальше гулко пролетел шмель, под ногами хрустнула веточка, и еще одна. Мама спрашивает: «Сынок, хочешь пить?». Я поднимаю голову и смотрю наверх, а там сквозь раскачивающиеся кроны деревьев видна синева неба, а музыка птиц будто уносится ввысь.
– Я думаю, что это врожденное, – ответил я Марку. – Слушай, я родился в две тысячи двадцатом году, в самый разгар эпидемии коронавируса. Отец умер от пневмонии. Мама была беременна мной, но выкарабкалась. Не знаю, возможно, на меня повлиял вирус. Она рассказывала, что в три года я еще не разговаривал, но хорошо имитировал различные звуки.
– Интересно, – ответил Марк. – Я читал, что говорили критики, мол, такая манера озвучки будет прикольна год, от силы два. Потом люди устанут. Но прошло – сколько? Двенадцать лет? А ты до сих пор самый востребованный актер дубляжа. Более того, многие тебе подражают, но им не хватает естественности. У тебя очень пластичный голос. Как живется с таким?
– Нормально, – я пожал плечами. – Когда я начинал заниматься дубляжом, то делал это не ради денег, мне просто хотелось почувствовать себя обычным человеком. Я не ожидал, что моя подача понравится людям.
– Ты сказал, что хотел почувствовать себя обычным человеком, намекаешь на ограниченные возможности? Можешь рассказать, как это произошло?
Я улыбнулся. А ты жук, Марк. Погнался за жареной историей, решил на камеру отодрать коросты с моей уставшей души? Ну нет. Тот день навсегда останется во мне, и я не хочу делить с тобой воспоминания. Я помню его по минутам. Помню, что не заправил кровать, когда уходил из дома, и что ел на завтрак, какая была погода и планы на вечер, помню, что в морозильной камере лежало ведерко фисташкового мороженого, а на торренте появился новый сезон «На острие ножа». В семнадцать лет я был руфером. Тем безбашенным чуваком, который залезает на самую высокую крышу в городе, принимает нелепую стойку, и фотография, сделанная в этот момент, – доказательство отваги и слабоумия. На скольких крышах я побывал? Пфф… В тот день это был чердак пятиэтажки. Мелочовка. Мне захотелось фотографию, где я делаю стойку на руках на парапете. Я так и не понял, как это произошло. Может, не удержал равновесие, может, подул ветер в спину, может, в руку вонзилась заноза, я не помню. Помню, как падал с крыши, удар и боль, я почувствовал, как что-то внутри порвалось, и все, пришла темнота. Неделя в реанимации, перелом позвоночника, повреждение спинного мозга: «Ваш сын жить будет, но ходить больше не сможет. Держитесь!». Потом приезд домой, реабилитация. Все стадии неизбежного: отчаянье, гнев, депрессия, гнев, пустота, гнев, принятие, и, наконец, с ревом, с воем от безвыходности, пришло смирение. Я никогда не буду ходить. Мне исполнилось восемнадцать. Господи, какая глупость!
Что я мог ответить Марку? Пора позвать на помощь доктора Роу:
– Мдэ. Э-э… видите ли, молодой человек, это был неудачный полет. Человек, как оказалось, не способен летать. Наше тело не предусмотрено для полета. Кости слишком тяжелы – раз, отсутствуют крылья – два, строение тела – три. Э-э… Эта задумка обречена на провал. Медицина здесь бессильна.
Марк улыбнулся. Он одобряюще кивнул и сказал:
– Я оценил иронию. Так, и что было дальше? Тебя выписали из больницы, ты знал, что никогда не встанешь с инвалидного кресла. Решил попробовать себя в озвучке?
