Между восьмым и девятым этажом советской многоэтажки было уютно. Потертые стены, исписанные неловкой рукой дворовых художников, пожженные перила и пошлые стикеры придавали этому месту вандальной романтики. К тому же тут было, как минимум, теплей, чем в объятиях февральского вечера. Пахло сигаретами, пылью и половыми тряпками. Пятеро подростков сидели на ступеньках с коробками дешевого вина. Иногда они, забываясь, взрывались пронзительным хохотом на весь подъезд, а после так же громко шипели, призывая друг друга умолкнуть.
Данил прекрасно слышал друзей, словно они сидели рядом с ним, а не парой пролетов ниже. Он сидел, уперев локти в колени, голова его низко болталась на тонкой, жилистой шее. Весь мир превратился в противный, гудящий калейдоскоп. Все вокруг вертелось, горло распирала тошнота, кончики пальцев немели, сигнализируя, что как бы он не хотел, ему не допить половину коробки вина без приключений. Однако Данил любил приключения. Он забористо зевнул, хотя сна было ни в одном глазу.
«О, видимо, вырвет», – подумал Данил и выпустил из желудка воздух. В темноте он нащупал гладкую коробку и как следует к ней приложился. Тепло прокатилось через грудь и свернулось под ребрами. Губы стали липкими и сладкими.
«Жаль, Светки нет», – вспомнил Данил и почувствовал, как что-то попротивней тошноты закипает внутри него. Он злился. Гнев пронзал его, пульсировал в висках, проясняя черные тучи мыслей ослепительной молнией.
Много бед принесло Данилу это чувство. Единственное, за что гневу стоит отдать должное – с ним Данил не скучал. Он вспомнил вчерашнюю драку. Металлический привкус появился на кончике языка, костяшки стали неистово зудеть.
– А я говорил, что он у меня зубами отужинает, если еще раз к ней подойдет… – процедил Данил, наполняясь «дуростью», как любил поговаривать его близкий друг Темка, бас которого в ту самую минуту поднимался снизу.
– Чего? – спросила Валя из темноты.
Данил поднял голову. Тонкие очертания подруги замерли перед ним.
– Валька! Говорят, тихо передвигаются только кошки… и ведьмы! – выпалил Данил, вложив в слова всю оставшуюся бодрость.
– Мяу…
– Ты не поняла.
– С тобой все хорошо? – спросила Валя.
– Конечно! Я же молодой и пьяный!
– Просто ты уже час сидишь тут один, – ее голос был пропитан ненужной Данилу заботой.
– Просто я нашел компанию получше.
– Спасибо, – ответила Валя.
– Ты снова не поняла…
Данил открыл пачку сигарет, не без труда выловил одну и зажал уголком рта. Пламя зажигалки озарило площадку, дрожа в глазах. Валя была стройной, красивой девчонкой. На ней была легкая ветровка и зауженные серые джинсы. Белые кроссовки отражали всю суровость и грязь петербургской зимы. Пока Данил пытался попасть кончиком сигареты в крохотный огонек, Валя присела рядом с ним, сведя носки обуви. Данил прикурил и выпустил в воцарившийся мрак сизый дым.
– Знаешь, Валька, – начал он. – Выражение «она выпьет из тебя всю кровь» несправедливо по отношению к любви. Потому что нет столько крови в человеке, сколько забирает эта поганая штука. Вот скажи, что вам бабам надо? Эго свое потешить? Пленить? Подчинить?.. Или увидеть в глазах бесконечную муку? М?..
Валя, замерев, смотрела на Данила. Он повернул голову и заглянул ей в глаза.
– Так смотри же! Надеюсь, этого хватит, и впредь твой голод утихнет, – сказал он.
Валя постаралась выдержать охваченный утробной яростью взгляд, но не вышло, слеза сама покатилась по ее щеке.
– Что такое? Подлец я? Или правду услышала? – грубо спросил Данил.
– Боюсь тебя, – унимая дрожащий голос, шепотом ответила Валя.
– И правильно.
Валя вскочила с места, обхватила себя руками и быстро вышла на балкон. Данил проводил ее взглядом, затушил сигарету о перила и выпил. В этот момент он почувствовал себя по-настоящему гадко. Он стиснул голову руками и издал тихий глубинный рев.
Слезы текли сами по себе, что бы Валя не делала, они выступали на глазах и срывались вниз, замерзая на зимнем ветру. Она размазала их по щекам, когда открылась дверь. Данил встал рядом, облокотившись на перегородку. Огни ночного города отражались в низком, клубящемся небе, рассеиваясь в прядях облаков. В ушах стоял гул ближайшей улицы.
– Я и правда подлец, Валь. Вот чего действительно не стоит делать, так это принимать слова подлеца близко к сердцу. Я не заслуживаю, чтобы из-за меня плакали. Тем более такие, как ты.
– Какие? Дуры, горделивые и бессердечные?
– Не принижайся. Я имел в виду… чистые. Настолько, что, на первый взгляд, это можно счесть за безобразие.
