Cериал «Чики» — самое громкое кинособытие сезона: критики называет его «сериалом года», а общественные деятели обвиняют в пропаганде ЛГБТ. Главный редактор Bookmate Journal Сергей Казаков поговорил с исполнительницей одной из главных ролей в сериале Варварой Шмыковой (играет секс-работницу Люду) о политических протестах и церкви, страхе и феминизме, красоте — и, конечно же, о книгах.
— Давай сразу про книги. Остается вообще время на чтение?
— Сейчас мало времени читать книжки. И даже на этом пресловутом карантине времени было не больше, притом что я достаточно быстро читаю. Просто когда ты с ребенком… а я полностью с ним — и условно в его тихий час хочется расслабиться, и, скорее всего, это будет не книжка, а какой-то сериал. Или просто сон.
— Какая книга за последнее время запомнилась больше всего?
— «Саморазвитие по Толстому» Вив Гроскоп. Мне подружки подарили ее, и я прямо кайфанула. Книга написана с точки зрения англичанки, которая вдруг решила, что она, скорее всего, русская. Гроскоп даже пыталась откопать свои русские корни! В книжке она рассказывает про русскую классику — там и «Война и мир», и «Анна Каренина», и «Реквием» Анны Ахматовой, и «Один день Ивана Денисовича» Солженицына… В общем, все самое любимое. Но она смотрит на эти произведения не как русский человек с нашими проблемами, менталитетом и вообще взглядом на литературу — это же святое у нас, — а как-то очень детально разбирает некоторые вещи, и это безумно интересно, захотелось все заново перечитать.
— Ты знаешь, что Вив Гроскоп — стендап-комик?
— Серьезно? Прикольно. Она так легко пишет. Класс!
— А что читает Люда из «Чик»?
— Она, скорее всего, ничего не читает. Она смотрит передачи типа «Голые и смешные» или «Богатые и знаменитые», что-то такое.
— Я знаю, ты в детстве читала Гоголя.
— Ну как в детстве — в 12 лет, да.
— Что ты еще читала? Какие детские воспоминания?
— Была книга… Ее мне мама купила в православной лавке, там была такая история фантастическая… Грубо говоря, про Иисуса, но он как бы не Иисус, а такой как бы Ланселот, но и не Ланселот. Огромные четыре книги, я их все взахлеб прочитала. Все это было мне близко — я долгое время ходила в воскресную школу, в церковь, ездила на паломнические экскурсии, в паломнические лагеря и походы.
— А сейчас как относишься к церкви?
— Сейчас хожу в церковь по праздникам, потому что очень люблю свою маму — я знаю, что для нее это важно. Я думаю, что Бог один и неважно, как его зовут — Иисус, Мухаммед, Будда, Аллах. Для меня это перешло в ощущение какой-то большой энергии и того, что мы все здесь действительно не одни: есть некая сила. Кто-то называет ее Богом, кто-то — судьбой, кто-то — роком. У меня еще такая история — я постоянно теряю крестики. Начиная с семи лет, когда меня мама крестила.
— Это что-то значит?
— Ну, так или иначе. Я на любые мелочи обращаю внимание. Особенно когда идешь в толпе, выцепляешь какую-то фразу — и вдруг понимаешь, что это ответ на твой вопрос. Я понимаю, что это глупо и инфантильно, потому что если меня, например, спросят: «Почему вы отказались от этого проекта?», а я скажу: «Я в толпе услышала „забирай ноги“». И мне тогда ответят: «Мда… что ж окей, Варя».
Вот с крестиками такая же штука. У меня терялись крестики и именные лики — Варвары или Богородицы, все терялось. И все, что связано с религиозной символикой, тоже теряется. Не знаю, может быть, я сатана?.. (Хохочет.)
Да, я на это обращаю внимание. При этом я испытываю, конечно, самые нежные чувства, находясь в храме. Но храм все равно — это не первое место, куда я побегу.
— Тогда какое первое?
