«У людей, к сожалению, есть ложное мнение о шизофрении. Большинство считают, что это — полнейшее безумие и потеря адекватной реальности. Да, такие люди видят её более искажено, но это не повод обесценивать нас как личностей» — поговорили с девушкой, страдающей этим заболеванием и узнали, что скрывает болезнь на самом деле, похожи ли психиатрические клиники в жизни и в кино и почему притворяться психически больным сейчас модно.
Как узнала
Я была очень замкнутым ребенком, имеющим свой культ идей и интересов, всегда остро переживала социализацию в любом её виде, но апогеем стал 2013 год. Мне было 13 лет, когда я поняла, что со мной происходит что-то странное. Родители не били тревогу, считали это игрой гормонов, свойственной практически каждому подростку, но дело было не в них.
Первое, что я отметила — острые навязчивости, какие-то противоречивые мысли, отдающие в голове. Состояние варьировалась в постоянной депрессии: она проявлялась то в более легкой форме, то в крайне тяжелой. Тяжелая форма состояла в том, что я могла просто лечь на диван и не вставать с него несколько суток. Аутично и отрешенно смотрела в одну точку и, кажется, сама этого не замечала. Уже через год мать повезла меня на консультацию в детский центр психического здоровья, где у меня выявили острый депрессивный эпизод и выписали первые в моей жизни психотропные препараты.
«В 16 лет я узнала своё истинное заболевание»
Диагноз оказался ложным, болезнь прогрессировала в геометрической прогрессии. Появилась крайняя степень отвращения к себе, все комплексы были доведены до абсолюта. Параноидальность и абсурдность моих мыслей — пугала даже меня, а через год я начала полноценно выпадать из реальности. Именно эти ментальные запалы, дезориентация в пространстве, а также зарождающиеся голоса в голове, которые ещё не перешли в точку перелома — вынудили меня наблюдаться в закрытых психических стационарах. Собственно, в Московской психиатрической клинике, я узнала свой настоящий диагноз — шизофрения. Подтверждением стала энцефалограмма. Оказалось, что мои нарушения имеют органический характер.
Я была в шоке, никогда не могла подумать, что голова может сыграть со мной такую злую шутку. Но потом, немного остыв, я поняла, что первое, что мне хочется сделать — наказать врачей, поставивших мне ложный диагноз на начальных стадиях. Конечно, я ничего не предприняла, но в душе пожелала им всего «хорошего».
Как проявляется болезнь
У себя я отмечаю навязчивые параноидальные мысли и сверхидеи, переходящие в культ. Сейчас, будучи в нестойком ремиссионном состоянии, иногда думаю: «Что за фееричный бред подкидывала мне голова?».
Но я прекрасно понимаю, что как только я снова впаду в болезненное состояние — это станет обыденностью. Я очень боюсь увлечься чем-то новым, даже если оно несет в себе безобидный характер. Почему? Всё чревато. Мне пришло в голову как-то похудеть. Эта избитая тема похудения не давала мне покоя долгие годы, породив расстройства пищевого поведения — как следствие. Я не могу сказать, что хотела похудеть больше, чем нужно намеренно. И я не могу сказать, что находила эстетику в худощавом теле. Это просто была бешеная погоня за иллюзорным совершенством. До разрыва аорты. Я чуть ли не каждый день бегала в тренажерный зал, брала персональные тренировки, изнемогала себя до накала. В плане питания я тоже ушла в крайность.
Итог — посаженный желудок и проблемы с гормональным фоном. В июле 2017, я, будучи восьмидесяти килограммовым кабаном, стала к октябрю шестидесяти килограммовой «нимфой». Стоит отметить, что от набора лишнего веса мне никогда не уйти, но адекватно поддерживать форму я не могу, ибо боюсь снова попасть в эту бездну, что мне не прельщает от слова совсем.
Панические атаки, сопутствующие меня на протяжении долгого времени, дезориентация по утрам (неясное сознание), дисморфофобия, острые навязчивости, излишняя плаксивость — основные симптомы, которые не исчезают даже после приема препаратов.
«Психическое заболевание такая же серьезная болезнь, как и любая другая, но почему-то человека, страдающего онкологией пожалеют, а шизофреника нарекут недееспособной социальной единицей»
Я как-то упомянула о некой «точке перелома» в сознании. Такую точку мне пришлось испытать дважды. Приступы начинались с обычного угнетенного состояния, но не прерывались препаратами. С каждым разом это состояние затягивалось и перескакивало на следующие уровни душевной болезненности, а потом случился полный аффект и раскол в сознании. Я не хочу говорить о том, что конкретно было в моей мутной голове, но я ловила галлюцинации и голоса не хуже, чем человек под лошадиной наркотической дозой..
