Я сейчас читаю роман Джонатана Литтелла "Благоволительницы". Вещь сложная, объемная, тяжелая. Про войну. Разговор от лица офицера вермахта. Я, правда, еще не знаю, чем кончится дело, поэтому позиция автора пока не вполне ясна. Но программное заявление от лица героя - оно сделано уже в самом начале. И здесь неважно, авторская ли это ловушка для героя или авторское же оправдание. Важна заявленная мысль, которую в конце своей жизни произносит герой произведения - престарелый немецкий офицер, которому удалось избежать суда после ВОВ (да-да, те из наших оправдывающих, кто заявляет, что немецкое военное командование понесло всеобъемлющее наказание, - почитайте Литтелла, это ЗАПАДНЫЙ писатель, который открыто пишет о том, кто и как сбежал от суда после капитуляции Германии).
Этот герой говорит буквально следующее: вот, мол, все осуждают немецких солдат за то, что они расстреливали евреев и коммунистов. Все возмущены, что немецкие солдаты так поступали. Но никто, мол, не знает, что у меня как у офицера так же не было выбора, как и у подрасстрельных людей. Мол, я точно так же был обречен убивать их, как они - умирать. Вот такое вот заявление...
Я давно уже в разных видах и формах пишу о человеческом выборе. О жизни, которая ставит человека на распорки. О том, есть ли у человека выбор, и если есть, то какой. В моем понимании, это одна из основополагающих тем нашей жизни в целом. Наверное, поэтому я возвращаюсь и возвращаюсь к ней...
***
Недели полторы назад один из комментаторов Дзена в буквальном смысле слова ополчился на меня за мою позицию по поводу тех, кто уехал после объявления частичной мобилизации. Сначала этот человек писал: вот, а вы сами как, а ваша семья как. Я сказала как есть. Кто в моем окружении попадает под мобилизацию, что он говорит и что делает. Дальше, естественно, пошли комментарии из серии "ну и дураки, в мясорубку идти, я здоровый психически человек и не собираюсь этого делать". Мы поговорили и на этот счет. Я сказала то, что я думаю. Дальше в этот разговор подключили третьи лица, и всем - я подчеркиваю, всем - словесно досталось от комментатора по всем статьям. В какой-то момент я поняла, что это не что иное, как истерика испугавшегося человека. Человека, который не так планировал прожить свою жизнь. Который целью своей жизни, вероятно, назначил (даже если это произошло неосознанно) максимальное физическое продление жизни в более-менее комфортных условиях. То есть именно это он ощущал всей кожей как свою высшую цель. Неважно, какой ценой. Неважно, за счет каких уступок (хотя эта же истерика говорит и о том, что все-таки те моральные уступки, которые он сделал, уехав из страны в такой момент, - они где-то на подкорке все-таки не дают ему покоя).
И я - абсолютно без всякой злобы или раздражения - написала ему то, что думала о его состоянии. То, что собираюсь написать и сейчас. Я сказала, что он (как и многие люди, на самом деле, и тут не нужно делать именно из этого человека чудовище) почему-то уверен, что весь жизненный выбор всегда заключается и будет заключаться для каждого человека в лучшем и худшем вариантах. Что правильный выбор - это всегда такой выбор, который ведет ко здравию и благополучию выбирающего. Хотя думать так, на мой субъективный взгляд, очень наивно. Думать так - это очень сильно обеднять эту жизнь, убирая из нее гораздо более важные смысловые пласты, нежели личное физическое благополучие.
