Поскольку во время действия меня два раза облили водой, я буду строга в оценке этого спектакля. Мокрый рецензент подмечает больше, чем сухой.
«Вне...театр» — резидент Галереи А3, что на Старом Арбате. Здесь выставляются работы современных художников и скульпторов. Артисты и постановщики театра свои творения тоже облекают совсем не в традиционную форму. Они преимущественно молодые, даже юные артисты драматического и музыкального театра, а также цирка. Художественный руководитель и режиссёр — Григорий Южаков. Ученик Л. Е. Хейфеца, актёр и режиссёр театра Ермоловой.
В репертуаре молодого театра пока четыре представления. Театральный вечер «И вновь... Лермонтов», театральная экскурсия «Опять этот... Пушкин!», театрально-художественный перформанс «Живые картины», детский спектакль «Кай и Герда».
На самом деле, экскурсией можно назвать и спектакль про Лермонтова. Он представляет собой множество сцен из самых разных по жанрам и настроению произведений Лермонтова.
Связующее звено между сценами — актриса, играющая комически-интеллигентного экскурсовода Елену (Елена Пономарёва). Она переводит зрителей из зала в зал (однажды даже нужно было пройти по улице в подвал) и вдохновенно делится своей фанатичной любовью к поэту. Елена с трепетом ведёт рассказ о судьбе и личности Лермонтова через его произведения, которые инсценируют другие артисты. Причём песни, проза, стихи, отрывки из писем очень естественно перетекают друг в друга.
Одна из идей театра — собрать вместе выпускников разных театральных школ. Артисты приехали сюда из 17 вузов России и 30 разных творческих мастерских. Это не только всем известная московская золотая пятёрка театральных (ВГИК, Щука, ГИТИС, Щепка, школа-студия МХАТ), но и региональные ЕГТИ, ЯГТИ, СГИК, СГИИ, СТИ и другие.
Кто-то окончил обучение несколько лет назад, кто-то ещё учится. Большинство артистов не старше тридцати. К сожалению, на сайте галереи и в соцсетях театра не указаны имена и биографии актёров. Поэтому я проводила расследование, чтобы узнать, как же кого зовут и кто где учился.
Общая энергетика исполнителей очень сильная, чувствуется азарт молодости и желание выложиться на все сто. Оттого где-то — излишние эмоциональность и накал страстей.
Понятно, что фигура Лермонтова связана с эпохой романтизма. А значит, так и просятся дух бунтарства, внутренние переживания, чувственное наполнение. К тому же, сложный характер поэта тоже требует соответствующего воплощения. Но одни из артистов передали дух Лермонтова и его эпохи тонко, другие — несколько в лоб. В целом напоминает студенческий спектакль или класс-концерт.
Все сцены очень зрелищные, не дают ни на миг отвлечься. Но какие-то мне понравились, а какие-то нет. Остановлюсь на том, что меня больше всего впечатлило.
Наверное, самый большой эффект неожиданности исходит от начала театрального вечера. К зрителям выходит утончённый молодой человек. У него тёмные волосы и нарисованные синим цветом изящные усы. Кажется, что это исполнитель роли Лермонтова. Но юноша представляется режиссёром студии при театре. Говорит, что перед спектаклем будет небольшой показ от артистов студии, но они в пробке, поэтому надо немного подождать.
Пока ждём, назвавшийся режиссёром (Александр Хотенов) общается с залом. А также решает какие-то вопросы с хорошенькой костюмершой и просит монтировщика протереть полы.
К своему стыду, я не заметила, что все зрители в бахилах, и не знала, что их нужно надеть. С ног натекла небольшая лужица, и я краснела, пока монтировщик её вытирал.
Внезапно режиссёр заявляет, что ждать артистов не надо. За них сыграют костюмерша и тот самый монтировщик, который по-настоящему протёр все полы!
Тут начинается что-то невероятное. Монтировщик (Дмитрий Кошелев) становится Лермонтовым, костюмерша (Ксения Красовская) — возлюбленной поэта Екатериной Сушковой. Которая, кстати, стала прототипом княжны Мери в «Герое нашего времени».
Эта сцена создана в традициях площадного театра, как говорят сами персонажи. Тут-то меня и облили водой — пришла кара за то, что я наследила. Артисты неожиданно и лихо делают колесо, выдирают у Сушковой клок волос, скидывают с Лермонтова брюки, затем он набирает в рот воду и плюётся в центральный ряд, где я сидела. После этого Сушкова туда же плачет, выжимая слёзы из клизм. Всё это каким-то молниеносным вихрем проносится перед зрителями, которые следят за действием буквально раскрыв рты от удивления и неожиданности.
Линию Сушковой в другой сцене продолжает актриса Ася Гафарова в жанре кукольного театра. Надо сказать, хрупкая Гафарова олицетворяет собой один из типов лермонтовской девушки — большие тёмные глаза, выразительные черты лица, чёрные волосы, тонкий стан. Такой могла быть и княжна Мери, и Бэла, и Ундина.
