После окончания экономического факультета Ленинградского государственного университета Лали Отаровна Афанасьева начала преподавать. Сначала в Ленинградском институте театра музыки и кинематографии, затем в Педагогическом университете им. А. И. Герцена, потом в общеобразовательной школе. Она учила и постоянно училась сама, создавала инновационные проекты, оптимизировала систему, заканчивала аспирантуру МГУ, руководила, добивалась поставленных задач и бралась за новые. В один прекрасный момент поняла, что о своей работе знает все, может выполнять ее с закрытыми глазами, и заскучала.
А потом состоялся судьбоносный разговор с Борисом Эйфманом. «С тех пор скучно мне совсем не бывает», — смеется Лали Отаровна. Еще бы! Тогда на месте Академии был только котлован, а теперь — одна из лучших балетных школ. Ради этого Лали Отаровне пришлось познакомиться с основами строительного дела, разобраться в вопросах медицины и диетологии, научиться искать компромиссы между творческими мечтами и требованиями к госучреждению и, конечно, полностью погрузиться в удивительный мир искусства балета и хореографического образования. В этом году Лали Отаровна отпраздновала 10-летие работы в Академии танца Бориса Эйфмана. Мы выяснили, каково это — быть директором такого сложного механизма.
— Как получилось, что вы стали директором балетного училища?
— В нашей жизни порой имеет большое значение случай. Пожалуй, это был именно он. Когда Борис Яковлевич стал искать директора Академии, ему рекомендовали меня. А я была готова к смене места работы. Когда мы встретились с Борисом Яковлевичем, он рассказал о своей гениальной концепции, об этой невероятной идее, о задачах директора и пообещал всегда быть рядом и во всем помогать. Я, конечно же, согласилась.
Удивительно, но за год до этого мы с дочерью почему-то каждую неделю стали ходить в Мариинский театр. Мы пересмотрели все балеты, которые там шли. Я не понимаю, что это была за история, но, наверное, судьба меня уже готовила.
Пришла я сюда в начале 2012 года, а открылась Академия в 2013-м, так что у меня было полтора года, чтобы подготовиться. Мы строили здание и делали ремонт, набирали педагогов, искали детей. Нам очень помогала Московская государственная академия хореографии и лично Марина Константиновна Леонова.
— И что же, вам совсем не было страшно за это браться?
— Нет. Но, возможно, только потому, что я тогда плохо представляла, что меня ждет (смеется).
— Как вас принял балетный мир?
— Первое время я слышала за спиной вопросы: как это «не балетный» человек может быть директором? Но ведь я и не руковожу балетом — я руковожу образовательным учреждением. А законы менеджмента — они универсальные. Балетом у нас руководит Борис Яковлевич, за работу отделения классического танца отвечает Константин Сергеевич Матвеев. Все вопросы, связанные с качеством образования, находятся в их ведении, я только им помогаю, создаю условия, чтобы они могли нормально работать и творить.
Балетный мир — это мир особый, со своими правилами, традициями и требованиями. Меня сначала до слез расстраивали претензии к Академии, какие-то нападки на наших детей. Когда кто-то говорил, что дети что-то делают не так, что мы что-то делаем не так. А потом я поняла, что это особенность профессии. В обычной школе строгость проявляют к двоечникам, а здесь — наоборот. Если педагог в балетном зале делает ребенку замечания, поправляет, говорит, что не так — это хороший признак. Это значит, что его видят, что в него верят, что он может быть лучшим. А вот если ничего не говорят, то это тревожный сигнал. Поэтому теперь я не переживаю, когда нашу юную еще Академию обсуждают в балетных кругах и сравнивают с Академией русского балета, Московским училищем — великими школами с многовековой историей. Я понимаю, что это не так уж плохо. Пусть делают замечания, пусть смотрят. У нас прекрасные педагоги, чудесные дети, мы открыты, нам нечего скрывать.
— Сложно ли поступить в Академию танца? Какой здесь конкурс?
