Дэвид Иглмен — известный американский учёный- нейробиолог и популяризатор науки. Он знаменит своими работами по пластичности мозга, восприятию времени, синестезии и нейронауке. Предлагаем прочитать отрывок из его ставшей бестселлером книги "Инкогнито. Тайная жизнь мозга", в которой на интересных и удивительных примерах он показывает, как работает сознание и меняется поведение человека под воздействием тех или иных внутренних и внешних раздражителей.
***
Почему наказуемость — это неправильный вопрос. Вопросы, поставленные человеком на башне
В жаркий день 1 августа 1966 года Чарльз Уитмен поднялся на лифте на верхний этаж башни Техасского университета в Остине. Двадцатипятилетний Уитмен прошел три лестничных пролета, неся чемодан, заполненный оружием и боеприпасами, и оказался на смотровой площадке. Наверху он убил прикладом ружья администратора, а потом расстрелял две семьи, поднимавшиеся по лестнице. После этого он начал без разбора вести огонь по людям внизу. Первая женщина, в которую он выстрелил, была беременна. Когда другие попытались помочь ей, убийца открыл огонь по ним. Он стрелял по пешеходам на улице и по водителям машин скорой помощи, прибывшим на место.
Накануне вечером Уитмен сел за пишущую машинку и оставил предсмертную записку.
"Я не совсем понимаю себя в последнее время. Я должен быть обычным разумным молодым человеком. Однако с недавних пор (я не могу с точностью вспомнить, когда это все началось) я стал жертвой множества странных и иррациональных мыслей."
Известие о стрельбе распространялось, и полицейские Остина получили приказ приехать к университету. Через несколько часов троим полицейским удалось подняться по лестнице и убить Уитмена. Если не считать самого снайпера, погибло тринадцать человек, еще тридцать три были ранены.
На следующий день история безумства Уитмена доминировала в национальной прессе. Когда полиция отправилась в его дом в поисках разгадки, ситуация стала еще более мрачной: рано утром до бойни он убил мать и зарезал спящую жену. Совершив эти убийства, он вернулся к записке и от руки дописал:
"Я решил убить свою жену Кэти после долгих размышлений… Я нежно люблю ее, и она была самой прекрасной женой, на какую только мог бы рассчитывать любой мужчина. Я неспособен рационально указать никакой конкретной причины для такого действия…"
Выяснилась и еще одна неожиданная вещь: у убийцы, решившегося на столь аномальный поступок, была довольно примечательная биография. В двенадцать лет Уитмен достиг высшего скаутского ранга Eagle Scout, потом служил в морской пехоте, работал банковским служащим и на добровольных началах руководил одной из скаутских бригад Остина. В детстве он набрал сто тридцать восемь баллов по шкале Стэнфорд—Бине для оценки IQ, то есть попал в верхние 0,1 процента испытуемых. Поэтому после его кровавой стрельбы без разбора с башни Техасского университета всем хотелось объяснений.
Собственно говоря, их дал сам Уитмен. Он попросил в своей предсмертной записке, чтобы было проведено вскрытие — с целью определить, не изменилось ли что-либо в его мозге, поскольку он подозревал что-то подобное. За несколько месяцев до стрельбы Уитмен писал в своем дневнике:
"Один раз я проговорил с врачом около двух часов, пытаясь донести до него свои страхи, что меня одолевают всепоглощающие импульсы насилия. После одного сеанса я больше не ходил к врачу и с тех пор боролся со своим психическим смятением в одиночку и, видимо, безуспешно."