– Вот как.
Данил подвинулся ближе и приобнял Валю за плечо, они постояли молча немного, глядя на крыши домов, а потом Валя положила голову на Данилино плечо.
– Если это спасет ситуацию… Прости. Мужики оттого и страдают, потому что хотят.
– Ничего. Я привыкла к твоим демоническим приступам. Просто сейчас как-то оно все сложилось…
– По правде, не тебе меня стоит бояться, а мне тебя…
– Почему же?
– Потому что ты умеешь прощать.
В затянувшемся молчании Валя перебирала прошлое и не могла вспомнить ничего, где не было бы Данила.
– Я так и не поздравил тебя сегодня, Валь… С Днем Рождения.
Они разболтались, понемногу улыбка начала вырисовываться на лице Вали. Она прильнула к Данилу, смеялась из-за его глупых шуток и замирала от каждого прикосновения. Ей казалось, что его острый ум может разрезать весь мир на мелкие кусочки и собрать заново так, как Данил пожелает. Так, как она попросит его.
– О, Великое светило! К чему светилось бы твое счастье, если б не было тех, кому ты светишь!.. Или как там? Да не важно, – Данил прикурил, прикрыв зажигалку ладонью от порыва ветра.
Он посмотрел вниз и вцепился в поручень.
– Во-те на! – сказал он, а затем перешел на крик. – И что ты тут забыла, зазноба моя?
Внизу, под рядами балконов, стояла Света. Она задрала голову и посмотрела на балкон.
– Спускайся! Надо поговорить.
– Крови моей хочешь? Не осталось ничего! Тебе надо, ты и поднимайся!
– Мы с тобой так и будем орать? Или ты спустишься? – продолжала Света.
– А меня это даже забавляет! Давай, скажи мне, чего пришла, или ступай с миром…
Проходивший мимо мужчина поднял голову на кричащего Данила.
– Думаешь, мне идти не к кому?! – крикнула Света.
Валя заметила, как лицо Данила перекосила невиданная ею прежде эмоция. Он осекся, затем злость полилась из него рекой.
– А ну, зашла в подъезд!
– Еще чего!
Данил опустил голову и заговорил сам с собой.
– Хочешь, чтобы я вышел? – тихо сказал он. – Так я выйду.
Валя не успела сообразить, что к чему, когда Данил повис по ту сторону балкона в десяти этажах над землей.
– Данил! Ты что творишь?! О боже мой! – завизжала Валя.
– Ты идиот что ли, Маслов?! – подхватила снизу Света.
– А вот поднимись и сними меня, – крикнул Данил, чувствуя, как быстро уходят силы.
Рядом со Светой оказался Артем, который вышел ее встречать. Он увидел друга, зависшего на балконе, и бросился внутрь дома. Света побежала за ним.
– Она уже поднимается, Данечка, залезай назад, прошу тебя! – тараторила Валя в истерике.
Данил попробовал подтянуться, но понял, что не может. Адреналин поджег кровь, сердце больно ухало в груди. Он постарался сжать поручень, но хватка наоборот ослабла, предплечья забились до отказа. Он молчал. В глазах застыл леденящий кровь ужас. Время растянулось в длинную провисшую нить жженого гудрона.
– Данечка, Даня, Даня! – кричала Валя.
Она попыталась схватить его за запястье.
– Не смей! – процедил Данил сквозь зубы, понимая, что Валя сделает только хуже.
Валя отошла, забилась в угол и заплакала. Дверь с хлопком отворилась и на балкон выбежали Артем и Вова. Они схватили Данила за руки и вытянули в подъезд. Света тут же кинулась колотить ничего не понимающего и даже не пытающегося защититься Данила. Он пытался обнять ее, но Света выворачивалась и наносила новые и новые удары. Друзья оттянули ее от Данила и держали, пока та не успокоилась. Все спустились вниз и, закурив, встали у подъезда. Постепенно ужас сменился ухмылками, а через какие-то двадцать минут и забылся вовсе.
Данил стоял напротив Светы, которая отчитывала его с ног до головы. Он посмотрел на Валю, притихшую в объятиях Темы, и мысленно стыдил самого себя. Но не за то, что он сделал, а за то, что сделал это на глазах у Вали.
– Ты меня понял, Маслов? – подытожила Света.
– Прости, я не слушал после «идти не к кому»…
Тут щеку Данила обожгла пощечина. Уж что-что, а пощечины у Светки были первоклассные, с особой, неповторимой техникой. Друзья даже не обратили на это внимания. Светка развернулась и пошла прочь по заснеженному двору. Данил провожал ее взглядом, пока та не скрылась в арке. Он улыбался, точно чеширский кот. Щеку противно покалывало. Это было знаком, что их со Светкой ждет примирение, но чуточку позже. Данил развернулся к друзьям и похлопал себя по карманам.
– Эй, бедолаги, дайте зажигалку, моя куда-то потерялась… – сказал он, доставая сигарету.