— Я сейчас даже задумалась. У меня вообще какая-то проблема с местами — и с домом тоже. То есть у меня нет, как у многих, принадлежности к чему-то. Вот, скажем, дом — это твой очаг, там, где ты можешь скрыться, спрятаться. А я настолько ощущаю себя жителем всей планеты, что таким местом может оказаться первое встречное кафе, в котором я что-то пойму…
— Ты сказала «спрятаться». Когда тебе последний раз было страшно?
— Если говорить про какой-то животный страх… Вот мой сын сломал ногу. Они с папой катались на горке в Делегатском парке. И мне звонит муж Женя — а я слышу, как Корней плачет, — и говорит: «Мы съехали, он не может ходить, ему больно, пойду в травмпункт». Потом перезвонил: «Врачи сказали, что сломал ногу». Тут был такой страх, потому что я не рядом, не могу никак помочь, не могу поцеловать, обнять. А у меня с самого утра было ощущение, что надо быть рядом. Не знаю, как это объяснить, какой-то материнский инстинкт.
Вот еще что пугает. Касательно всех последних изменений в нашем государстве: принятие поправок к Конституции, история с театральным делом, законопроект Мизулиной — все это вкупе у меня вызывает дикий страх. Тут не ненависть, нет, не злоба… А просто страх неизвестности. Если вы так легко можете такой треш здесь устроить, я не знаю, чего ожидать дальше. И в эти моменты опускаются руки, потому что я люблю свою страну, люблю свой город.
— Насколько?
— Где родился, там и пригодился — я в это верю. Мне кажется, что я буду полезна здесь. Именно в России я могу на 100% исполнить свои амбиции, какие-то начинания. А все, что происходит, заставляет практически все мое окружение думать: «Так, значит, учить английский, делать визу и валить».
— Ты ходишь на митинги?
— Да.
— Что тебя заставило впервые выйти на улицу против чего-то?
— В первый раз мы вышли на Болотную в 2011 году. У нас была очень хорошая в этом смысле компания единомышленников: это «Седьмая студия» и другие ребята, которые были одного с нами мнения. Все мы друзья, все мы одно поколение, и я верю в это поколение, где Никита Кукушкин, Филипп Горенштейн, Саша Паль, вся наша тусовка. Люди живут в страхе, а у нашего поколения почему-то страха меньше.
— То есть ты веришь в то, что протестами можно что-то изменить?
— Ты знаешь, да. Но, опять-таки, не такими бунтарскими методами, как, например, Black Lives Matter в Америке. Не буду сейчас вдаваться в ту тему, просто я не за то, чтобы крушить, ломать и драться с полицией. Но я за отстаивание своего мнения. Я хочу иметь возможность сказать, что думаю по-другому, и не получить за это по голове.
— Были случаи, когда тебя куда-то не взяли за твои убеждения или ты сама отказалась сотрудничать с кем-то?
— Нет, не было такого ни разу. Во-первых, потому что я бы не назвала себя какой-то агрессивной агитаторшей (или агитаторкой?). Ну и проектов вроде «снимешься за поправки к Конституции?» мне тоже не предлагали.
— То есть, если завтра Путин станет известным режиссером и предложит тебе роль, ты откажешься?
— (Смеется.) Откажусь, конечно. Конечно, откажусь.
— В интервью на youtube-канале ты сказала, что ты феминистка.
— Да.
— Что ты под этим подразумеваешь?
— Я подразумеваю, что я сильная женщина, что я личность, что я имею такие же права, как и мужчины. Я имею право говорить, я не занимаю нишу домохозяйки. Тут нужно говорить аккуратно, чтобы правильно поняли — столько некорректного восприятия этой темы. Многие думают, что феминистки — это мужененавистницы и небритые чувихи.
Хочется отказаться от стереотипов, чтобы… как это объяснить? Чтобы женщину воспринимали так же серьезно, как и мужчину. В нашем патриархальном обществе всегда мужчина во главе всего, последнее слово за ним. Он отдает какие-то важные указы. Но я уверена, что всегда рядом с этим мужчиной есть какая-то умная женщина, которая по каким-то причинам иногда не может показаться чуть больше. Я говорю очень наивно и инфантильно, но я зарабатываю деньги, хожу на митинги, открыто говорю в своем инстаграме на любые темы — это и есть для меня феминизм.
