Смерть Арефьева вернула меня на землю, где я очнулась в абсолютном одиночестве. Проскурин уехал с немцами на комбинат, Фрониус на нервной почве лежала с температурой, Томина зависала на семинаре. Дуняшин с башкой ушел в предпраздничный номер, что-то там у него не срасталось. Обсудить ситуацию было не с кем, и, засидевшись допоздна в редакции, я все смотрела в окно, где ползли одинаковые трамваи. Накануне неожиданно наступила резкая оттепель, пошел дождь, ветер сдирал мишуру с деловитых ёлок и тащил по сугробам. На моей памяти такой жути в Городе не было никогда.

Дверь открылась, и возник Матвей Рольник, педагог-репетитор Балета Крутилова. Сейчас он руководил театром.

- Елизавета, здравствуйте. Я без звонка… Был уверен, что застану вас в редакции.

- Проходите, Матвей. Что случилось?

- Что случилось? М-м-м… Умер Арефьев. А я… Я должен кое в чем признаться.

Я кивнула на кресло напротив.

- Выходит, что вы были правы. Теперь все рыцари мертвы.

Я выжидающе молчала.

- Так получилось, я нечаянно подслушал, о чем вы спрашивали Нику Маринович. Ваш телефонный разговор. Я ведь знал про их общество, еще тогда, в институте. Они были намного старше и один другого талантливее. Пытался к ним прибиться, а они, конечно, и близко не подпускали. Да я тогда совсем щенок был. И как же я им завидовал! А как Крутилову всю жизнь потом завидовал! Бог знает чего ему иногда желал… А сейчас все бы отдал, чтобы он был жив. Вот так.

Матвей помолчал. Было видно, как трудно ему говорить.

- Ника тогда отказалась с вами разговаривать, бросила трубку. А я начал приставать, расспрашивать. Ну, она и рассказала, что у Георгия было в городе любимое место - на берегу речки возле кладбища в Разгуляе. Там еще каменный идол стоит. Георгий утверждал, что это знаковое место и здесь проходит невидимая граница между жизнью и смертью, между нашим и потусторонним миром, и что такое соприкосновение миров может существовать только в провинции.

- Опять теория провинции… И что же?

- Ну, я отправился туда. Да, речка, ничего особенного. Походил-погулял часа два. А потом появились стишки, как будто кто-то их нарочно нашептал:

Поворот реки направо,

За четвертой переправой

На обрыве – прошлый век,

Смотрит с берега ковчег.

Вниз стволом растет береза,

Вверх ручьем пробились слезы…

Здесь получишь ты ответ,

Белых рыцарей секрет.

- Понятно. Значит, это написали вы?

- Да ничего я не писал. Сказал же – будто налетело. Я сроду не писал стихов. По русскому всегда три с минусом. А тут не знаю, что такое. А потом принесли приглашение на юбилей вашей газеты, и я подбросил вам записку. Решил так подшутить. Я думал, вы меня узнали.

Я покачала головой.

- Мы еще с вами танцевали под оркестр. Я даже удивился – классно. Помните? Это был я. И вот теперь все рыцари мертвы, и эти смерти будто бы случайны. Вы знаете, что дело Водонеева закрыто?

- Знаю. Но существует пятый.

- Как пятый? Ника ничего не говорила.

- Есть пятый рыцарь, и его зовут Магистр. Об этом мне сказал Арефьев. И на картине Фомина он был. В кулисе.

***

Магистр. Магистр. Магистр. Я приползла домой и, не раздеваясь, рухнула на диван. Мне кажется, я не спала, но потом оказалось, прошло два часа, и даже появились силы.

Магистр. Магистр. Магистр. Я поджарила лук с макаронами, запила это чаем и, выключив свет, уставилась в окно на кромку леса с редкими огнями. В провинции - граница между тем и этим миром, между реальностью и ирреальностью… Да, прав Крутилов. И в Бикбарде я чувствовала то же. И оттого эта иллюзия со временем: оно течет «назад».

Магистр. Магистр. Магистр. Пытаясь оторваться от земли, столица устремлена в небо; провинция, наоборот, ухватилась, вцепилась за землю, растеклась по земле и зарылась в землю. Об этом есть у Фомина. Земное, земляное измерение придает жизни в провинции плотность, тягучесть, инертность. И отсюда эти хтонические смыслы. Я ощущаю их везде. Уверена, Крутилов говорил о хтонических смыслах, так ощущаемых в провинции. Он по наитию нашел «границу» Синеглазова.

