Первой вещью, которую мы отчетливо помнили, было то, что вся кавалерия окружила нас (в Охо-Кальенте) и отправила в Аризону (в Сан-Карлос).
Сэм Хаозоус, внук Мангаса Колорадоса.
Сокращение численности племени в течение десяти лет непрекращающихся военных действий против США и Мексики прекратилось во время жизни в резервации с 1870 по 1876 годы. Этот временной отрезок был относительно спокойным, возможно, даже благополучным в плане рождаемости, так как правительство регулярно кормило апачей, которые, вероятно, чувствовали себя удовлетворенными и защищенными, потому что им можно было не волноваться относительно врагов, желающих напасть на них. Закрытие резервации Чирикауа разрушило их мир. Менее половины апачей, в основном чоконены, переселились в Сан-Карлос; недни ушли в Мексику, а бедонкое и некоторые чихенне вернулись на юго-запад Нью-Мексико. Возможно, половина из них поселилась в Охо-Кальенте; другая половина осталась в горах на юго-западе Нью-Мексико и на севере Мексики.
Лидеры каждой группы приняли линии поведения, основанные на философии и новейшей истории, которые, по их мнению, удовлетворяли потребности их последователей. Чоконены пытались приспособиться к незнакомой обстановке в Сан-Карлосе и внутренним ограничениям резервационной жизни. Чихенне были счастливы в Охо-Кальенте, но им пришлось жить рядом с беженцами бедонкое и чоконенами из резервации Чирикауа. Это не сулило ничего хорошего ни тем, ни другим. Те недни и бедонкое, которые пытались сохранять традиционный образ жизни свободных апачей, столкнулись с вооруженными силами двух государств, решивших покончить с их свободой раз и навсегда. Цель американцев состояла в том, чтобы вынудить враждебных чирикауа поселиться в Сан-Карлосе; а мексиканцы стремились их просто уничтожить. Но независимо от того, были ли они изолированы в резервациях или бродили по горам, они не понимали, как быстро меняется мир вокруг них.
Пойманные в западню между этими двумя совершенно расходящимися выборами, чирикауа нуждались в прогрессивном руководстве – прагматичных людях, которые смогли бы убедить своих последователей в том, что они должны принять новые идеи. Но все их лидеры, кроме двух сыновей Кочиса, были людьми, которые заработали себе репутацию и добились высокого общественного положения, руководя своим народом в военные времена 1860-х годов.
Просто не нашлось сейчас лидера уровня Мангаса Колорадоса или Кочиса. По сравнению с этими двумя выдающимися личностями, Викторио, Эскуине, Гордо и Ху были периферийными руководителями, которые всего лишь присматривали за своими последователями и принимали решения по отдельности, сообразуясь с обстановкой. Единственным вождем, мыслившим шире и преданным идее мира, был Локо, - видевший наперед лидер группы чихенне, который к 1869 году осознал, что совместное проживание с американцами является единственно верным путем. Эти лидеры, попав в затруднительное положение, делали выбор, исходя из собственного жизненного опыта, и поэтому оказались загнанными в угол, практически не имея шансов на выживание, если они будут продолжать цепляться за традиционный образ жизни. Выбора было два: или оставаться в резервации и твои люди смогут дожить до старости; или уходить в Мексику, где неизбежно произойдет столкновение с мексиканскими войсками или гражданской милицией, которые будут стремиться лишь к одному, - уничтожить тебя и твоих людей любыми возможными способами.
Те апачи, которые бежали из агентства Чирикауа в надежде жить так, как они жили испокон века, во многом находясь в зависимости от случайностей. Бедонкое Эскуине и небольшая группа чихенне во главе с Мигелем Туэрто и Ратоном решили вернуться в свои горы на самой окраине юго-западной части Нью-Мексико, где в прошлом всегда было безопасно. Но вскоре они столкнулись с новой проблемой, возможно, наиболее трудноразрешимой по их собственному мнению: армия завербовала западных апачей и навахо в качестве скаутов, чтобы выслеживать их. Действуя под руководством упорных и энергичных американских офицеров, эти скауты оказались эффективными союзниками американцев в военных действиях против чирикауа.
Тем временем, Ху столкнулся в Мексике с не менее серьезными проблемами. Оказавшись там, его люди должны были совершать набеги, чтобы просто выжить, а это означало одно: неизбежные столкновения с мексиканскими войсками из городов, расположенных вдоль гор Сьерра-Мадре. Однако их окончательное низвержение было связано с их собственностью готовностью вести переговоры с мексиканскими властями в Чиуауа, - образец взаимоотношений, начало которому было положено более века назад. Ху больше не мог разговаривать с позиции силы, и вскоре он понял, что единственный политический курс мексиканцев в отношении апачей заключается в их полном истреблении.
Чоконены, переселенные из их полезных для здоровья домашних каньонов и долин в горах Чирикауа, теперь, благополучно устроившись в Сан-Карлосе, изо всех сил пытались приспособиться к своему новому месту проживания в долине реки Хила, недалеко от оставленного армией форта Гудвин (Кэмп-Гудвин), который находился к югу от Хилы, примерно в семи милях западнее сегодняшнего Форт-Томас. 19 июня 1876 года Клам телеграфировал уполномоченному Смиту: «Размещение чирикауа прошло гладко».
Однако Клам не упомянул одну очень важную вещь, - их новое местожительство было явно нездоровым. Они установили лагерь во влажной пойме Хилы, где лето было невыносимо жарким, и малярия являлась обычным заболеванием. Более того, единственной причиной, почему армия закрыла форт Гудвин в 1871 году, было то, что годом ранее «почти все солдаты и семьи перенесли лихорадку». Следующее высказывание более конкретно в этом отношении: «Это место слишком заражено малярией. Это самый нездоровый пост на всей территории». Три года назад губернатор Саффорд писал, что болото возле форта Гудвин является причиной распространения малярии, - рассадником лихорадки, как он написал, - и Аризона заработала дурную славу, потому что «солдаты в Гудвине постоянно болели».
Люди Тазы знали об этой проблеме. Семь лет назад Кочис отказался переселяться в Гудвин, сказав армейскому офицеру: «Это место не для индейцев. Они там быстро заболевают и умирают». Апачи Белой Горы отказались переселиться в 1875 году в Сан-Карлос тоже из-за дурной репутации этого места. Даже командир в форте Апачи согласился с их решением, сказав, что «у них, думаю, есть веские основания для отказа». Юджин Чиуауа, сын вождя Чиуауа, сказал Еве Болл, что их новый дом был «жарким, плохим местом». Там не было пригодной для питья воды, леса, дичи, тени, - не было ничего, кроме колючек и насекомых». Следующее высказывание принадлежит Эйсу Даклуги, родственнику Джеронимо: "Место, которое выделили апачам, было худшим на всей земле. Они отправили нас туда умирать. Мне это так представляется, когда я думаю об этом". Никто их туда не отправлял специально на смерть, но апачи понимали именно так.
Со временем для чирикауа это стало сродни смертному приговору, хотя имеющиеся данные переписи населения показывают, что они были здоровы первые несколько лет в Гудвине. Всё же удивительно то, что, учитывая условия проживания, Таза согласился там жить, и вызывает недоумение безразличие Саффорда и Клама в этом вопросе.
По словам Клама, чоконены были «необыкновенно смышлёными» апачами, которые остались бы мирными, если бы он выдавал им достаточно пайков. Он утверждал, что он научил людей Тазы делать необожженные кирпичи, «и они превратились в добропорядочных апачских граждан». Эта идиллическая картина была не совсем верной. Никто из мужчин не работал, и это было частью их соглашения о переезде в Сан-Карлос. Более того, ни Клам, ни военные так и не разоружили их, позволив им сохранять статус, выделяющий их из массы западных апачей Сан-Карлоса. В середине июля 1876 года Клам имел беседу с вождями чоконенов. Все сразу пошло настолько хорошо, что он не испытывал никакого опасения за поведение чирикауа. Однако через несколько дней Нахилзэй покинул резервацию с партией, насчитывавшей двадцать пять чоконен, и присоединился к Пионсенэю в Мексике. Через несколько недель генерал Каутц приказал основать Кэмп-Томас в семи милях восточнее Гудвина, для того, чтобы агент Сан-Карлоса имел военную поддержку.