— В 2013 году, когда Академия открывалась, к нам на экзамены приехали почти пять тысяч человек со всей России. Из них поступили 90 детей, то есть конкурс был около 50 человек на место. Сейчас, в принципе, ситуация такая же, только мы сами весь год ездим по стране, проводим предварительные просмотры на местах и приглашаем на экзамены тех, у кого есть балетные данные.
— Сложилось такое мнение, что в Академию танца Бориса Эйфмана берут только высоких детей. Так ли это?
— И да, и нет. Если бы мы просто учили детей танцевать, то брали бы вообще всех. Но мы учим профессии, нам важно, чтобы наши выпускники нашли работу, были востребованы.
Борис Яковлевич всегда себе в труппу подбирал высоких танцовщиков. Но сегодня уже все театры хотят видеть таких артистов — высоких, длинноногих. Это больше требование времени, чем образовательного учреждения. Но политика Академии такова: если приходит ребенок с хорошими балетными данными, только из-за роста мы ему не откажем.
— Объясняют ли родителям, почему их ребенка не взяли в Академию?
— Да, после окончания экзаменов можно задать вопрос приемной комиссии, и специалисты дадут ответ.
— А вообще, какова вероятность, что ребенок, поступив в Академию, доучится до конца? Многих ли отчисляют?
— Сказать, что у нас происходит массовый исход — такого нет. Но, конечно, отчисления бывают. Бывает, что дети не выдерживают. Что скрывать, часто поступление в балетное училище — это больше желание родителей, чем ребенка. Многие дети в 17-18 лет не знают, чем хотят заниматься в жизни. А тут в 8-9 лет ты уже по-настоящему погружаешься в профессию.
Вот смотрите, расписание первого (пятого) класса: с 9 утра начинаются уроки — общеобразовательные и специальные. Уроки заканчиваются в 16:30. Потом начинаются репетиции, а если есть спектакль в Мариинском театре или в Театре балета Бориса Эйфмана, то ребенок будет дома часам к 10 вечера. Это колоссальный ежедневный труд, не каждый взрослый такое выдержит. Поэтому, чтобы учиться здесь, нужно быть фанатично преданным танцу.
Есть одаренные дети, которые будто бы специально созданы для балета, но они не влюблены в него, и у них ничего не получается. Когда ребенок перестает стараться, не осваивает программу, не сдает экзамены, то нам ничего не остается, как со слезами с ним расстаться. Обычно в таких случаях больше страдают родители — разбивается их мечта. Зато у ребенка появляется шанс найти дело себе по душе.
Я помню, как одна студентка на втором курсе сказала мне: «Я устала, я хочу уйти в обычную школу». Я вызвала родителей, педагогов, мы все ее уговаривали, но она ушла. А через несколько недель приходит ко мне и говорит: «Лали Отаровна, возьмите меня обратно. Я за два часа делаю все уроки, а потом не знаю, чем себя занять». Конечно, мы ее взяли. Бывает так, что в переходном возрасте тело начинает расти, меняются пропорции, появляется лишний вес, с которым не удается ничего сделать. А профессия артиста балета несовместима с лишним весом. Я говорю не о том, что балерину все привыкли видеть утонченной и изящной, тут речь о здоровье. С лишим весом нельзя танцевать на пуантах — это чревато необратимыми травмами стопы. Безопасно выполнять прыжки с лишним весом тоже невозможно. Кроме того, мы не можем допустить, чтобы мальчики поднимали партнершу, которая весит больше определенной нормы. Если ребенок не может танцевать, если у него нет будущего в балете, зачем тратить свое время в хореографическом училище? Лучше искать что-то другое.
Мне часто приходят сообщения от мам и бабушек с благодарностями за то, что мы вовремя помогли их ребенку сменить образовательный маршрут. Они рассказывают об успехах своих детей, и я всегда очень этому радуюсь. Даже если ребенок, отучившись у нас, уходит в обычную школу, он успевает взять очень многое. Он уносит с собой такие полезные качества, как дисциплинированность, целеустремленность, выносливость, привычку много работать, следить за здоровьем своего тела, осанкой. Все это очень пригодится, чем бы ты ни занимался в жизни.
— Часто ли дети уходят из Академии в другие училища?