Магистр. Магистр. Магистр. Не отдавая себе отчета, я несколько раз написала это слово на стекле левой рукой. Потому что левая – это правое полушарие, то, что связано с подсознанием. Магистр - последний. Я закрыла глаза, а когда открыла, меня ударило: во всех трех словах первые три буквы чуть выступали над остальными: МАГистр, МАГистр, МАГистр.

Господи, как же я сразу не догадалась!

Часы показывали половину двенадцатого. Едва на них взглянув, я схватила телефон и нажала кнопку «Артур».

Мучительно долго длилось соединение, еще дольше звучали гудки, и когда мое сердце застучало нестерпимо часто и уже колотилось где-то в горле, раздался короткий щелчок и сразу голос Бернаро:

- Наконец-то ты позвонила.

Вдохнув побольше воздуха, я сказала как можно спокойнее:

- Нам нужно поговорить, это срочно.

- Я сам тебе звонил… Конечно, нужно.

- Ты знаешь, что умер Арефьев?

- Нет, не знаю. Где? Что случилось?

- Ты остался последним, Артур. - И опять в трубке образовалась такая тишина, что я слышала стук собственного сердца. - Прости… О том, что ты – Магистр, я должна была догадаться раньше. На выставке у Фомина.

Пауза.

- Ты позвонила только из-за этого?

Пауза.

- Ну, хорошо. Когда поговорим, сейчас?

- Нет. Лучше завтра. Я хотела убедиться, что с тобой все в порядке. Завтра в три в баре «Рим».

***

Завтра в три в баре «Рим» я смотрела на Бернаро и не узнавала его. Передо мной сидел абсолютно другой человек. Не человек - манекен. Разглядывая бледное, тонко очерченное лицо, я не могла найти и следа той ироничной уверенности, которая так в нем завораживала. Ни уверенности, ни черного блеска в глазах - одна усталость.

- Понятия не имею, как ты об этом узнала, - наконец, начал он, - то, что эти смерти не случайны, я и сам понял только после гибели Марка. И не хотел в это поверить. Потом мне позвонил Вадим. Недели три назад. В общем, мне понятно, что здесь происходит.

- «Если не поможет Магистр – значит, нам не поможет никто». Так мне сказал тогда Арефьев.

- Я внутри ситуации, Лиза. А человек, который внутри, не может её оценить. Максимум, что он может – как-то помочь себе выбраться. Ты что-нибудь слышала о теории математиков Синицыных?

- Нет.

- Математики Синицыны объяснили природу гениальности – не больше и не меньше… На синицынскую статью «Тайна творчества гениев» я наткнулся в каком-то научно-популярном журнале, а потом разыскал остальные работы. И они меня потрясли. Теория Синицыных - на стыке кибернетики и психологии, и во многом она построена на системе психологических типов Юнга. Так вот, если коротко, авторы выделяют восемнадцать факторов. Там гениальность: вдохновение, фантазия, воображение, сосредоточенность, универсальность, красота, спонтанность, новизна, навязчивые образы… Плюс плодовитость, одержимость творчеством. И философское звучание произведений.

- Универсальность, плодовитость – да… Универсальный учёный Михаил Ломоносов одновременно был химиком, физиком, астрономом, географом, геологом, приборостроителем, филологом, художником, поэтом. Или взять Леонардо да Винчи…Учёный, художник, врач, инженер, архитектор, писатель и скульптор. Так, продолжай.

- Есть ещё один признак - стремление к превосходству. Стремление к превосходству, понимаешь? Но главное – это психонейрофизиологический комплекс. Он иной, чем у обычного человека. Настолько иной, что можно говорить о болезненности или даже патологии психики… Как известно, психонейрофизиологический комплекс – это сознание и бессознательное. И вот Юнг утверждал, авторы гениальных, бессмертных произведений имеют «тонкую перегородку» между сознанием и бессознательным. И по Синицыну, и по Юнгу гений творит за счет бессознательного, каким-то неведомым образом черпая импульсы из коллективного бессознательного. А это символы, архетипы и прочее, все то, что накопило человечество за тысячелетия своей истории. Гении, пророки буквально одержимы творчеством, и это творчество всегда есть определение собственного центра.

- Ты мне рассказываешь подоплеку «Белых рыцарей»?

- Да.

- А как-то можно отличить талант от гениальности?

- По Синицыным, талантливый человек «обслуживает» в своём творчестве запросы толпы, поэтому он при жизни почти всегда признан. В отличие от гения, который, как известно, опережает своё время. Так что выгоднее быть всё же талантом.

Толпа, то есть люди с неразвитыми информационно-смысловыми структурами, не может оценить гения и будет всячески его уничтожать, изживать, как инородное тело. Гений может свободно общаться лишь с гением, и гении – утвеждают Синицыны – одна семья, разбросанная в пространстве и, что хуже, во времени. То есть в истории человечества….