Боже, чувак, что ты несешь. Когда я смотрел на тебя по Ютубу, казалось, твои вопросы смелые, оригинальные, без тени политкорректности, но сейчас ты работаешь так топорно, что я чувствую испанский стыд. Почему мне стыдно за твою глупость? Ты можешь представить подростка, который беспомощен, который не может самостоятельно принять душ? Квартира которого не заточена для инвалидного кресла – слишком много мебели, слишком мало пространства. Мать за год постарела на твоих глазах и по твоей вине, и каждый, каждый гребаный день в ее взгляде был вопрос, который я задавал себе ежеминутно: «Зачем?». Думаешь, находясь по уши в яме, мне хотелось импровизировать? Нет, это придет много позже. А тогда мне хотелось банального – чтобы меня воспринимали обычным человеком. Друзья, конечно, пропали. Кто-то исчез раньше, кто-то позже, но в итоге я остался один. Убегал от реальности в онлайн-игры, потом начал вести стримы. Мне исполнилось двадцать пять. Я неплохо зарабатывал на стримах, обеспечивал себя, заказывал продукты, поддерживал мать. Оплачивал плановые реабилитации, нельзя допускать атрофии мышц, могут отказать внутренние органы, а это прямой путь на кладбище. Несмотря на то, что я ненавидел жизнь, я не готов был с ней расставаться. Потом понял, что нужно что-то менять. Мы разменяли нашу трешку на две однушки. Жили в одном доме в соседних подъездах. Я, понятно дело, на первом этаже, мама – на седьмом. Я получил то, что хотел. И вот тогда, когда стал самостоятельным, пришло одиночество.
Я подавил воспоминания и ответил:
– Нет, озвучка пришла попозже. Тогда я зарабатывал на стримах. Где-то играл один, где-то вызывал других стримеров на дуэли, подключил монетизацию – обычная практика на Ютубе. Я был мастером в онлайн-играх и зарабатывал, не поднимая жопу с дивана, – усмехнулся и ощутил во рту горечь. Чтобы перебить ее, вошел в образ отважного, но глупого капрала Дудла и закончил коронной фразой: – Сейчас я покажу тебе, щенок, кто здесь папочка!
Марк засмеялся. Засмеялись и операторы.
– Я не понимаю, – удивленно сказал он, – ты говоришь голосами персонажей, которые все, как один, долбанутые, и это смешно и нелепо, но сам при этом абсолютно серьезен. А можешь рассказать без шуток, что чувствует человек в твоей ситуации: тебе двадцать пять, ты зарабатываешь деньги, но не можешь ходить. Что было труднее всего?
Даже если я расскажу тебе, поймешь ли? Почувствуешь? Давай поменяемся местами, на, сядь в мое кресло. Я проверял. Редкий человек может высидеть хотя бы минуту. Людям кажется, что они притянут к себе беду, типа, не сиди на углу стола – замуж не выйдешь, не садись в инвалидное кресло – ноги отнимутся. Глупость и провокация. Ноги перестают ходить, когда ты ломаешь позвоночник. Чтобы не сойти с ума, я решил создать Новичка. В 2040 году сербы открыли метод создания нового человека «Нови човек». Никто бы не удивился, если бы это придумали японцы, американцы, китайцы, но сербы – они реально поразили мир. «Новый человек» или Новичок – это не робот, как считали многие, но и не клон, это альтернативный человек, настоящая плоть и кровь, выращенная в искусственной среде. Инвалиды, люди с пороками развития, люди после неудачной пластики или катастрофы, например, с ожогами после пожара, престарелые люди, просто одинокие, не нашедшие места в мире, – нас, отвергнутых, миллионы. Здоровые люди нас не замечают. А если замечают, то чувствуют неловкость и обращаются к тебе, как к ребенку, лишь бы не задеть твоих чувств, не ущемить достоинства. Сама интонация, с которой они это говорят, – это и есть ущемление достоинства. Все эти любопытные взгляды, оценивающие, сочувствующие, бестактное разглядывание. Сталкиваясь с таким каждый день, в конце концов, наращиваешь в себе броню, отгораживаешься от людей толстой звуконепроницаемой стеной. Мы одиноки и несчастны. Мы могли бы быть в обществе, работать, создавать, но вместо этого сидим каждый в своем доме и ненавидим мир.
– Мда. Э-э-э… Я столкнулся с неразрешимой дилеммой, э-э-э… У меня масса свободного времени на научные изыскания – это хорошо, но ежедневная прокрастинация – это плохо. Э-э-э… Итак, что мы имеем? Сила противодействует другой силе, в результате получается инерция. Гравитационное притяжение дивана настолько сильно, что тело не может вырваться за его пределы. Э-э-э… – голос доктора Роу мог сгладить острые углы.
Марк кивнул, но не улыбнулся.
– Это понятно. Любой человек пробежке в парке предпочтет лежание на диване. Но как ты пришел в озвучку?