Жизнь в обществе
Сейчас я чувствую себя лучше, чем когда-то. Я иногда довожу себя до какого-то нестабильного состояния, расшатываю хронометраж событий в побочных астенических упадках, но границы стресса не пересекаю. Можно сказать, что сейчас я не в депрессивном упадке, но я не могу сказать, что будет завтра.
У меня бывают мысли, что я лишь генетическая оплошность, но в целом я считаю, что равна со всеми. К примеру, я могла бы поступить в университет по квоте, но решила пойти на общий конкурс. Благородство? Не думаю. Я шла в новую жизнь. Учеба — единственный шанс на нормальную жизнь. Первый месяц адаптации был для меня адом: я закидывалась таблетками после каждой пары. Иногда не появлялась в вузе вовсе. Но я смогла приспособиться, чему очень рада. Мне труднее, чем другим - это факт: у меня нарушена концентрация внимания, память и когнитивные способности. Если у меня что-то не получается, то я, будто бы по щелчку, впадаю в апатию и отчаяние, но отхожу также быстро.
Я не верю в дружбу. У меня нет никого, кроме самой себя. Много времени я пребывала в книжных реалиях, в кинематографических картинах, но не здесь. Цель — не саморазвитие, а элементарный уход от пугающей реальности. Мне сложно общаться с другими людьми. За годы пребывания в болезненном состоянии, я научилась скрываться за вуалью лжи. Это ложь во благо, но иногда переходящая в крайности. Я долгое время не могла держать себя на стойком уровне спокойствия: всё либо выливалось в странную гиперактивность, либо в негативную истеричность.
Психиатрическая больница и лечение
Без медикаментозной терапии моя жизнь становится невыносимой, а если препараты перестать пить, то начинается жуткий синдром отмены. Иногда складывается ощущение, что ты наркоман, только со своей спецификой. Но нейролептики также имеют «чудо» свойство угнетать центральную нервную систему, поэтому на ранних стадиях приема, либо при повышении дозировки — ты чувствуешь себя овощем, придавленным автомобилем. Именно такой груз дает, казалось бы, панацея от шизофрении. Сейчас я принимаю три препарата сразу. На максимальных дозировках. Суммарное количество таблеток — 12 штук в сутки. Рассеянность и нарушение концентрации внимания теперь мои «веселые» спутники по жизни.
«Волгоградские психиатрические клиники — еще те круги ада»
Во многих кинолентах психиатрическая больница выглядит более комфортно, нежели на самом деле. Я сравниваю это со своеобразной тюрьмой, где есть свой режим, отдельный карцер (или наблюдательная палата для острых пациентов). На всех окнах стоят решетки, есть свидания с родными, проходящие лишь по определенным дням.
Первая госпитализация, растянувшаяся на два месяца, убила меня тем, что у меня отобрали все средства связи. Совсем. В наблюдательной палате я даже не могла читать книги, поэтому первую неделю я чувствовала дикую скуку и раздражение. И да, во многих стационарах есть такая забавная вещь, как трудотерапия — это когда тебя поднимает санитар в 6 утра, чтобы ты, накаченный медикаментами, мыл полы в палате и коридоре. То есть, по сути, выполнял работу за них. Это было целой ассамблеей ужасов в моей жизни.
Однако, если ты наблюдаешься в крутой частной клинике, в которую я тоже попадала - условия меняются, поскольку ты госпитализировалась платно. Естественно, никакой трудотерапии там нет, как нецензурной брани санитаров. Да и в принципе, отношение к тебе совсем другое, когда ты платишь деньги.
В свою ремиссию я уже давно не верю, но я — не показатель, поскольку есть люди, которые уходили в длительные ремиссии. Я просто приспособилась и поддерживаю себя медикаментозно.
Отношение людей к психически больным
Психическое заболевание такая же серьезная болезнь, как и любая другая, но почему-то человека, страдающего онкологией пожалеют, а шизофреника нарекут недееспособной социальной единицей. Меня очень часто называют симулянткой. Я понимаю, с чем это связано: сейчас стало модно страдать ментальными отклонениями. Люди приписывают себе целый букет расстройств, которыми вообще не страдают. Это связано с тем, чтобы быть не таким, как все, ведь выделяться средь серой массы — круто. Я пытаюсь максимально отгородиться от таких токсичных людей.
Есть ещё одна категория лиц, которая считает психически больных людей не симулянтами, а попросту дураками. Их не волнует то, как человек реализовал себя в жизни, как представлены и в чем выражаются его интересы. Они считают, что такие, как мы — биомусор планеты. С такими невежественными людьми мне тоже приходилось встречаться. К сожалению, одним из таких персон оказался даже один из наблюдающих меня врачей.
Автор текста: Лана Барса