К этому времени Клам, по его же словам, потерял спокойствие. Он влюбился в молодую женщину из Огайо и разработал план, согласно которому он должен был собрать деньги для поездки на Восток, чтобы жениться на «смелой девушке».
Ему хватило наглости попросить Бюро по делам индейцев профинансировать его затею, но это не прошло. Тогда находчивый агент, вспомнив об успехе спектакля, который он с его апачскими полицейскими устроил в Тусоне несколько месяцев назад, решил организовать собственное шоу под названием «Дикий Апач», чтобы, в конце концов, получить деньги на поездку в Вашингтон. Он уговорил двух своих приятелей субсидировать его, и те, вместе с Кламом, конечно, собрали 5000 долларов. Клам писал: «Мы отчетливо себе представляли, как огромная толпа осаждает театр, возле которого висят наши афиши, и как мы быстро продвигаемся в класс миллионеров в результате прибыльности кассовых сборов».
Агент выбрал двадцать два апача для своего шоу, в том числе лидеров чоконен Тазу и Катлу. По словам самого агента, все индейцы резервации хотели поехать с ним. В выборе он исходил из степени собственного влияния на личность и «уровня актерских способностей, необходимого для обеспечения успеха предлагаемых нами представлений». Кроме вождей чоконен, несколько лидеров западных апачей, в том числе Эскиминзин, чьи люди были жертвами постыдной резни, учиненной пять лет назад в Кэмп-Грант, присоединились к театральной труппе Клама. Для содействия в поездке Эскиминзин привлек четверых гражданских: Мерехильдо Грихальво, S.B. Чапинг и два погонщика.
29 июля 1876 года группа Клама, разместившись в трех фургонах, покинула Сан-Карлос и направилась к железнодорожной станции в Эль-Моро, штат Колорадо. Они ехали медленно, только через три недели миновали Альбукерке, и в конце августе, наконец, прибыли в Эль-Моро. За несколько дней до посадки в поезд, отправляющийся на восток, Грихальва сказал Кламу, что его беспокоит Таза. Он слышал, как Таза хвастается перед апачами победами своего отца, одержанные им в битвах против американцев. По его словам, американцам повезло, что его отец согласился заключить с ними мир, «иначе очень мало белых людей осталось бы в живых». Клам сказал Грихальве: «Не бойся, через два дня мы сядем в поезд, и Таза поймет ошибочность своих убеждений». Клам был прав.
В Эль-Моро они сели в поезд и поехали в Вашингтон. 8 сентября 1876 года они дали в Сент-Луисе свое первое из трех неудачных выступлений, и на следующий день их актерская карьера закончилась: шоу Клама провалилось.
Его окружение отправилось дальше в Вашингтон, но когда они приехали на место, президента в городе не оказалось, и они встретились с уполномоченным по делам индейцев, который согласился оплатить их обратную поездку в Аризону. Кроме этого, они проехали вокруг Белого Дома, совершили круиз по Потомаку и посетили цирк Барнума. 18 сентября город оказался полностью во власти проливного дождя, и привыкшие к жаре пустынь апачи «задрожали от сырости и влаги». Вскоре Таза слег с воспалением легких.
Несмотря на хороший медицинский уход, благородный вождь скончался 26 сентября 1876 года. На следующий день он был похоронен на кладбище Конгресса. Генерал Ховард и уполномоченный Смит присутствовали на похоронах. Высокомерие самовлюбленного Клама не знало границ, - он и в этой трагедии разглядел пользу: «Смерть Тазы предоставила индейцам возможность увидеть цивилизованные методы и обычаи в уходе за больными и в подготовке умерших к погребению». После похорон апачи поехали домой под присмотром Мерехильдо Грихальвы, а Клам отправился жениться. Он вернется в Сан-Карлос только в конце декабря 1876 года. Кэтрин Тернер резюмировала бесполезность поездки Тазы: «Путешествие Тазы на восток к Великому Белому Отцу было самым бесполезным за всю историю наблюдений. Он проехал две тысячи миль безо всякой на то причины, не считая помощи в оплате путевых расходов белого человека в его стремлении к его будущей невесте. Он приехал, когда Великого Белого отца не было на месте; и он не мог оттянуть момент своего возвращения, так как отправился в более продолжительное путешествие к намного более высокому Властелину».
Во время отсутствия Клама, исполняющий обязанности агента Мартин Суини вынужден был решать несколько проблем. Примерно через месяц после отъезда Клама, он сообщил, что апачи «спокойные и живут в довольстве». Тем не менее, докладывая о нападениях апачей вдоль границы, в частности об убийстве двух шахтеров в горах Чирикауа 14 июля 1876 года, которое совершили люди Пионсенэя или Ху, он заявил, что нехватка мулов была единственной причиной того, почему он не смог послать команду скаутов для того, чтобы «очистить эту страну от враждебных». Кроме этого, он предполагал, что чоконены «должно быть, готовы помогать, так как они уже предлагали свои услуги против Скинии и Пионсенэя». Даже когда Суини столкнулся с нехваткой еды, когда она испортилась, что вынудило его сократить пайки вдвое, «индейцы продолжали вести себя хорошо и были вполне довольны». Все эти факторы указывают на управленческие способности Суини. Он нравился чоконенам, и те чувствовали себя комфортно с Эзрой Хоагом, которого Клам назначил агентом субагентства. Чтобы компенсировать сокращение пайков, Хоаг и Суини разрешили чоконенам и апачам Белой Горы отправиться в близлежащие горы Санта-Тереза, чтобы охотиться на дичь, собирать желуди и мескаль.
Найче узнал о смерти своего брата, когда Мерехильдо Грихальва и Катла вернулись в резервацию. Произошло это, вероятно, в начале декабря. Клам и его невеста прибыли в Сан-Карлос за несколько дней до Нового года. Вскоре после этого он встретился с Найче и рассказал ему, что произошло с Тазой. По понятным причинам, Найче был очень взволнован и обвинил агента в смерти своего брата, предположив, что Клам применил какое-то колдовство и отравил Тазу. В 20 веке некоторые информанты Евы Болл из чирикауа еще разделяли это убеждение. Но затем на защиту Клама встал Эскиминзин, лидер аравайпа. Он заверил Найче, что агент «сделал всё, что мог для Тахзэя (Тазы), когда он болел и умер». После этих слов, Найче, казалось, немного успокоился.
Тем временем, в те пять месяцев (августь-декабрь 1876 года), когда Клама не было в резервации Сан-Карлос, те чирикауа, которые отказались туда переселяться, обнаружили, что им трудно следовать традиционному образу жизни. Кроме этого, Мексика, подозрительно относящаяся к любым проявлениям американского экспансионизма, отказала американским военным властям в просьбе пересекать границу во время преследования апачей.
После бегства из резервации Чирикауа, Ху надеялся заключить в Мексике перемирие. Однако момент для этого был выбран неудачно, - как Сонора, так и Чиуауа переживали тяжелые политические и экономические времена. Сначала Ху прощупал почву в Ханосе, штат Чиуауа, но городские власти не смогли заручиться обещанием от одноименной столицы штата в том, что их никто не тронет, так как силы Луиса Террасаса боролись с силами Диаса за контроль над штатом. Разочаровавшись в планах на будущее в Ханосе, Ху решился на редкую попытку примирения с Сонорой. В конце июля он попросил мира во Фронтерасе, и одновременно с этим Джеронимо, возможно, с благословления Ху, отправился в Охо-Кальенте, чтобы узнать, что их может ожидать, если Ху приведет туда своих последователей.