Чего ты от меня ждешь? Думаешь, я буду, как третьесортная звезда второго эшелона, наматывать слезы на кулак в ток-шоу, рассказывая о личной драме? Нет, чувак. О личном я в свое время рассказал столько, что больше нечего добавить. Когда решаешься на создание Новичка, ты проходишь сотни тестов. Задача разработчиков создать его таким, чтобы между вами завязалась крепкая дружба. У вас будут одни и те же интересы, увлечения и взгляды на жизнь. Ваши темпераменты будут дополнять друг друга. Тело Новичка уже создано, но его разум, его сознание еще не сформировались. Тебя приглашают в кабинет. В центре установлена криокамера, к ней от компьютера подключена сеть проводов. Располагаешься рядом. Сначала осторожно, стараясь ничего не задеть, но со временем осмелеешь настолько, что будешь использовать поверхность криокамеры в качестве обеденного стола. Тебя подключают к датчикам, которые записывают работу мозга, психофизиологические и эмоциональные реакции. Датчики ведут к компьютеру, который передает сигнал Новичку в его колыбели жизни. Ты – мать, передающая ребенку через провод-пуповину свои эмоции: любовь, боль, страх, радость, тоску, надежду. И понеслось: как ты реагируешь на стресс, на радость, что тебя печалит, что вдохновляет, что делает счастливым, чего тебе хочется, какие надежды и мечты? Самая большая ошибка в жизни, самый счастливый день, самое яркое воспоминание, самый запоминающийся сон? Что ты создал – стихи или песню? Что тебя тронуло до слез? Какая самая интересная прочитанная книга, просмотренный фильм, увиденная картина? Во что ты веришь, какие твои принципы? Иногда ответов не требуется, просто прочувствуй. Ощущения от сладкой еды, горькой, острой, кислой. Что ты чувствуешь, когда видишь бездомную собаку? А хромую бездомную собаку? Нравится ли тебе оранжевый цвет? Какие эмоции вызывает у тебя классическая музыка, рок, церковное пение? Пугает ли звук грома? С твоей души будто снимают слепок. Отвечая на вопросы тестов, чувствуешь, как твои мысли передаются ему, и когда вы встретитесь, он будет знать о тебе все, будет сопереживать и сочувствовать так, будто прожил это сам. Ты поделишься с ним частью свой души, ты – причина его явления в мир. Но проходит время, а его не показывают: «Устраняем технические неполадки, ждите». Ты не теряешь надежды и ждешь, ждешь. Приезжаешь в лабораторию каждый день как на работу. Вокруг люди, но ты не замечаешь их, ты отчаянно ждешь свою соломинку спасения, будучи и абсолютно уверен, что узнаешь его из тысячи.
В коридоре на стуле сидит парень, ждет своей очереди, слушает музыку через наушники и отбивает ритм ногой. Обычный парень, ровесник. В нем нет ничего особенного – круглое лицо, светлые волосы, карие глаза, таких приглашают в массовку для фона. Стараешься не смотреть на него, чтобы он не посмотрел на тебя, чтобы опять не прочитать в глазах незнакомца удивление, интерес, жалость, неловкость. А потом он снимает один наушник и спрашивает что-то отвлеченное, типа: «Кто круче – Фрэнк Синатра или Рэй Чарльз?» Ты задумываешься: «Они, брат, оба мегастар, как можно сравнивать?» А он задает следующий вопрос: «А кто из Битлов самый крутой? Скажи, что Ринго?». – «Ринго? Ты серьезно? Конечно, Леннон». И сам не понимаешь, как тебя втянули в беседу. Он общается с тобой так просто и так легко, не замечая инвалидного кресла, без гребаной жалости в глазах или неловкости в голосе. «Борис, – протягивает руку, – можно Боб. Маму в беременность тянуло на фасоль». И вот тема музыки сменилась литературой, а потом вы перешли на фильмы, снятые по книгам. И тут тебя зовут на тест, вы киваете на прощание друг другу и расходитесь.