Я красивая женщина, я ношу платья, каблуки, я очень люблю мужчин. Но все равно очень много встречаешь такой фигни, когда на тебя смотрят не как на профессионала или собеседника, а как бы чуть-чуть… Не слушают тебя, а начинают флиртовать. Ты очень серьезно рассказываешь про какие-то свои переживания, а это воспринимается вполуха.
Наверное, конечно же, бывает, что и мужчин так воспринимают женщины, которые на них смотрят. Поэтому тут как бы двойная тема. Но я хочу, чтобы радикальное восприятие феминизма сошло на нет. Не думаю, что в нашей стране нужен радикальный феминизм.
— А когда ты поняла, что вот оно — пора стать феминисткой?
— Я никогда этого не формулировала для себя: все, ребята, я, оказывается, феминистка! На протяжении всей жизни — тебе не даст соврать ни моя мама, ни папа, ни моя семья — у меня был неподдельный интерес к соперничеству именно с мужчинами. С чем это связано, не знаю. Наверное, нужно с этим как-то разбираться.
Я очень сильная девчонка: я подтягивалась, играла в футбол, в регби, в баскетбол, армрестлингом занималась. И когда мальчики не брали меня в дворовую команду, я этого не понимала: «Почему? У меня две ноги, две руки, так же как у вас, в чем проблема?» На физкультуре: «Так, девочки подтягиваются пять раз, мальчики — десять». В смысле? Я могу десять раз подтянуться! И вот эта штука была во мне всегда.
Есть, например, девушки-пожарные, о них мало кто знает, но они есть. Я, кстати, снималась в коротком метре про девушку-пожарную и общалась с другими пожарными. Они меня просто подняли на смех на первой смене: «Что? Фильм про девушку-пожарную?» Но я за пару часов научилась закручивать рукав, открывать воду и переодеваться на скорость. И переодевалась быстрее, чем пожарные из этой части.
— Какую книгу ты бы написала?
— Про себя. Про знакомство с моим мужем. И потом бы еще фильм сняла про это. И в главной роли бы снялась.
— Что именно про себя ты бы рассказала?
— Знаешь, чтобы были правильные формулировки — я не считала себя красивой. Но я смотрела на свою маму, которую считаю невероятно красивой женщиной, и понимала, что, наверное, чуть попозже я все-таки стану красивой. Так и произошло. Лет в 19, когда я встретила мужа, когда этот человек меня полюбил, я полюбила себя, и как-то все сошлось… Я, скорее, считала себя какой-то особенной, нестандартной. Так я, наверное, себя успокаивала. Смотрела на каких-то там подружек — со двора, из школы — и думала: «Они же знают, что они красивые. А моя изюминка в том, что я не знаю о том, что я красивая» — понимаешь?
Трейлер телесериала «Чики» (реж. Эдуард Оганесян), который транслировался на сервисе more.tv с июня по июль этого года. Четырех главных героинь в сериале исполняют Варвара Шмыкова, Алена Михайлова, Ирина Горбачева и Ирина Носова
— Не могу не задать вопрос про сериал «Чики»: как ты думаешь, что он изменил? Это же какая-то магия — весь фейсбук об этом говорит.
— Это правда. Я пока не могу разгадать этот код и не уверена, что у меня получится. Но я давно такого не видела, чтобы весь фейсбук говорил об одном и том же: юристы, литераторы, вся киноиндустрия, театральное сообщество, продюсеры, критики, просто актеры. Не знаю, правда. Кто-то написал очень хорошую фразу, мне она понравилась: этот сериал нужно смотреть не умом, а сердцем. Наверное, просто давно никто со зрителем не говорил наравне, так открыто и просто. Может, это и есть залог успеха — когда ты очень просто рассказываешь историю, которая тебя волнует.
— Что ж, спасибо! Обо всем поговорили, даже про Путина.
— Что Путин — режиссер. Ты знаешь, а так ведь и есть на самом деле.
— Спасибо тебе огромное.
— Спасибо.