Ху решил подождать какое-то время. Но Сонора только начала приходить в себя после спорных выборов 1875 года, которые вызвали интенсивное военное противостояние между войсками Игнасио Пескуэйры и Франсиско Серны, сторонники которых полагали, что их кандидат победил на выборах. Наконец, в марте 1876 года президент Мексики Лердо де Техада направил генерала Висенте Марискала восстанавливать гражданский порядок. Марискалу в то время было не до пограничных проблем, поэтому он ничем не ответил на просьбу Ху.
Не дождавшись ответа от властей Фронтераса, Ху направился в свой старый оплот в Сьерра-Мадре, миновав горы Терас в конце августа. Тем временем, чоконены Пионсенэя и Нахилзэя, и небольшая группа Нолджи, каждая из которых насчитывала около пятнадцати человек, совершили набег на Бакоачи и Кумпас в районе Моктесумы. Эти ограбления положили конец любым мыслям Соноры о мире. Ху встретился с Джеронимо, который вернулся после краткого пребывания в Охо-Кальенте. У Джеронимо было много родственников в Охо-Кальенте, и он, возможно, хотел идти туда, но Ху это не устраивало. Затем события получили неожиданное развитие. В начале октября Ху и Джеронимо послали Зебину Стритера, - так же, известного, как Белый Апач, - прощупать почву на предмет мирного соглашения для своих 209 последователей с префектом Моктесумы. Стритер утверждал, что он присоединился к недни, чтобы остаться в живых после того, как он провел расследование коррупции в Сан-Карлосе. Пока Стритер вел переговоры, Джеронимо и вождь по имсени Хосе Мария Элиас, чьё апачское имя было Наткулбэй, откололись от Ху и закинули щупальца в Бависпе и Ханос. Их группа насчитывала пятьдесят три человека. Очевидно, это делалось в надежде отсрочить любую мексиканскую кампанию против них, пока Стритер ведет переговоры от их имени в Моктесуме.
Генерал Марискал, который теперь исполнял обязанности губернатора Соноры, был осторожно оптимистичен в отношении предложения от чирикауа. Он так инструктировал чиновников в Моктесуме: «По существу, если брать поведение этого племени за всё время, то нет никаких гарантий тому, что они будут неуклонно следовать своему слову и обещаниям. Губернатор хочет заключить мир, но он советует, исходя из собственного опыта, ч всегда быть настороже с ними. Условия следующие: они должны жить в мире с этим штатом (Сонора) в любой из пяти военных колоний на расстоянии одной лиги от пресидио; они должны сдать свое оружие; ежедневно будет производиться их подсчет; они не должны покидать область без разрешения агента, который будет им назначен. Губернатор соглашается их кормить и одевать; если они захотят заняться земледелием, он защитит их от любых нападений. Им только нужно жить в мире с мексиканцами и всеми другими жителями этого штата, и им запрещено перемещаться в другую область для совершения там грабежей».
Стритер оставался в районе Моктесумы несколько недель. Он имел беседу с полковником Элиасом, главнокомандующим всех северных пресидий, и тот сказал американцу, что предложит апачам поселиться в резервации около Санта-Круса или Бакоачи. Элиас дал индейцам восемь дней на то, чтобы прийти к нему, но они так и не появились. Затем Стритер отправился в Урес и оттуда в Гуаймас, где в начале декабря он встретился с губернатором Марискалом.
Пока Стритер ездил из города в город, терпение Ху иссякло. Он решил идти на юг в безопасное убежище в высокогорной местности (Сьерра-Мадре) в области реки Арос, куда мексиканские войска опасались заходить. В первой половине ноябре его последователи убили десять и ранили четырех человек в округе Сахуарипа, Сонора. В ответ на это в середине ноября мексиканские войска из одноименного города атаковали лагерь Ху, расположенный на горе Чамада, возвышавшейся над рекой Арос в тридцати милях восточнее Сахуарипы, недалеко от границы с Чиуауа. Солдаты убили двух апачей и возвратили большой объем похищенных тканей и семь животных. Несмотря на эти военные действия, Марискал сказал Стритеру, что он заключит договор, если Ху выполнит условия, выдвинутые им в октябре. Стритер вернулся в лагерь Ху с предложение Марискала, и, выслушав их, вождь отказался от ведения дальнейших переговоров.
Тем временем, небольшие группы чихенне во главе с Мигелем Туэрто и Ратоном, а также бедонкое с Эскуине, продолжали вести традиционный образ жизни в горах на юго-западе нью-Мексико, в основном перемещаясь от гор Флорида к длинному узкому выступу, который протянулся к юго-восточной границе Аризоны. Эти апачи совершали незначительные набеги в Нью-Мексико и на севере Чиуауа. В середине августа владельцы ранчо сообщили, что они видели в верховьях Хилы лагерь, состоящий из 150 апачей, и что после совершении незначительных краж у реки Мимбрес и около Силвер-Сити, они направились на юг к горам Флорида.
Вскоре американцы шли по их следам. Впереди находился отряд скотоводов с реки Мимбрес, который в начале сентября преследовал налетчиков до района Трес-Эрманас (Три Сестры), расположенный примерно в десяти милях северо-западнее сегодняшнего города Колумбус. Чирикауа называли этот низкий горный кряж, который протянулся с севера на юг, Дзилтай, что означает «Три Горы». Помимо того, что этот хребет считался у них священным, где многие чихенне уединялись для получения сверхъестественной силы, эта заметная достопримечательность являлась местом отдыха индейцев перед их переходом на юг в Мексику или на север к горам Флорида. На его склонах они весной собирали мескаль, а в более высоких местах осенью заготавливали впрок орехи и желуди. Теперь, когда американцы пришли сюда по их следам, около двадцати пяти воинов из рейдового отряда расположились здесь на отдых. Оказавшись на расстоянии в сто ярдов от лагеря, четыре человека прицелились и выстрелили, сразив наповал свалив индейского часового, возможно, убив его. Стороны сделали около семидесяти выстрелов, прежде чем апачи скрылись.
Капитан Генри Кэрролл возглавлял другую группу американцев, состоявшую из двадцати пяти человек девятого кавалерийского полка: все афро-американцы, известные индейцам, как просто солдаты-бизоны. Это был патруль из форта Селден. Кавалеристы шли по следам апачей, которые привели их в горы Флорида, где 15 сентября 1876 года они обнаружили лагерь апачей. «Индейцы дали отдых своим лошадям, а сами спали», когда команда Кэрролла внезапно их атаковала. Один солдат первым же выстрелов попал в вождя, «разорвав одну его руку на части», но тот продолжал стрелять по солдатам из «своей винтовки, придерживая ее своей сломанной рукой, пока солдаты не дали по нему отдельный залп, и он упал замертво, пронзенный двадцатью пулями». Люди Кэрролла «сражались доблестно», ранив, по крайней мере, трех других апачей и захватив одиннадцать индейских лошадей. Предположительно, этими индейцами были «чирикауа из Аризоны», и, вероятно, это были люди из группы Эскуине.
Между тем, ситуация в Охо-Кальенте становилась всё более неустойчивой после закрытия резервации Чирикауа. Туда прибыли группа бедонкое Гордо, некоторые чихенне из группы Дельгадито и некоторые чоконены из групп Чато и Зеле. Первой появилась группа Гордо, принеся известие о смертельной схватке между людьми Тазы и Скинии. Позже, в том же месяце, пришли Зеле и несколько его человек. В этой группе была семья Тисснолтоса, состоящая из трех братьев, один из которых будет находиться рядом с Джеронимо во время окончательной капитуляции в сентябре 1886 года. После прихода Гордо, Шоу запросил инструкции у Вашингтона. 21 июня 1876 года уполномоченный Смит приказал ему выдавать пайки до тех пор, пока Индейское бюро не примет окончательного решения в отношении них. Также Смит сообщил Шоу, что он должен делать всё возможное для того, чтоб удержать вновь прибывших в резервации. Шоу, довольный этим решением, заявил, что он «не видит никаких проблем в управлении ими».