В следующий визит в коридоре аншлаг. Откуда-то набежит народ, на стульях будут сидеть пожилые люди, кашлять, вздыхать. Грузные и грустные женщины медленно вразвалочку станут ходить по коридору, будут сновать медсестры и трещать телефоны. Ты скучаешь в очереди, ругая себя, что не взял книгу, и вдруг увидишь знакомое лицо – к очереди подойдет Боб. Тот парень, который «кто круче – Синатра или Чарльз?». И опять завяжется разговор. Медсестра скажет, что нужно подождать часа два-три, произошла техническая ошибка. Чтобы не сидеть в коридоре, Боб предложит прогуляться. Ты удивишься, кто в своем уме предлагает инвалиду прогуляться? А он просто выкатит тебя во внутренний дворик, а там – жизнь: солнце светит, птички поют, волосы треплет теплый ветер, слышен звук проезжающего трамвая, а Боб тебе рассказывает, как он ездил на Байкал. И каждый раз, слушая его, отвечая или рассказывая о чем-то своем, каждый раз в его взгляде, улыбке, интонации голоса и жестах рук ты будешь чувствовать такую душевную открытость, такую легкость и поддержку, что придет понимание – это он, Новый Человек.
Он ничем не выдает себя. У него есть имя, сознание, характер, настроение. Он неотличим от других, но все же особенный, потому что знает тебя, без части твоей души не было бы его в этом мире. Ты не можешь не симпатизировать ему, более того, кидаешься в общение с той жадностью, которую может понять только человек, отчаявшийся вновь почувствовать себя нужным. Пройдет много месяцев, прежде чем ты решишься у него спросить: «Ты – Новичок?». Он улыбнется и ответит: «Я думал, ты мой Новичок. А как я, по-твоему, оказался в клинике? Три попытки суицида, жизнь – абсурдна, в ней нет смысла. Я искал того, кто меня поймет». Постой, говоришь ты сам себе, а кто же тогда мой Новичок, и отправляешь запрос в клинику. Через неделю приходит ответ, вот он, в конверте, но открыть его не решишься. При всей безупречности разработанной технологии, остается дурацкий человеческий фактор, как ты отреагируешь, если узнаешь, что человек общается с тобой не потому, что ты ему интересен, а потому, что он не может иначе, он – твоя боль и проекция. И ты делаешь выбор: я не хочу этого знать.
У Боба был хороший голос. Четкий, чистый. Голос диктора. Он классно пародировал звезд. Мы с ним играли в «Мортал Комбат» и придумали фичу: из-за чего подрался Лю Кан с Саб-Зиро. – «Ты сожрал все пельмени? А если я сейчас тебе вломлю?» – Мой герой получил удар в голову. – «О, это было больно, держи ответочку!» – Я провел удушающий захват. – «Погодь, папаша!» – Его герой вырывается и наносит мне хук: – «Не зевай».
Каждый бой проходил как маленькое приключение, минута жизни в другом теле. Боб искренне ценил мой голосовой талант, и ему пришла идея – записывать наши батлы, выкладывать их в интернет. Мой канал выстрелил в первый же месяц. Это было оно – точное попадание в цель. Посыпались лайки, тысячи лайков. Наряду со зрелищностью боя, применением суперударов, была классная озвучка. Первый успех приободрил. Я читал в комментариях похвалу и слова поддержки и впервые за долгое время чувствовал интерес к жизни.
– Ростислав, – Марк помахал рукой возле моего лица, – о чем ты задумался?
Ох, как глубоко я нырнул!
– Озвучка? Я начал с файтингов. Придумывал несуразный конфликт, раскручивал его до такой степени, что комизм граничил с парадоксом. Людям это зашло. Но мне быстро надоело, и я перешел на фильмы. Помнишь «Я сделаю это круче»?
Фильмы. Мы смотрели их каждый вечер, когда Боб приходил ко мне после работы. Я начал узнавать по голосу актеров дубляжа и не понимал, по какому принципу им распределяют роли. Неужели не видна разница между меланхоличным, робким, нерешительным героем Тима Родла и педантичным, суховатым детективом Джона Фама? Неужели этих персонажей должен озвучивать человек? Боб предложил переозвучить фильм. Это была молодежная комедия о трех подростках, которые угнали тачку мечты и отправились на море – «Я сделаю это круче». Проблема озвучки была в том, что авторы настолько вычистили речь героев, лишив ее сленга и молодежного говора, буквально превратив общение дерзких друзей в картонные фразы мальчиков-зайчиков. В эпизоде, когда подросток читает друзьям написанный рэп, актера на экране аж качает от драйва, и эти эмоции передаются зрителю. Но дубляж свел эмоциональность сцены к минимуму. С таким же успехом школьник мог декларировать стихи у доски. Скучно и невыразительно. Я исправил это. Боб выложил фильм в сеть, и, несмотря на то, что сделан он был едва ли не на коленке, моя версия стала хитом интернета. Никому не приходило в голову переозвучивать фильмы, вышедшие в прокат. То есть делать каверы на песни можно, а делать каверы на фильмы никто не додумался. В какой-то момент фильм с моей озвучкой стал популярнее официального релиза, он набрал четыре миллиона просмотров. Процесс пошел. Первые два года я озвучивал фильмы без оплаты, работал на голом энтузиазме, но чувствовал, будто положил руку на ручку двери, и стоит мне ее открыть, как она покажет вход в новый мир. Это произошло – мне стали поступать предложения от студий, и я подписал контракт с заветными шестью нулями.