Тело Уитмена отвезли в морг, череп распилили, и патологоанатом извлек мозг. Изучив его, он обнаружил опухоль диаметром с монету в пять центов. Опухоль (глиобластома) росла из-под структуры, которая называется таламус, упиралась в гипоталамус и давила на третью область — миндалевидное тело. Миндалевидное тело участвует в регулировании эмоций, особенно в отношении страха и агрессии. В конце XIX века исследователи обнаружили, что повреждение этой зоны вызывает эмоциональные и социальные расстройства. В 1930-е годы биологи Генрих Клювер и Пол Бюси продемонстрировали, что повреждение миндалевидного тела у обезьян вело к определенному комплексу симптомов, включавших отсутствие страха, притупление эмоций и чрезмерную реакционную способность. Самки обезьян демонстрировали неадекватное материнское поведение, часто пренебрегая своими детенышами или грубо с ними обращаясь. У нормальных людей активность в миндалевидном теле увеличивается, когда они попадают в пугающие ситуации или страдают от социальных фобий.
Интуитивная догадка Уитмена — что нечто в его мозге изменило его поведение — оказалась верной.
"Я догадываюсь, что все выглядит так, будто бы я жестоко убил обеих любимых женщин. Я всего лишь старался выполнить работу быстро и тщательно… Если мой договор страхования жизни действителен, пожалуйста, оплатите мои задолженности… остаток передайте анонимно какой-нибудь организации, занимающейся психическим здоровьем. Возможно, исследования смогут предотвратить в будущем трагедии подобного рода".
Другие люди тоже обращали внимание на произошедшие с Уитменом изменения. Элейн Фесс, друг семьи Уитменов, замечала: «Даже когда он выглядел совершенно нормальным, оставалось ощущение, что он пытается контролировать что-то в себе». Вероятно, это «что-то» было набором его злобных агрессивных зомби-программ*. Его более спокойные рациональные партии сражались с активными яростными соперниками, но вред, который наносила опухоль, сделал силы неравными.
Изменило ли обнаружение опухоли в мозге Уитмена ваше отношение к его бессмысленной бойне? Если бы Уитмен пережил тот день, то изменил бы факт наличия опухоли тот приговор, который вы считаете надлежащим для него? Стала ли иной степень его вины в ваших глазах? Может, и вы могли оказаться тем несчастливцем, у которого развилась глиобластома и кто в итоге потерял контроль над своим поведением?
С другой стороны, не опасно ли делать вывод, что люди с опухолью некоторым образом свободны от вины или что их нужно освобождать от ответственности за совершенные преступления? Человек на башне с опухолью в мозге приводит нас прямо к сути вопроса о наказуемости. Говоря юридическим языком, был ли он виновен? В какой степени виновен человек, если его мозг поврежден так, что у него нет выбора? В конце концов, все мы зависим от собственной биологии, не так ли?
Изменение мозга, изменение человека: неожиданные педофилы, магазинные воры и игроки
Случай с Уитменом не единичен. На стыке нейробиологии и юриспруденции все чаще возникают случаи, в которых фигурируют повреждения мозга. И чем дальше мы разрабатываем технологии для исследования мозга, тем больше обнаруживаем проблем.
Возьмем, например, случай сорокалетнего мужчины, которого мы назовем Алексом. Жена Алекса Джулия начала отмечать изменения в его сексуальных предпочтениях. Впервые за два десятка лет, которые она знала мужа, он проявил интерес к детской порнографии. И не легкий, а непомерный. Он тратил свое время и энергию на посещение сайтов и просмотр журналов с детской порнографией. Он приставал к девушке в массажном салоне, чего никогда раньше не делал. Это был совсем не тот человек, за которого Джулия вышла замуж, и женщина была встревожена переменами в его поведении. Одновременно Алекс жаловался на усиливающиеся головные боли. Джулия привела его к семейному доктору, а тот направил пациента к неврологу. Сканирование мозга обнаружило у Алекса большую опухоль в орбитофронтальной коре. Нейрохирурги удалили опухоль, и сексуальные предпочтения Алекса вернулись к норме.