Тем не менее, эти беженцы угрожали стабильности в Охо-Кальенте. Джеффордс управлял своим агентством иначе, чем другие агенты, осуществляя контроль через личные отношения с лидерами чирикауа. Но оказавшись в Охо-Кальенте, индейцы поняли, что могут запугать агента, и начали выходить из-под контроля. Спустя всего месяц Шоу предостерегал: «…некоторые из этих индейцев чирикауа – молодые воины, которые имеют хорошее оружие и хороших верховых; они очень высокомерны, трудно поддаются управлению и могут стать причиной серьезных проблем».
Насилие вспыхнуло в день выдачи пайков 13 июля 1876 года. Вождь чирикауа «внёс сумятицу в процесс своим требованием выдать большее количество пайков, чем им положено». К счастью, «деловитый Локо, мой надежный вождь, всегда стремящийся к миру, ответил решительно (как и в драке с братьями Пахарито)». Он прибежал на место происшествия с твердым намерением предотвратить неприятности. Однако вождь чирикауа напал на Локо, и тот выстрелил «в целях самообороны». Родственники убитого подхватили его под руки, и в следующее мгновение всё выглядело так, как будто вот-вот разразится настоящий бой. В конце концов, холодные головы взяли верх, и вожди собрали совет, на котором постановили, что Локо должен заплатить семье убитого товарами на общую сумму 57,50 долларов. Агент Шоу выдал Локо эти товары.
22 июля 1876 года комиссар Смит, с благословения секретаря внутренних дел, издал официальное постановление, которое предоставляло убежище тем чирикауа, которые прибыли в Охо-Кальенте, отказавшись идти в Сан-Карлос. К этому времени Джон Шоу уже подал в отставку (он был уволен за некомпетентность по рекомендации инспектора индейского бюро Эдварда Кембла) и ожидал прибытия своего сменщика. 15 августа 1876 года комиссар Смит назначил Джеймса Дэвиса из Пенсильвании новым агентом в Охо-Кальенте. Однако Смиту пришлось ждать его до 15 октября.
Пока агент-неудачник дожидался замены, у него возникли новые проблемы. Девятый кавалерийский полк почти постоянно находился в поле, проводя операции против чирикауа, и порой солдаты совсем не делали различий между мирными и враждебными индейцами. Это различие было очень трудно сделать особенно в те моменты, когда враждебные апачи скрывались на окраине резервации.
В начале сентября военный патруль покинул Кэмп-Винсент, - палаточный аванпост, который солдаты девятого полка установили в северо-восточной части Блэк-Рэндж (Черный Хребет), «недалеко от слияния Тейлор-Крик и Бивер-Крик». Лейтенант Генри Райт с несколькими скаутами-навахо, включая Барбончито, кто раньше жил с чихенне, пришли на помощь гражданскому лицу, у которого индейцы недавно похитили домашний скот. Райт позже признался, что он понятия не имел о границах резервации Охо-Кальенте, «потому что они не указаны ни на одной из наших военных карт». В сопровождении Барбончито солдаты и скауты шли по следам конного апача, возможно, Вашингтона, старшего сына Викторио. Когда следы привели к ранчерии, солдаты открыли огонь, и женщины с детьми в панике бежали из лагеря. Один воин вызывающе повел себя в отношении солдат, когда «похлопал себя по ягодицам». Когда индейцы в спешке бросили лагерь, люди Райта захватили его и сожгли.
Юный Кинжуна в тот день покинул лагерь с двумя молодыми мужчинами, отправившись на охоту. Когда они заметили скаутов навахо, то возвратились в лагерь и подняли его по тревоге. Викторио распорядился всё бросить и отступать в горы. Кинжуна и его мать, сидя верхом на одной лошади, покинули селение. Он вспоминал: «Чтобы запутать следы, мы разбежались в разные стороны, затем повернули назад, и снова поехали в горы к месту общей встречи». Райт не смог точно определить местонахождение ранчерии, но “Grant County Gerald” написал, что селение находилось у реки Кучильо-Негро, примерно в двадцати милях юго-западнее агентства. Шоу выразил протест полковнику Хатчу, заявив, что Райт ничем не был спровоцирован на такие жесткие действия, в результате чего группа Викторио стала просто нищей. Но индейцам в этом случае мстить было не за что, так как войска не пролили их крови.
В своем последнем докладе вашингтонскому начальству, Смит сделал важные замечания. Недавнее нападения Райта на лагерь Викторио и столкновения между апачами и войсками на юге Нью-Мексико вызвали в резервации излишние нервозность и волнения. Кроме того, чирикауа продолжали прибывать в Охо-Кальенте. Эти «бродячие индейцы участвовали в недавнем сражении к югу отсюда» (в Трес-Эрманас или в горах Флорида), и он опасался, что эти индейцы вызовут большие проблемы. К счастью для него, 15 октября 1876 года в агентство прибыл его сменщик Джеймс Дэвис, и на следующее утро Шоу сложил свои полномочия.
Дэвис оказался совершенно не готов к решению возложенных на него проблем. В течение следующих нескольких недель в резервацию пришли пятьдесят новых чирикауа, и все с просьбами о помощи. Он оправдывался перед комиссаром по делам индейцев: «Когда я вступил в должность руководителя агентства, то не имел инструкции, указывающей, как мне действовать в вопросе о пайках». Индейцы утверждали, что их численность составляет примерно 1000 человек, но Дэвис правильно рассчитал, что их «в резервации не более 500-600». Апачи хотели, чтобы их обеспечили крупным рогатым скотом, но Дэвис поручил своим служащим сначала самим забивать и разделывать туши, и только затем выдавать мясные пайки из окна клерка. Чирикауа не согласились с таким порядком вещей и в начале ноября нагло забрали четырех животных из стада скота агентства в присутствии пастухов и служащих. После этого Дэвис решил, что он должен проявить твердость в деле управления «наглыми и повелительными» индейцами".
Он попросил вождей «привести их семьи и группы» для подсчета. Те категорически возразили, утверждая, что многие их люди очень больны и не могут идти. Они попросили Дэвиса отложить подсчет до следующей весны, но тот отказал им. Решив показать всю серьезность своих намерений, Дэвис послал записку полковнику Хатчу с просьбой прислать кавалерию для защиты агентства и его служащих.
Он попросил прислать солдат из-за опасений Локо в отношении того, что «среди бедонкое и чоконенов в Охо-Кальенте много непослушных молодых людей, склонных к совершению набегов». В ответ Хатч приказал капитану Чарльзу Стилхаммеру из форта Крейг расследовать дела в агентстве. Взяв пятнадцать кавалеристов, тот прибыл в Охо-Кальенте 22 ноября 1876 года, за день до следующей запланированной выдачи пайков. Несмотря на то, что «апачи вели себя хорошо», он разделил опасения Дэвиса. Индейцы «не только категорически отказывались от подсчета», но во время переговоров с четырьмя вождями, Локо настаивал на присылке большего количества солдат, потому что он «не не мог контролировать тех, кто приходит из других резерваций».
Стилхаммер, смешав бряцание оружием с дипломатией, сказал вождям, что если им не удастся осуществлять контроль над вновь прибывшими, полковник Хатч сделает так, что «у них будут все солдаты, которых они пожелают, поскольку он полон решимости сделать из них хороших индейцев". Они его прекрасно поняли, и, казалось, «получили удовольствие от скрытого смысла моего ответа». Затем Стилхаммер уклонился от темы, заявив, что апачи «хорошо вооружены (в основном казнозарядными Спрингфилдами) и снабжены боеприпасами». Он даже видел «один из наших кавалерийских карабинов в их руках». В заключение он указал на самую серьезную проблему, которая привела к нестабильности в резервациях апачей на юго-западе, - неопытные агенты, обычно присылаемые с востока, которых индейское бюро назначает, исходя из их религиозной принадлежности. Стилхаммер отметил, что Дэвис «хороший и честный человек, но он испытывает огромные трудности из-за нехватки опыта». Затем капитан вернулся в форт Крейг, считая, что его выступление восстановило порядок в агентстве. Но Дэвис по-прежнему опасался открытой конфронтации.