Более того. История учит нас тому, что не всегда в выборе между жизнью и смертью жизнь - это правильный выбор... Я, кстати, рассказала тому человеку про историю Брюса Исмея с "Титаника". Это директор пароходной компании, которой принадлежал "Титаник". В первый рейс лайнера Брюс Исмей также был на борту в качестве пассажира первого класса. Когда "Титаник" дал течь, то в шлюпки начали сажать женщин и детей. Мужчины даже первого класса считали ниже своего достоинства занимать места в шлюпках, пока тонущее судно не покинут все женщины и дети. Однако Брюс Исмей (он, по-моему, как раз единственный мужчина первого класса, который выжил) не хотел умирать, оставаясь на "Титанике" вместе с остальными мужчинами. Ему казалось, что это несправедливо. Он не принял такой выбор. Исмей переоделся в женское платье и каким-то образом, прихватив какого-то ребенка для достоверности, проник в спасательную шлюпку. В итоге Исмей спасся. Казалось бы, самый умный, не правда ли? Не то что эти благородные растяпы, которые поставили честь выше физического спасения, - так рассуждал Исмей. Но ведь не все знают, что с ним случилось дальше. А это очень важно.
Понятное дело, что женщины в шлюпке клеймили Исмея почем зря. Но это мелочи, это можно перетерпеть. Это не в счет. Дальше - после прибытия в Америку - историю Брюса Исмея подхватили журналисты. Его поступок на фоне гибели всех остальных пассажиров первого класса мужского пола казался отвратительным, бесчестным, унизительным (представьте себе, американцы - пассажиры кают первого класса - в начале ХХ века имели очень прочные представления о чести). Пресса начала самую натуральную травлю Исмея. Он вынужден был оставить всяческую службу, сбежал из своего богатого особняка в Америке (так как буквально каждое утро к его окнам подходили люди и выкрикивали оскорбительные вещи в его адрес). Вместе с женой (которую он также обрек на унижения до конца ее жизни) он поселился в каком-то глухом городишке подальше от людских глаз. Правда, его и там время от времени доставали журналисты. В общем, Исмей жил в бегах. На фоне постоянного стресса у него открылся сахарный диабет. А диабет для начала ХХ века, когда еще не был открыт инсулин, - это страшный приговор. Пострашнее "Титаника", я вам скажу. Потому что на фоне диабета Исмей в буквальном смысле слова начал умирать заживо. У него случилась диабетическая стопа, ему ампутировали ногу. В общем, умер в мучениях.
Продлил ли Исмей свою физическую жизнь, поступив на "Титанике" так, как он поступил? Безусловно, продлил. Была ли эта жизнь, которую он продлил, прожита им в благополучии? А главное, доволен ли ОН САМ был своей судьбой и своим выбором? Вопрос...
Я это к чему рассказала? А ровно к тому, что есть, в моем понимании, некоторые процессы, которые нам, людям, порой сложно осознать. Есть то, чем мы не управляем. Это надо признать. Более того: если бы нам предоставили всеобъемлющую статистику по тому, насколько легко каждый конкретный человек в итоге прожил свою жизнь, то мы бы наглядно увидели, что в подавляющем большинстве своем люди эту жизнь легко не проживают. Вот то самое "каждый несет свой крест". И катастрофически ошибочным было бы считать, что жизнь - это легкое мероприятие, предназначенное только для получения удовольствий, чтобы умирать было не обидно. Ерунда. Умирать обидно всегда. И страшно всегда. Посмотрите на пример Дэвида Рокфеллера, который умер то ли в прошлом, то ли в позапрошлом году (время изменило свой счет в 2022-м, так что я уже путаюсь иногда...). Человеку было 105 лет, и умер он - внимание - от неудачной то ли шестой, то ли восьмой пересадки сердца. Казалось бы: у Рокфеллера были в жизни ВСЕ тридцать три удовольствия. Вот ему точно, согласно гедонистической теории, должно было не обидно помирать, уже в сто с гаком лет-то тем более. Однако практика показала, что теория "чтобы не было обидно умирать" - это чушь. Так, как цеплялся Рокфеллер за эту жизнь, не цеплялись за нее многие другие люди, познавшие гораздо меньше удовольствий, чем он.