В комической форме актриса рассказывает печальную историю любви с помощью бумажных кукол. Кукла Лермонтова нерешительно ойкает, Сушковой — ахает, её муж кукла-Хвостов — страшно рычит. Невольно ловлю себя на мысли, как же эти любовные перипетии похожи на то, что происходит у многих современных медийных пар.
Причём романтическая история представлена крайне комплиментарно по отношению к Лермонтову. Он нерешителен и робок в проявлении чувств. А вот в мемуарах Сушковой (Сушкова Е. (Хвостова Е. А.). Записки. 1812–1841. Л., 1928.) Михаил Юрьевич показан самым настоящим абьюзером.
В спектакле прекрасно выдержана идея романтизма о синтезе искусств. Здесь соединяются цирк (клоунада, эквилибристика, жонглирование), площадной театр, графика и живопись (зрителям показывают рисунки Лермонтова), танец, музыка.
Музыка действительно впечатляет. Необыкновенно чувственно звучит виолончель под смычком Дарьи Ловать. И сольно, и в сочетании со скрипкой (Ксения Красовская) и неким ударным инструментом. Все композиции либо пронзительно-тревожные, либо страстные, что подчёркивает поэтический нерв Лермонтова. Напряжение в некоторых сценах усиливают одинокие протяжные ноты, взятые Екатериной Лисиной на баяне. В отдельных сценах персонажи играют на гитаре и укулеле.
В спектакле много пения, которое перемежается с повествованием без музыкального сопровождения. Так происходит, например, в сцене кавказской ссылки. Сначала зрители слышат бархатный грудной голос, неторопливо поющий «Казачью колыбельную песню»:
Тихо смотрит месяц ясный
В колыбель твою.
Стану сказывать я сказки,
Песенку спою.
А затем из полумрака появляется сама певунья со свечой в руках (Василиса Макарова). Её покрывает длинная тёмная фата. Девушка начинает читать «Демона».
С первых же звуков зрители будто перемещаются в горную Грузию, вдыхают сладкий аромат роз и слышат шелест виноградной лозы от дуновений ветерка. По мере повествования, фата становится то крыльями демона, то запелёнутым младенцем, то визуализацией музыки. Макаровой удалось передать и вожделеющего Демона, и ангелоподобную красавицу Тамару. Причём сцена эта сделана без излишних надрывов и эксцессов. А впечатление от неё необычайно сильное. Закончив читать «Демона», актриса допевает песню, затем воспроизводит отрывок из письма Лермонтова Марии Лопухиной и удаляется в темноту.
Помимо освещающих полумрак свечей в постановке есть ещё одно необычное и удачное решение со светом. Ведь большая часть спектакля проходит в темноте. Это освещение мини-фонариками. Ими артисты подсвечивают либо друг друга, либо важные детали реквизита. Этот приём хорошо бы взять на заметку другим театрам, организовывающим свои представления не на сцене.
Напоследок хочется выделить любопытное режиссёрское решение. В шаловливо-весёлой сцене, посвящённой уланам из поэмы «Тамбовская казначейша», двух барышень исполняют Наталья Васильева и уже не раз упомянутая Ксения Красовская. Актрисы практически целиком прячутся в глубине декорации, изображающей окно (будто высовываются на улицу, чтобы разглядеть проходящий уланский полк). Зрителям видны лишь их ноги.
Как же изящно движения их ног, особенно Красовской, передают нетерпеливый восторг и мление перед «ах! уланами»! Ногами сыграли блистательно, как бы странно это ни звучало.
Так одна за другой сменяются сцены. Каким Лермонтов предстаёт в этом спектакле? То радостным балагуром, то напряжённо нервным, то трагически задумчивым.
Создалось впечатление, что образ Лермонтова получился чересчур положительным. Ответственность за отрицательные поступки в его жизни переложены на детскую травму (была показана сцена борьбы отца и бабушки за воспитание Мишеля) и в целом на рок судьбы (на что намекает отрывок из «Фаталиста»). Тотальная неудача в любовных делах никак не объясняется, только если нерешительностью.
Таким преподносят Лермонтова очень часто. Это не в вину создателям спектакля, просто в России почему-то принято закрывать глаза на мерзкие поступки великих людей. Любовь к гениальным произведениям затмевает всё плохое.
А всё-таки Лермонтов обладал очень тяжёлым характером. Но в этом и заключается его специфическая прелесть. Конечно, не для Сушковой, а для потомков, которые хотели бы полностью погрузиться в жизнь такой величины, которую ставят в один ряд с Пушкиным.
Все имеют право на свой взгляд. Но хотелось бы, чтобы тот свежий взгляд на Лермонтова, который обнаружен в этом спектакле, осветил бы не только сложные внутренние переживания, но и тёмную сторону личности Лермонтова. Как поэт ради шутки уводил невест у друзей, а затем бросал девушек, как распускал сплетни, конфликтовал с преподавателями Московского университета, как сказали бы сейчас — буллил всех подряд.
Говорят, каждый раз этот спектакль разный, какие-то сцены исключаются, взамен которым появляются новые. Хочется ещё раз посетить этот театральный вечер через несколько лет — посмотреть, как выросли актёры, возможно, как поменялось их восприятие Лермонтова.
Текст: Вера Савина