Несмотря на предупреждения Стилхаммера, лидеры чирикауа по-прежнему дерзили Дэвису, отказывая ему в подсчете. 2 декабря 1876 года он телеграфировал комиссару по делам индейцев в Вашингтон: «Необходимо немедленно выделить одну кавалерийскую роту дла агентства южных апачей, которая будет там находиться, пока я не произведу подсчет индейцев и не сделаю системной выдачу пайков через окно. Вожди отказывают в проведении подсчета и убивают скот. Я намерен выполнить подсчет в следующий четверг (7 декабря), и выдать пайки в тот же день. Командиру в форте Крейг нужны инструкции для этого».
Должно быть, Дэвис нашел способ подсчитать индейцев, так как 6 января 1877 года он сообщил, что 521 апач получил пайки, а неделю спустя это число возросло до 672, вероятно, за счет вновь прибывших в резервацию чирикауа, возможно, из групп Джеронимо и Эскуине. Учитывая 300 чоконен, находившихся в Сан-Карлосе, можно сказать, что 972 чирикауа в январе 1877 года находились в резервациях. Это означает, что около 275 других бродили на юге Нью-Мексико и на севере Мексики, еще около 225 из групп Ху, Нолджи и Пионсенэя тоже были в Мексике, и, наконец, небольшая, но крайне враждебная группа чихенне Мигеля Туэрто странствовала по пустынным районам северной части мексиканского штата Чиуауа и на юго-западе Нью-Мексико.
Многие из вновь прибывших, включая Джеронимо, пришли после того, как американские войска уничтожили их зимний лагерь. Примерно в ноябре 1876 года Джеронимо отделился от Ху, который решил остаться в Мексике. Знахарь (Джеронимо) забрал свою семью и нескольких своих последователей вместе с их семьями, и присоединился к группе Эскуине на юго-западе Нью-Мексико. Несколько бедонкое, вероятно, во главе с Джеронимо, решили совершить набег на юге Аризоны. 2 декабря 1876 года Сэмюэл Хьюз сообщил генералу Каутцу, что индейцы украли двадцать одну лошадь из ранчо его брата возле старого Кэмп-Криттенден. Каутц сообщил о происшествии в форт Боуи, который тогда служил базой для скаутов второго лейтенанта Джона Энтони (Тони) Ракера и его роты апачей из Сан-Карлоса.
Несмотря на то, что Конгресс запрещал вербовать индейских скаутов до 1866 года, армия всё равно часто прибегала к услугам индейских проводников и скаутов до этого времени. Крук начал привлекать скаутов-апачей во время своего первого пребывания в Аризоне (1871-1875 годы). Армия оплачивала труд скаутов, - которые обычно нанимались на три месяца, - в том же размере, что и труд обычных белых солдат. Армейский офицер стоял во главе роты скаутов, и заместителем у него опытный белый житель границы, который был хорошо знаком с апачами. Военное командование с начала 1876 года держало две роты скаутов, численностью по сорок человек, для обслуживания департамента Аризона. В сентябре этого года генерал Каутц получил разрешение на набор третьей разведывательной роты, когда чирикауа совершили налет на юге Аризоны после закрытия их агентства. Военные характеристики скаутов-апачей впечатлили генерала, и он отметил, что они «более эффективны, чем вдвое большее число солдат».
Роты скаутов в Аризоне состояли из роты А, базирующейся в форте Апач; из роты В в Кэмп-Верде; и недавно набранной роты С, единственной задачей которой было патрулирование юго-восточной части Аризоны и преследование враждебных чирикауа, которые отказались переселяться в Сан-Карлос. Все скауты были из групп западных апачей а рота С состояла полностью из пинал, - одной из четырех групп западных апачей Сан-Карлоса.
Эта комбинация скаутов-апачей с неутомимыми и преданными делу офицерами предназначалась для нейтрализации обычного преимущество чирикауа за счет знания местности, в которой они проживали с незапамятных времен. И это задача была решена. Чирикауа вскоре на себе прочувствовали, что их убежища в Нью-Мексико больше не защищают их, и причиной этому были апачские скауты. Чирикауа, которые раньше находили приют в своих домашних горах на юго-востоке Аризоны и юго-западе Нью-Мексико, теперь вынуждены были уходить в поисках убежища в горные районы Мексики.
Ракер во главе десяти солдат и тридцати четырех скаутов-апачей из роты С покинул форт Боуи 11 декабря 1876 года. Он прибыл в Криттенден через шесть дней и сразу ступил на тропу апачей, поклявшись «идти за ними до конца, независимо от того, в какой стране они находятся». Эта его клятва попала на первую полосу“Arizona Sitizen” и была сопровождена следующим комментарием: «Каждый, кто знает его (Ракера), говорит, что он сдержит свое обещание». Его скауты шли по следам на восток через горы Уачука, через Сан-Педро, и затем повернули на северо-восток через горы Чирикауа. Враждебные, надеясь сбить преследователей со следа, направились в сторону Пика Стейна, а затем резко повернули на юг. Ракер, чтобы пополнить припасы, 30 декабря 1876 года вернулся в форт Боуи.
Индейцы, вероятно, подумали, что Ракер вовсе отказался от преследования, но тот даже мысли такой не допускал. 4 января 1877 года он покинул Боуи вместе с хирургом, семнадцатью солдатами шестого кавалерийского полка и тридцатью четырьмя индейскими скаутами во главе с Джеком Данном. Вернувшись к Пику Стейна, скауты нашли тропу и пошли по ней на юг, в горы Пирамид. Там Ракер получил сообщение от Данна, что он обнаружил ранчерию апачей, вероятно, около северной части гор Анимас. Ракер спешился со своими солдатами, шестерых и з них оставил охранять лошадей, а с остальными пошел на встречу с Данном и индейскими скаутами. После того, как Данн указал на точку, где находился лагерь, Ракер послал его вместе с апачскими скаутами на холм, расположенный в 150 ярдах западнее лагеря, а своих одиннадцать солдат отвел на холм в трехстах ярдах севернее лагеря. Команда Данна должна была начать атаку на рассвете 9 января 1877 года.
Согласно краткому отчету Ракера, «после первого залпа, апачи повыскакивали из своих жилищ, заняли позиции за скалами и открыли беглый огонь». По словам двух скаутов-апачей, участвовавших в нападении, чирикауа только что закончили ночной танец, и некоторые из них возвратились в свои викиапы. Многие из враждебных в спешке убежали, бросив свое оружие и имущество, но другие отчаянно сражались, прикрывая отход остальных, при этом дважды отбросив скаутов Данна на исходные позиции. Данн потерял своего капрала Эшинекара, который был смертельно ранен в одной из атак. Наконец, в результате третьей слаженной атаки солдат Ракера и скаутов Данна, чирикауа покинули поле боя и свое селение из шестнадцати жилищ.
Ракер предполагал, что лагерь насчитывал тридцать пять человек, что, если это правда, является указанием на то, что он атаковал зимний лагерь Джеронимо и Эскуине. Поспешно отступившие апачи оставили на поле боя семь винтовок Спрингфилда, два Винчестера, один карабин Шарпса и разные вещи, которые имели отношение к упраздненному агентству Чирикауа. Кроме того, люди Ракера нашли в брошенном лагере тела десяти индейцев и схватили племянника Джеронимо, - мальчика в возрасте пяти с половиной лет. Также три скаута захватили большую часть табуна чирикауа, - сорок шесть лошадей и мулов. Спустя пятьдесят пять лет Перико, кто был в то время в лагере, с горечью вспоминал о роли скаутов Сан-Карлоса в этом событии.
Ракер удостоился заслуженной похвалы от своего командования. Капитан Маклеллан из форта Боуи слал дифирамбы в адрес лейтенанта «за упорство, с которым он выполняет возложенные на него обязанности». Это был важный этап, а может даже переломный момент, так как скауты из западных апачей, численно превосходившие солдат в пропорции два к одному, доказали, что они являются достойными противниками чирикауа. Эта тенденция будет прослеживаться в течение всех кампаний против враждебных апачей.