– О, я помню свои эмоции от «Я сделаю это круче», – сказал Марк. – Было видно, что фильм озвучивает непрофессиональный актер дубляжа, но в озвучке было столько жизни, столько энергии, настроения, она передавала эмоции. Я пересмотрел кино раза три. И когда узнал, что всех персонажей озвучивал ты, у меня отвисла челюсть. Как тебе это удалось? – Марк гнул свою линию, хотел найти ингредиент, гарантирующий успех.
– Как мне это удалось? – я задумался. Вспомнил свою комнату и ту тоску, которая въелась в стены, мебель, витала в воздухе, буквально давила на плечи своим грузом. И ответил ему:
– Первые годы – самые тяжелые. Я часами сидел в темной комнате. Мне не хотелось ни-че-го. Я включал музыку, аудиокниги, научные передачи, интервью, юмористические программы – не важно, просто создавал фон, чтобы не свихнуться в тишине. Закрывал глаза и слушал. И знаешь, когда на протяжении года-двух каждый день находишься без движения, из всех органов чувств работает только слух, постепенно начинаешь слышать больше. Высоту и глубину голоса, интонации, тембр, темп. Некоторые люди говорят быстро, поторапливая самих себя, другие ужасно медленно, неуверенно, подыскивая нужные слова. Через голоса, которые я слушал, я мог рассказать о человеке многое.
Ну вот, сказал даже больше, чем хотел. Вышел из зоны комфорта.
– О-кей, – медленно проговорил блогер, указательным пальцем потирая подбородок. – Ты женат. Как познакомился с женой?
Ольга – с этим именем по телу разливается теплота. Мне показалось, что волна дошла до кончиков пальцев на ногах, но это не так, это фантомные ощущения. Знакомству с женой я снова обязан другу. Боб ввел правило: ежедневные прогулки на воздухе и не принимал возражений. Мы много гуляли. Он катил мою коляску по паркам, скверам, площадям, возил меня на набережную, на футбольные матчи. Вначале мне казалось, что все на меня смотрят, но Боб сказал: «Даже если и так, почему ты должен этого стесняться? Чем ты хуже остальных? Ты никого не убил и не ограбил, здесь нечему стыдиться! Прости людей за их глупость, за то, что они смотрят на тебя и не видят собственного невежества». Это было тонко. Он вернул мне утраченное чувство полноценности.
Мы стали заходить в кофейни и даже в бары. В один из таких вечеров, когда на улице была зима, мы сидели в тихом, спокойном кафе. За столом напротив были две девушки. Я постоянно встречался глазами с одной из них – маленькой, худенькой брюнеточкой и отчего-то нервничал. Отводил взгляд, когда она смотрела на меня и вновь пялился на нее, когда она разговаривала с подругой. Боб внимательно посмотрел на меня, улыбнулся и подошел к ним. Я не знаю, что он им сказал, но они пересели за наш столик. Так банально завязалось знакомство. Уже потом, спустя месяцы, я спросил у Ольги, почему она выбрала меня, а не его. «Боб классный, но с ним что-то не то. С ним я чувствую, что не дотягиваю до его уровня, что ли, я чувствую страх разочаровать его. Он слишком правильный. Ну, ты понимаешь. Как учитель. С тобой проще, ты ближе. Ты красивый, интересный. С тобой можно не притворяться и не пытаться быть лучше, я могу сказать: «Вот день сегодня дерьмовый, и начальница моя дерьмо, а еще заело молнию на сапоге, а зарплата только через неделю. Я хочу лежать в кроватке, пить какао, есть зефирки и смотреть сериалы, а вот это все не хочу». И она начала приходить ко мне. Мы лежали в кроватке, ели зефирки, пили какао и смотрели сериалы. Я комментировал их параллельно, а она смеялась. И в эти моменты чувствовал, что та тоска, которая за первые годы разрослась на стенах комнаты, вдруг начала сохнуть, сжиматься, уступая место чему-то другому.
