После титров: эссе по мотивам "Слишком стар, чтобы умереть молодым". А чем вам запомнился этот сериал?
Они молчат и куда-то смотрят. Молчат с закрытыми глазами. Молчат, лежа на боку. Молчат в темноте, в подвале, в комнате, в пустыне. Молчат и что-то, наверное, думают. Или не знают, что думать. Или даже не знают, что вообще-то можно думать. Они молчат, когда нечего сказать, и когда их спрашивают, и когда отвечать очень нужно. Молчание становится невыносимым даже там, внутри кадра. Но разрушить молчание может только выстрел (или удар плетью). После молчание уже невозможно – некому молчать. И наступает тишина.
В этом мире, собственно, говорить не о чем. Нечего чувствовать – только страх и ненависть порой прорастают криком. В этом мире все просто: ты будешь убивать, если повезёт, а потом непременно будешь убитым. Потому нет тревоги или удивления. Разве что у Дженни, но что с нее возьмёшь.
В «Сеансе» К. Рождественская заметила, что Н.В. Рёфн не провидец, а только фиксирующий наблюдатель. Сериал-архив, в нём что-то важно, а что-то не очень. Иногда поймаешь тонкий чувственный разговор, а в другой раз так, болтовня. Один скажет умно и честно, второй неумело соврет, но как различить в полумраке. Что-то из важного попадёт в кадр, как иногда попадает в него танцующая Диана. А иногда в кадре только диван и стулья, но мы-то знаем, она где-то всё ещё танцует, только мы не видим – но мир от этого не исчезает. Что-то удаётся узнать, а чего-то нет, и этого уже не восстановишь, придётся жить так.
Но куда-то верховная жрица смерти отпускает девушек, как будто есть куда отпускать, где не так опасно, не так темно, не так тихо. Но это где-то вне доступного мира, куда нельзя пойти посмотреть, а можно только пойти совсем. Наверное.