Есть веские основания полагать, что Джеронимо описал это событие в своей автобиографии. Он вспомнил один случай, когда «войска США неожиданно атаковали наш лагерь. Они убили семь детей, пять женщин и четырех воинов, захватили все наши припасы, одеяла, лошадей и одежду, и уничтожили наши типи. У нас ничего не осталось в начале зимы, которая была самой холодной на моем веку. После того, как солдаты ушли, я взял трех воинов и отправился с ними в Сан-Карлос». Его количество жертв превысило оценку Ракера, но мы можем предположить, что Ракер сообщил только о телах, которые остались в селении, остальных убитых или, возможно, раненых, чирикауа унесли, и те позже умерли от ран.
Другие детали рассказа Джеронимо (хотя его датировка событий часто не совпадает с официальными документами) указывают на кампанию Ракера. Отчеты сходны в том, что нападавшие полностью уничтожили селение и конфисковали всё его содержимое. Время года указано правильно, так как Лицо Призрака – обозначение апачей для зимы – появляется в начале января. Наконец, Джеронимо вспоминал, что «мы слышали про Викторио, что он держал совет с белыми людьми около Хот-Спрингс. Мы легко нашли Викторио и его группу, и они дали нам припасы на зиму. Затем у нас не было никаких проблем с мексиканцами, белыми людьми или индейцами».
Его зять, вождь чихенне Нана, и семья Джейсона Бетцинеса, чей отец Нонитиан был двоюродным братом Джеронимо, находились с группой Викторио, и, зная, что апачи по природе своей являются щедрыми людьми, мы можем предположить, что, - как и сказал Джеронимо, - его друзья и родственники гостеприимно их приняли и поделились с ними своими вещами и продуктами, а также предоставили ему и его людям безопасное убежище.
В то время как Викторио и вправду радушно принял Джеронимо, не все члены его группы, включая Нану, были довольны его прибытием. Некоторые чирикауа, которые хотели жить мирно в Охо-Кальенте, не одобрили присутствие Джеронимо в своем агентстве, так как они считали, что это плохо кончится. Спустя почти восемьдесят лет Сэм Хаозоус вспоминал, что чихенне и бедонкое из Охо-Кальенте жили в мире со своими соседями. Он сказал, что прибытие туда Джеронимо в 1877 году не просто всё изменило, но и имело непосредственное отношение к трагическим событиям следующего десятилетия. Другой чирикауа описал то, что произошло после того, как Джеронимо обосновался в Охо-Кальенте: «Мы (чихенне) дружили с окрестными городами и никому не доставляли хлопот». Затем прибыли чоконены и бедонкое, которые привезли с собой добычу, захваченную во время их недавних набегов. Дункан Балатчу, кто в то время был подростком в группе Викторио, вспоминал, что Локо и Нана предупредили Викторио, что вновь прибывшие «принесут нам проблемы, но Викторио уже ничего не сможет с этим поделать». Тот ответил: «Эти люди не побеспокоят нас».
Но Джеронимо жаждал отмщения за нападение Ракера, которое стоило его группе многих человеческих жертв и потерянного имущества. После непродолжительного отдыха в Охо-Кальенте, он уговорил Гордо и около 40-50 воинов – бедонкое, чихенне и чоконен во главе, очевидно, с Понсе и Чато – отправиться с ним в набег на юг Аризоны. Военный отряд ушел в Мексику, где присоединился, видимо, к группе чоконен и недни, которой руководили Пионсенэй и его белый друг Зебина Стритер, кто совсем недавно вернулся из своей неудавшейся мирной миссии к губернатору Марискалу. В начале ноября объединенный военный отряд перебрался в Аризону через горы Уачука.
Это должно было стать больше, чем просто набег за лошадьми и другой добычей, так как многие чирикауа жаждали крови. На рассвете 4 февраля 1877 года одна группа ударила по ранчо Томаса Хьюза, расположенное на берегу реки Сонойта. Апачи ранили одного человека и захватили пятнадцать лошадей. Позже в тот же день Хьюз сообщил, что апачи, которых, по его мнению, возглавлял Ху, убили в этом набеге десять человек только в долине реки Сонойта, хотя. возможно, это преувеличение. Он также сказал, что ему, похоже, «придется собирать свои пожитки и убираться отсюда». Его сосед, англичанин Герберт Хислоп, владелец ранчо Империя, вторил ему: «Это кошмар какой-то – жить в этой стране. Жизнь и имущество здесь не защищены. Человек встает утром и не знает, выживет ли он сегодня в ограблениях, которые совершают апачи или мексиканцы».
Затем военный отряд разделился, и одна его часть направилась дальше на запад, и по пути расположилась на отдых в горах Санта-Рита около города Тубак. Здесь, незадолго до рассвета 7 февраля, чирикауа обнаружили трех спящих мексиканцев и «застрелили их прямо в одеялах». Позже в тот же день они убили еще одного человека и ранили двух других, включая Уильяма Деверса, кто скончался от полученных ран год спустя. Тем временем, вторая, более многочисленная часть военного отряда, ехала в южном направлении вдоль реки Сонойта, и 7 февраля совершила налет на ранчо Сан-Рафаэль, которое располагалось в нескольких милях юго-восточнее Сонойта-Крик и реки Санта-Крус, убив одного человека и захватив сорок пять голов домашнего скота. Обе части военного отряда 8 февраля благополучно пересекли границу и вернулись в Сонору. За два дня они убили, по крайней мере, семь человек (по другим данным - от десяти до пятнадцати) и похитили около сотни голов скота.
Тем временем, 8 февраля 1877 года губернатор Аризоны Энсон Саффорд, выступая перед девятой территориальной легислатурой (законодательный орган власти), получает известие об ограблениях и решает незамедлительно принять контрмеры. В своем обращении Саффорд подчеркнул необходимость обеспечения правопорядка и призвал к решительным военным действиям против враждебных апачей. Он раскритиковал военных, считая, что те слишком пассивны. В результате на законодательном уровне было принято решение о начале наступательных действий. Делегаты законодательного собрания выделили десять тысяч долларов на вербовку шестидесяти человек в территориальную милицию с целью неотступного преследования индейских грабителей. Это знаменательное решение позволило политикам повысить собственную самооценку. Но станет ли эта мера действенной?
Саффорд, как человек истинно доброжелательный и великодушный, всерьез считал, что его территория не будет нормально развиваться в экономическом и социально-бытовом плане, пока военные не умиротворят апачей. Новые набеги укрепили его во мнении, что во всём виновата политика генерала Каутца. Саффорд пришел к безоговорочному выводу, что Военный департамент должен заменить Каутца. Он говорил, что для окончательной победы над апачами потребуется двадцать лет. Естественно, Джон Клам поддержал идею губернатора. Выражая своре недовольство политикой Каутца, Клам заявил, что одна рота индейских скаутов «отсиживается в форте Апачи, занимаясь не чем иным, как ожиданием жалованья, поеданием пайков и пьянством. Из-за халатности Каутца вновь начались убийства наших граждан».
Эти обвинения со стороны Саффорда и Клама были несправедливыми. Клам набросился на апачских скаутов, расположенных в форте Апач, из-за того, что военные не заставили их вместе с семьями переселиться в Сан-Карлос после того, как он переселил туда весной 1875 года часть людей из резервации Белой горы. В действительности Клама волновало лишь то, что он никак не может добиться единоличной власти над апачами. Тех апачей, которые еще оставались в форте Апачи, возглавлял Педро, сорокалетний лидер группы карризо племени сибекью. Они стали вполне самостоятельными экономически, собрав 250 000 фунтов кукурузы и овощей. По словам Коридона Кули, кто был женат на дочери Педро, люди его тестя не получали пайки в течение двух последних лет. Они преуспевали, и Саффорду с Кламом приходилось считаться с таким поворотом событий.