Так что физическое, Господи прости за слово, ДОЖИТИЕ - это не вся жизнь. Это не весь смысл. Это не вся ценность... И ребята, которые сейчас рискуют своими жизнями на фронте, - это физически крепкие, молодые, красивые, здоровые ребята. Поэтому они там не про "физическое дожитие". И, кстати, они там уж точно не потому, что там исключительно мясорубка. Неправда. Многие - большинство - вернутся. Даже в Великую Отечественную - при том что там были колоссальные жертвы - такое же точно колоссальное количество людей вернулись домой. Поэтому те наши ребята, которые нас защищают, - это не про мясорубку история. Это история про ВЫБОР человека. ВЫБОР в пользу своей судьбы, в пользу своей Родины, частью которой человек является.
А страшно всем. Вспомните Евангелие (не зря же эта Книга столько веков с нами, для чего-то же она нам нужна). Вспомните, как Христу (казалось бы, Богочеловек, не чета всем нам) было страшно перед смертью. А он-то точно знал, что будет умирать в мучениях. Ему уже все заранее рассказали, поэтому у Него относительно себя вообще не было никаких иллюзий. Что Он говорил своему Отцу: "Чашу эту мимо пронеси"... Почему Он так говорил? Да потому что страшно всем. Другое дело - как в итоге поступает человек. Что конкретно в нем срабатывает, какой ВЫБОР он делает. Вот в этот момент человек и проявляется - таким, какой он есть.
Что касается меня, то я также осознаю, что в моей жизни этот выбор тоже будет. Он и был уже, и не самый простой, но он обязательно еще будет, и не раз. И самый тяжелый выбор, я так полагаю, у меня еще впереди. Я осознаю, что он будет. Что не будет такого варианта, при котором я допорхаю до своей смерти в легкости. Как пишет тот же Литтелл: некоторые убивают свою жизнь, пока жизнь не убьет их. ТАкого не будет, я это точно знаю. И я только очень хочу, чтобы несмотря ни на что я в самый ответственный момент преодолела свой страх и сделала правильный выбор. Вот и все.
***
Возвращаясь к герою Литтелла: он в самом начале романа - говоря, что у него не было выбора - произносит ложное утверждение. Посмотрим, куда приведет героя автор. То ли он развенчает это утверждение (и тогда роман в моем понимании будет достойным), то ли оправдает (и тогда я буду ругаться без меры). Однако ясно одно: выбор у этого офицера немецкой армии был. Он не был обречен убивать евреев и коммунистов. Он убивал, потому что хотел физически дожить СВОЮ жизнь подольше, пускай даже в его мире, по условиям выбора лично для него, это стоило тысячи, десятки тысяч жизней других. Он сделал этот выбор сам. Он мог сто раз отказаться выполнять такие приказы о расстреле безоружных (там причем в таких подробностях описывается, как они этот делали, что даже от прочтения становится физически нехорошо). Но понятное дело, что, отказавшись, он бы сам вместе с расстрелянными лег в эти смертные ямы. Это в лучшем случае. Однако - выбор свой он сделал сам...
п.с. да, и, пожалуй, самое важное: я НЕ знаю, почему каждого конкретного человека жизнь ставит перед тем или иным выбором. Почему один борется с онкологией, а другой Родину защищает. Я не знаю, можно меня даже об этом не спрашивать. Почему у одного десять детей, а у другого их нет. Почему у одного ребенок здоровый, а у другого больной. И как пуля выбирает того, кого она убьет в бою. Однако я вполне ощущаю, что каждая эта пуля, образно говоря, у Бога подписана...
У меня есть множество своих личных этому объяснений, но ни одно из них, мне кажется, не является стОящим. И, наверное, все эти объяснения видятся довольно забавными сверху. Возможно, единственным понятием, к которому я постоянно возвращаюсь как к единственному не подлежащему (для меня) сомнению, является то, что жизнь в целом - она гораздо больше, объемнее и существеннее, чем физическое дожитие каждого из нас в отдельности. Думаю, так.