- Я должна была тебя вычислить раньше.

- Ты не вычислила потому, что не знала: я ведь тоже учился в институте культуры.

- Подожди, ты учился в ГИТИСе! Ты рассказывал! И мы же в книге…

- Я учился! А ушел с пятого курса из-за конфликта с деканом. Уже тогда начал гастролировать и много пропускал. Срочно пришлось искать работу, вакансии были в трех филармониях, и я поехал показаться в Город. Здесь и доучился, диплом защитил. Это я везде пишу «выпускник Гитиса», никто ведь проверять не станет, дольше объяснять. Впрочем, это неважно. Когда я появился, рыцари существовали, правда, вяло. Но я был потрясен Георгием, Вадимом, Марком, Сашей… В них было все, о чем писали авторы статьи. Мы быстро исключили невзрачных остальных, решив стать той самой семьей гениев, которая необходима им для творчества. Со стороны это выглядело снобизмом, очень многие хотели примкнуть, но поняли, что бесполезно, и стали дружить против нас. Мы этим упивались: ну как же, люди с неразвитыми информационно-смысловыми структурами не в силах нас оценить! Да и пять гениев на Город, пусть таких разных, – всё-таки многовато. Взяли карту Города и начертили на ней пятиконечную звезду, вершины которой символизировали каждого из нас… Смешно сейчас об этом вспоминать, но мы так в себя верили!

- Вышел Город пяти персонажей.

- Вышел Город пяти персонажей, и мы решили состояться в нем. Но я тогда не учел две очень значимые вещи. Провинция в России обладает центростремительной силой.

- Ну, так это не только в России.

- Нет, именно в России. Такого разделения на центр и остальное нет нигде. Взять хоть Италию. Там две столицы – Рим, Милан. Но есть совершенно самодостаточная амбициозная «провинция» Флоренция, есть, наконец, не менее центральные Венеция, Неаполь. И в Штатах каждый штат сосредоточен на себе. Для многих жителей там даже Вашингтон – фантом. Но в России-то все по-другому, и люди, которые стремятся к большему, во все времена уезжали в столицу. Не только из-за центростремительной силы. В провинции есть интеллигенты, но нет интеллигенции, есть культура, но нет культурной среды. Это я понял позднее. Все уезжают за средой.

- То есть питают столицу.

- Питают, насыщают, отдают.

- А вы не желали отдавать?

- Мы не желали и пошли против центростремительной силы. А второе, что я не учел… Все желания принимаются к исполнению.

- Ну, наверное, всё же не все, - попыталась я улыбнуться.

- Истинные - непременно. А мы так долго убеждали вселенную в том, что наше желание превратить Город в Город пяти персонажей бескорыстно и истинно, что механизм, конечно, был запущен.

- Да, согласна, у вас получилось: Крутилов создал европейский балет, Арефьев стал музыкантом мирового уровня, Саша – признанным поэтом, Фомин – интересным художником, а твой «Иллюзион» - в пятерке лучших мировых театров.

- Ну, может, не в пятерке, но в десятке – точно. Как видишь, все сбылось. По Синицыным, есть ещё один обязательный признак гения – трагичность судьбы и бессмертие (мы тогда об этом не знали). И чтобы персонажей обессмертить, осталось их убить.

Мы оба, отвернувшись, замолчали.

- Должен быть хоть какой-нибудь выход, Артур!

- Медленно мелют мельницы Господа.

- Что?

- Я говорю, что поздно что-то делать.

- Подожди, подожди, подожди. Ты не был с ними ночью в галерее. Ведь не был, правда же, Артур?

- Я не был, но какая разница?

- Мне кажется, все это напрямую связано с деревянными богами. Георгий, Саша, Марк, Вадим - они переступили. Перешли черту. Но ты там не был, и тебя не тронут. Придумай что-нибудь, ведь ты – МАГистр!

- Я не МАГистр, я… профессиональный фокусник. Хотя кое-что мне удается. Да, в сущности, не так все это важно. Ну, в крайнем случае, провалятся гастроли. Ну, если все-таки они меня убьют…

- Они?

- Они… Она… Оно… Какая разница? Так вот. Я еду на гастроли, третьего… Париж, Марсель, Берлин и дальше Монте-Карло. На полгода. И я прошу тебя со мной поехать. Вместе…

Продолжение следует.

Если понравился текст, поставьте, пожалуйста, лайк. Подписаться на канал можно Здесь

Карта Сбербанк 4276 4900 1853 5700