Клам не был халатным руководителем, ему просто не находилось роли в той политической игре, которую вёл Саффорд. В Аризоне на тот момент не было живущих там враждебных индейцев; все набеги происходили из старых апачских убежищ на севере Мексики и из резервации Охо-Кальенте, расположенной в Нью-Мексико. Каутц расположил свои войска так, как он считал лучшим в сложившейся обстановке. В его распоряжении находился всего один кавалерийский полк, и при этом он вынужден был держать большинство солдат в Сан-Карлосе, где были сконцентрированы апачи Аризоны, далеко от южной границы. Юго-восточная часть Аризоны по-прежнему оставалась малонаселенной, но, несмотря на это, он на постоянной основе держал там две роты индейских скаутов во главе со способными лейтенантами Ракером и Хенели, которые неусыпно патрулировали границу.
Получив разрешение на формирование роты ополчения из шестидесяти человек, губернатор Саффорд обратился с просьбой к тщедушному агенту Кламу набрать шестьдесят апачей из Сан-Карлоса. Тот согласился, но пожелал, чтобы капитаном был назначен его начальник полиции Клэй Бьюфорд, бывший сержант шестого кавалерийского полка. 27 февраля 1877 года Бьюфорд и 54 полицейских апача прибыли в Тусон, где были зачислены в милицию Аризоны. Через два дня Саффорд отдал Бьюфорду первые приказы: направляться с волонтерами на юго-восток Аризоны и неотступно идти по следам налетчиков туда, куда они ведут, даже в Мексику. Инструкция так звучала: «Если их тропа приведет вас в резервацию, вы должны взаимодействовать с агентом, чтобы вернуть имущество, арестовать и наказать враждебных индейцев». Саффорд как будто предчувствовал последующие события.
К этому времени Каутц уже послал своего представителя для расследования дел в Охо-Кальенте. В конце января он запросил у агента Дэвиса информацию о враждебных чирикауа, которые находят убежище в его агентстве. Дэвис, по-видимому, уже был сыт по горло не поддающимися никакому контролю и не желающими сотрудничать индейцами, так как он покинул агентство еще до официальной даты его отставки. Уолтер Уитни, кто стал исполняющим обязанности агента, ответил Каутцу, что 250 чирикауа ранее пытались найти убежище в Охо-Кальенте, но теперь их осталось около ста человек. Получив письмо от Уитни, Каутц приказал лейтенанту Остину Хенели немедленно отправляться в Охо-Кальенте и провести расследование.
16 марта 1877 года Хенели, после совещания с Уитни в штаб-квартире агентства, в одном из индейцев узнал своего старого знакомца по форту Боуи. Этим человеком был ни кто иной, как Джеронимо, который «возмущался тем, что ему не выдали пайки за то время, когда он отсутствовал». Он, Гордо, Чато и Понсе (проводник Ховарда) вернулись в резервацию со стадом, которое насчитывало не менее сотни похищенных лошадей. Хенели считал, что в агентстве находятся «около 35 ренегатов-чирикауа (бедонкое, чоконены и около пятнадцати Уорм-Спрингс (чихенне), являвшиеся частью военного отряда, от рук которого в прошлом месяце на юге Аризоны погибли девять человек».
Каутц со осознанием долга телеграфировал Саффорду об обстановке в Охо-Кальенте, а тот, в свою очередь, поставил в известность комиссара по индейским делам в Вашингтоне. После прочтения доклада Хенели, губернатор, понимая, что настал подходящий момент для того, чтобы устранить недоработки, связанные с закрытием резервации чирикауа, обвинил агента в Охо-Кальенте в том, что тот «не контролирует индейцев, позволяя делать им всё, что им вздумается». Он писал, что все индейцы из Охо-Кальенте должны быть удалены в Сан-Карлос, или «должен быть назначен такой агент, который достаточно смел и решителен в том, чтобы организовать индейскую полицию и проводить ежедневные подсчет». Из этого его последнего предложения видно, что здесь не обошлось без Клама и его желания сконцентрировать под своим управлением всех апачей.
Комиссар Смит, уставший от нестабильности в Охо-Кальенте, отреагировал незамедлительно. 20 марта 1877 года он телеграфировал Кламу, дав ему ряд конкретных указаний: « Если это практически осуществимо, берите своих индейских полицейских и арестуйте ренегатов чирикауа в агентстве южных апачей. Конфискуйте у них украденных лошадей и верните их законным владельцам. Переправьте отступников в Сан-Карлос и держите их в заключении в наказание за грабежи и убийства. В помощь себе привлеките военных, если это необходимо». Ответ Смита развязал Кламу руки. Теперь он мог на законном основании задержать виновных и привлечь их к ответственности.
Понятное дело, что Клам принял на ура новую для себя задачу, даже, несмотря на то, что речь шла только об «отступниках чирикауа». Он, вероятно, был уверен в том, что сможет убедить чиновников по индейским делам в Вашингтоне, что необходимо всех индейцев переселить из Охо-Кальенте в Сан-Карлос. Он знал, что Вашингтон разрешит ему это сделать это, не потрудившись спросить мнения самих индейцев. Историк Дэн Трапп полагал, что Клам «пришел в восторг от перспективы в передаче всех индейцев к западу от Рио-Гранде под его контроль в Сан-Карлос». Это полностью удовлетворяло его амбиции и тщеславие.
Кламу нужен был примерно месяц для необходимых приготовлений. За это время между ним и Каутцом разразилось настоящее соперничество в отношении того, как каждый из них выполняет свои обязанности. Клам понял, что не может вести войну на двух фронтах, и поэтому решил, что ему нужно налаживать отношения с военными в Нью-Мексико, которые, в конце концов, получили приказ из Вашингтона через генерала Джона Поупа и департамент Миссури предоставить ему всё необходимое для ареста Джеронимо. В середине апреля Клам со своей сотней апачских полицейских прибыл в форт Байярд, расположенный в десяти милях восточнее Силвер-Сити. Оттуда он отправил сообщение майору Джеймсу Франклину Уэйду, который с тремя кавалерийскими ротами должен был встретить его в Охо-Кальенте 21 апреля. Один из его «надежных скаутов» узнал, что 14 апреля Джеронимо и от 80 до 100 его последователей получили там пайки. Согласно подсчетам Уитни, 599 индейцев получили от него пайки в тот день. 15 апреля Клам отослал Смиту сообщение с просьбой о расширении своей миссии: «Я рекомендую всех переместить в Сан-Карлос». Через два дня комиссар одобрил предложение Клама, но с оговоркой, "если военные на это согласятся".
Однако Клам так и не удосужился обсудить это удаление с военными. В полдень 20 апреля 1877 года его полицейские расположились лагерем в двадцати милях западнее Охо-Кальенте. Там он, - что называется «с коленки», - написал записку исполняющему обязанности агента Уитни с двумя вопросами: сколько апачей находится в Охо-Кальенте?; и что он думает об удалении всех его индейцев в Сан-Карлос? Уитни ответил, что апачи, естественно, «будут категорически против того, чтобы их выселили из их старых домов». Но при этом он полагал, что «они пойдут, не оказывая вооруженного сопротивления, а некоторые из них покинут резервацию до выселения». Он согласен был в том, что «сейчас настала самая благоприятная возможность для того, чтобы исполнить пересмотренный план». Клам решил выдвигать конную полицию в количестве двадцати двух человек в Охо-Кальенте, и прибыл туда вечером 20 апреля. Бьюфорд и остальные восемьдесят человек отправились туда пешком, с приказом добраться до агентства к рассвету 21 апреля.
Тем временем, находясь уже в Охо-Кальенте, Клам получил уведомление от майора Уэйда, что он сможет прибыть в агентство до 22 апреля. Понимая, что прибытие Уэйда напугает нервных апачей, Клам решает действовать без майора и его солдат.