— Да, бывает так, что дети уходят. Но это двусторонний процесс — из других училищ тоже приходят к нам. Мы обсуждали это с Николаем Максимовичем Цискаридзе (и.о. ректора Академии русского балета им. А.Я. Вагановой) и решили не делать из этого трагедию. Если ребенок решает пойти в другое учреждение, значит, на это есть какая-то причина.
Но одно дело, когда решение о переходе принимает ребенок или его родители, и совсем другое, когда успешного ученика настойчиво переманивают. Этого допускать нельзя. Потому что каждый ребенок — это очень большая ценность для училища, сокровище, в которое вложено очень много ресурсов. Я всегда выясняю, что произошло, по какой причине ребенок уходит. Я знаю всех детей в Академии, я всегда в курсе всего, что с каждым из них происходит.
— Что должен знать родитель, отправляя ребенка в хореографическое училище?
— Родитель должен понимать, что, с одной стороны, обучение здесь требует от ребенка быстрого взросления, дисциплины, усердности. А с другой стороны, родители должны помнить, что ребенок всегда остается ребенком и важно любить его, даже если у него что-то не получается. Знаете, мне иногда дети рассказывают, что мамы им говорят: «Я от тебя откажусь, если ты не сдашь экзамен» или «Если ты не получишь хорошую оценку, я не буду тебя любить». Так нельзя.
Когда ребенок поступает в хореографическое училище, его детство в привычном понимании заканчивается. От него требуются постоянные жертвы: ему нельзя бегать, кататься на коньках, прыгать на батуте, есть сладости, ему некогда баловаться. Он должен с утра до вечера трудиться. Его все время постоянно кто-то оценивает: педагоги, одноклассники, зрители. И, когда ребенок находится в состоянии стресса, а родители вместо поддержки еще и давят, детская психика может не выдержать. Мы стараемся делать все, чтобы детям здесь было хорошо и комфортно. Но именно родители — как бы мы ни старались — должны создавать островок любви и безопасности для своих детей. Особенно это важно для тех, кто живет в интернате. Ребенка надо любить безусловно, вне зависимости от того, успешен он или не успешен. Тем более что так бывает, что сегодня у него ничего не получается, а через год он звезда — у нас много таких случаев.
— Как складывается профессиональная карьера первых выпускников Академии?
— Мне кажется, что очень хорошо. Из 33 человек 32 были приглашены в театры еще до получения дипломов, из них 70% выбрали труппы Петербурга и Москвы. Причем даже те ребята, кто не очень в себя верил, сейчас танцуют и счастливы. И в театрах ими очень довольны, мне об этом говорят руководители балетных трупп. Еще одна ученица предпочла получать высшее образование. Это более чем хорошие показатели, и это говорит об очень высоком уровне наших педагогов. В 2022 году было 100% трудоустройство выпускников. Все они получили приглашения в театры, в том числе в Театр балета Бориса Эйфмана, Мариинский и Большой театр России и Большой театр Беларуси.
— Академия танца Бориса Эйфмана — это и начальная школа, и специальные предметы, и общеобразовательные дисциплины, и новое отделение театральных технологий, и Театр, и подготовительное отделение. Вы почти круглые сутки на связи с педагогами, с детьми, с родителями, с Борисом Яковлевичем. Когда вы отдыхаете?
— Уже 10 лет я не отключаю телефон ни вечером, ни в выходной, ни в отпуске — все время происходит что-то, требующее моего участия, постоянно приходят какие-то сообщения. Отдыхаю между ними. Еще я отдыхаю, когда вижу, как танцуют наши дети. Когда в Академии проходят концерты или когда выпускники приглашают меня на спектакли с их участием. Это удивительные ощущения — когда ты понимаешь, что вчерашний малыш танцует так, что дух захватывает. Тем более когда знаешь, какая тяжелая работа за этим стоит, сколько сил, времени вложено. Для меня видеть их на сцене — это не просто отдых, это невероятное счастье. От того, что удалось раскрыть заложенный природой талант, от того, что сбылась мечта ребенка. В такие моменты понимаешь, ради чего ты работаешь. Это и придает сил вставать по утрам, заставляет идти дальше, делать больше и лучше.