– Марк, как знакомятся люди? Я понимаю, что для программы было бы эффектно знакомство в духе «я переехал ее таксу своей коляской». Но нет, у нас получилось просто, познакомил друг, – тактично ответил я.
Да, это просто. Или она тебя примет, или откажет. Ольга приняла меня. Потом был долгий период разговоров, она рассказывала о себе, травмах детства, физическом насилии, о комплексах и недостатках. Я раскрывал душу, рассказывая о том дне и как потом оказался на дне, о мечтах, планах, будущем. Чем больше мы сближались с Ольгой, тем меньше у меня оставалось потребности в Бобе. Да и он заходил реже, говорил, что много работы, но я все равно был рад его видеть. Помню, пришла весна, мы вышли на прогулку. Я рассказывал ему про работу – озвучиваю сериал, про планы – может, мне жениться? Он катил коляску по известному маршруту – до площади Свободы, оттуда вниз, к набережной, потом по прямой, через парк, и выйдем к моему дому.
– Я рад, что у вас с Ольгой все хорошо.
– Я тоже.
– Слушай, меня назначили начальником нового филиала в другом городе, придется переезжать. Я больше не смогу приходить, но мы сможем созваниваться.
В первый момент я ощутил грусть. Не было страха лишиться друга, ведь жизнь моя не пуста, она заполнена работой и Ольгой. Хватает общения с людьми, появились друзья на студии, поступают приглашения на кинопремьеры, вечеринки и пикники. Но все же я почувствовал грусть оттого, что Боб, так много сделавший для меня, будто остановился и не развивается больше, а я его перерос.
И тут до меня дошло истинное предназначение Нового Человека. Что если его создали, чтобы он накапливал опыт человечества. По капле, по слезинке постигал душу каждого, с кем общался, и своим терпением, вниманием не только помогал выживать в самые темные и беспросветные этапы жизни, но и возвращал заплутавшие души на путь, который им нужно пройти? Когда потребность в Новичке отпадает, его перезагружают под другого человека, отчаянно нуждающегося в друге. Частично мой опыт останется в Новичке, как оставался опыт тех, кто был до меня. Вдруг предыдущее явление Боба было к человеку с клинической депрессией, тремя попытками суицида? И он пришел в этот мир с эхом прошлого опыта, и теперь я вижу, как глуп и слаб человек, не замечая своего счастья. Способность ходить – само собой разумеющееся, это ли повод для счастья? Да? А теперь рискните сказать это мне, у которого было счастье и который, по своей глупости, профукал его. Что если опыт всех страдающих людей соберется в одном кластере? Страдание сильнее счастья, страдание дает понимание, внутренний рост, в то время как счастье закрывает глаза шорами. Сможет ли человек встать на ступень, на которой находится он – Новый человек? Да и нужно ли нам это – жить в раю, где ты принимаешь каждого, и каждый принимает тебя?
– Я так тебе благодарен, – сказал я ему.
– И я благодарен тебе, – прозвучало в ответ.
***
– Ну что, Ростислав, у тебя вкусный чай, красивый дом, прелестная жена. Чувак, ты реально крут. Пример для многих людей с ограниченными возможностями. Что бы ты сказал им на прощание? – Марк заканчивал интервью коронной фразой.
– Может, я скажу банальность, но человек сам решает, кем ему быть – дорогой или верстовым столбом. Если у вас есть руки-ноги, зрение, слух, осязание, крыша над головой – вы счастливее миллионов. Все зависит от вас, не проживите жизнь впустую.
Оператор махнул рукой, мол, снято. Ольга проводила гостей до ворот. Я смотрел вслед удаляющейся группке и чувствовал усталость. Воспоминания оседали в душе, как ил, поднятый со дна.
– Все нормально? – спросила Ольга и положила руку мне на плечо. Я взял ее руку в ладонь, притянул к губам и поцеловал.
Рассказ опубликован на Синем сайте и в сборнике «Мой необычный друг!»
Подписывайтесь на наш канал, оставляйте отзывы, ставьте палец вверх – вместе интереснее!
Свои произведения вы можете публиковать на Синем сайте , получить адекватную критику и найти читателей. Лучшие познают ДЗЕН