История знаменитого захвата Кламом Джеронимо пересказывалась многократно, и поэтому здесь не нуждается в подробном изложении. На рассвете 21 апреля 1877 года, когда полицейские Бьюфорда были надежно укрыты в интендантской постройке рядом со штаб-квартирой агентства, Клам отправил посланника в лагерь Джеронимо, расположенный примерно в трех милях от этого места, - вероятно, в каньоне в подножье гор Сан-Матео. Он пригласил его и его последователей на разговор. Позже Джеронимо сказал, что он расценил это, как дружеское приглашение. Его действия поддерживают его заявление, так как он, конечно, не пришел бы, если бы заподозрил неладное, особенно в свете того, что случилось раньше с Мангасом Колорадосом и Кочисом. Кроме того, этот день был датой выдачи пайков, и поэтому индейцы в любом случае планировали прибыть к штаб-квартире агентства тем утром. С Джеронимо находились бедонкое во главе с Гордо и Франциско, а также чихенне с Понсе и чоконены с Чато. Того, что произошло дальше, апачи просто не ожидали.
Воины Джеронимо собрались перед штаб-квартирой агентства, чтобы выслушать Клама. В этот момент они могли видеть только группу из его двадцати двух полицейских-апачей. Они понятия не имели о том, что восемьдесят человек Бьюфорда находятся поблизости наготове с оружием в руках. Клам позже сделал несколько описаний этой напряженной встречи, и еще позже добавил в них некоторые детали, еще больше драматизируя происшедшее, несмотря на то, что это и без того не нуждалось в преувеличении. Вначале он написал, что сказал апачам, что если они внимательно его выслушают, «им не будет причинен серьезный вред». На это, согласно его более поздней версии, Джеронимо ответил неповиновением. Клам писал: «Ситуация требовала незамедлительных действий, и вскоре был дан сигнал». Полицейские-апачи Бьюфорда «с невероятной быстротой выскочили из продовольственного склада». Западные апачи «застали врасплох и окружили джентри (дворян) Хот-Спрингс».
Однако эта последовательность из более позднего отчета сомнительна и имеет расхождения с письмом Клама от 24 апреля 1877 года, посланное в “Arizona Sitizen” через три дня после столкновения. В нём Клам ясно сказал, что он подал сигнал Бьюфорду сразу, как только все индейцы собрались перед ним, чтобы выслушать его выступление. Для чего Клам сфабриковал в позднем отчете остальную часть своей встречи с Джеронимо, так и осталось невыясненным. После того, как полицейские Бьюфорда окружили чирикауа, Клам обвинил Джеронимо в том, что тот нарушил обещание, которое он дал в июне прошлого года в Апачи-Пасс. Для того, чтобы этого не повторилось, Клам приказал запереть его в кузнице, где служащий агентства надел кандалы на его лодыжки. Также Клам арестовал Фатти и Понсе, которые только что вернулись из Аризоны, где с первых дней апреля совершали набеги. В тот же день Клам встретился с Викторио и Локо, и провел подсчет апачей, насчитав 424 человека. Кроме того, позже в этот день он арестовал Джату, - которого иногда называли Тадо, и кто был сыном или зятем Наны, - так как он участвовал вместе с Понсе в недавнем набеге в Аризоне. Теперь у него было четверо мужчин, закованных в кандалы и находящихся под бдительным присмотром его полицейских апачей.
На следующий день, 22 апреля, в агентство прибыли майор Уэйд и его кавалеристы. Клам снова приказал индейцам собраться для подсчета возле штаб-квартиры. Но на этот раз пришли всего 175 человек. Четыре видных вождя, в том числе мирно настроенный Локо и бедонкое Эскуине, удалили свои лагеря на несколько миль восточнее агентства. Однако на следующий день большинство из них, включая Локо и Эскуине, вернулись. 24 апреля наконец-то состоялись переговоры Клама с индейцами, которые, в итоге, согласились переселиться в Сан-Карлос. Выбора у них не было, так как в присутствии трех рот Уэйда из 9 кавалерийского полка и апачских полицейских Клама, вожди решили, что попытка побега может обернуться еще большей бедой. Перед тем, как покинуть Охо-Кальенте, индейцы спрятали в пещере часть своего оружия, чтобы в нужный момент воспользоваться им. Спустя годы Сэм Хаозоус, присутствовавший на встрече, сказал, что у них тогда просто не было выбора. Он рассказал, что люди, ничего не подозревая, пришли поговорить с Кламом: «Первой вещью, которую мы узнали, было то, что кавалеристы полностью взяли нас в кольцо в той резервации и в том лагере. Затем они сопроводили нас в Аризону».
К этому моменту Клам арестовал уже шестнадцать или семнадцать видных вождей и воинов, которые участвовали в набегах на юге Аризоны в феврале и в начале апреля. Кроме четверых из них, закованных в кандалы – Джеронимо, Фатти, Понсе и Джату – он взял под стражу Гордо, Франциско, Кенази (Бросает Много Пыльцы), кто был женат на мексиканской девушке, выросшей в семье Мангаса Колорадоса; Нулу, кто 25 апреля воспротивился аресту Джеронимо и получил от Клама удар прикладом от ружья; Чато, Куни, Лопеса и Патекаса. Двое последних были объявлены в розыск несколько месяцев назад. Еще были арестованы пять неопознанных мужчин. 1 мая 1877 года 453 чирикауа, - 300 чихенне и 153 чоконенов и бедонкое, - начали свой несчастный исход в Сан-Карлос, куда они прибыли 20 мая 1877 года. По пути туда несколько апачей, возможно, до восьми человек, умерли от оспы. Около 150 чирикауа удачно избежали удаления. Некоторые из них присоединились к мескалеро; некоторые отправились на север в страну навахо; и некоторые, возможно, ушли к Ху в Мексику. Вероятно, были еще те, кто нашел убежище в горах вдоль границы.
Четвертый этап концентрации в Сан-Карлосе был завершен. Апачи к западу от Рио-Гранде были собраны в одной резервации. Подобно тому, как группа Тазы заплатила за действия Пионсенэя, группы Локо и Викторио пострадали от последствий своей доброты к отряду налетчиков Джеронимо, когда предоставили им убежище в своей резервации. Теперь Клам, которого “Arizona Miner” назвала «великим и добродетельным», был удовлетворен, но чихенне чувствовали себя преданными. Юг Нью-Мексико в течение большей части 1870-х годов пребывал в относительном спокойствии, но в последние годы этого десятилетия, из-за бесцеремонного обращения правительства с чихенне, там начались непрерывные военные действия со стороны апачей, которые своим кровопролитием намного превосходили любые жестокие столкновения, происходившие в 1860-х годах. Джеронимо никогда не забывал вероломство Клама и собственный период жизни пребывания в кандалах. Отныне он полностью разуверился в американских гражданских и военных властях. В будущем, не дожидаясь возможного наказания, он сбегал до того, как американцы могли что-то предпринять в отношении него.
Если бы Клам остановился на переселении чоконенов из резервации Чирикауа в Сан-Карлос, и, отбросив собственное эго, отказался от своего намерения совершить то же самое в отношении апачей из Нью-Мексико, чихенне остались бы в Охо-Кальенте, а Локо, Викторио и Нана смогли бы удерживать своих людей в границах резервации. К этому времени набеги их последователей из Охо-Кальенте в Мексику резко сократились. Они оказались более покладистыми в части принятия прогресса, чем апачи из резервации Чирикауа. К сожалению, к беженцам из агентства Чирикауа присоединились несколько чихенне из Охо-Кальенте, и после совершения кровавого набега в Аризоне, у Клама и Бюро по делам индейцев появился благовидный предлог для того, чтобы закрыть еще одну резервацию и собрать все группы чирикауа в Сан-Карлосе. Клам, которого ошибочно поддержали чиновники из бюро в Вашингтоне, изменил уравнение. Возможно, он решил промежуточную проблему, но удаление всех апачей из Охо-Кальенте обострило отношения и заложило фундамент для возникновения нового хаоса в южной части Нью-Мексико. Вдобавок к этому, его опора на полицию, набранную из числа западных апачей, привела к проблемам между двумя племенами.
В конце концов, больше всех пострадали чихенне, которые потеряли полностью свою страну и понесли тяжелые человеческие потери. А что же Клам? Он был слишком высокомерен и эгоистичен для того, чтобы задумываться над тем, что произошло, и во многом, по его вине.
Эдвин Суини, От Кочиса до Джеронимо.