Эта история иллюстрирует очень важный момент: когда меняется биология, меняется и процесс принятия решений, и вкусы, и желания. Принципы, которые мы считаем само собой разумеющимися («я агрессивен / не агрессивен» и так далее), зависят от капризных деталей наших нейронных механизмов. Бытует мнение, что усвоение таких принципов основано на свободном выборе, но даже самое беглое рассмотрение фактов свидетельствует об ограниченности такого предположения; вскоре мы увидим и другие примеры.
Урок, вынесенный из истории Алекса, усиливается неожиданным следствием. Примерно через шесть месяцев после операции аномальное поведение стало возвращаться. Жена снова повела его по врачам. Нейрорентгенолог обнаружил, что при операции часть опухоли осталась, и она снова начала разрастаться, так что Алекс опять лег под нож. После удаления оставшейся опухоли его поведение вернулось к норме.
Внезапная педофилия Алекса иллюстрирует, что скрытые двигатели и желания могут оставаться незамеченными под нейронным аппаратом социализации. Когда в лобной доле есть отклонения, люди растормаживаются, обнаруживая наличие более неблагополучных элементов в этой нейронной демократии. Может, Алекс по своей сути педофил, просто достаточно социализированный, чтобы сопротивляться своим стремлениям? Возможно. Но прежде чем начать вешать ярлыки, учтите, что вы сами вряд ли хотите обнаружить такие чужие подпрограммы, скрывающиеся под вашей лобной корой.
Распространенный пример подобного расторможенного поведения — люди с лобно-височной деменцией — серьезным заболеванием, при котором деградируют лобная и височная доли. С потерей этой мозговой ткани больные утрачивают способность контролировать скрытые порывы. Удручая своих близких, они обнаруживают бесконечное число способов нарушать социальные нормы: красть в магазинах на виду у продавцов, раздеваться на публике, игнорировать знаки остановки, распевать песни в неподходящее время, поедать пищевые отходы, найденные в общественных мусорных контейнерах, проявлять физическую агрессию. Больные с лобно-височной деменцией обычно оказываются в зале суда, где их адвокаты, врачи и смущенные взрослые дети вынуждены объяснять судье, что в этом нарушении человек не виноват: значительная часть его мозга разрушена, и в настоящее время нет препаратов, чтобы остановить этот процесс. Пятьдесят семь процентов больных с лобно-височной деменцией демонстрируют поведение, идущее вразрез с социальными нормами, что приводит к проблемам с законом. Сравните с показателем семь процентов для страдающих болезнью Альцгеймера.
В качестве еще одного примера изменений в мозге, ведущих к смене поведения, давайте посмотрим, что происходит при лечении болезни Паркинсона. В 2001 году семьи и опекуны людей с этим заболеванием начали замечать нечто странное. Когда пациентам давали лекарство прамипексол, некоторые из них превращались в азартных игроков. Причем в патологических игроков. Люди, которые никогда раньше не были склонны к игре, начинали летать в Лас-Вегас. Так, один шестидесятивосьмилетний мужчина за шесть месяцев проиграл в нескольких казино более двухсот тысяч долларов. Некоторые пациенты настолько увлеклись онлайн-играми в покер, что ушли в огромный минус по кредитным картам. Многие считали, что им удастся скрыть эти потери от своих семей. У нескольких пациентов новые привязанности шли дальше страсти к игре и дополнялись навязчивым стремлением к еде, чрезмерным потреблением алкоголя или гиперсексуальностью.
Что произошло? Возможно, вы знаете об ужасных последствиях паркинсонизма — дегенеративного заболевания, при котором руки трясутся, конечности становятся негибкими, а выражение лица — пустым, причем состояние пациента постоянно ухудшается. Болезнь Паркинсона — это гибель клеток, вырабатывающих нейромедиатор дофамин. Лечение заключается в повышении уровня дофамина у больных — обычно посредством стимулирования выработки этого вещества организмом, а иногда с помощью препаратов, которые непосредственно соединяются с рецепторами дофамина. Однако оказалось, что это вещество выполняет двойные обязанности. Помимо участия в передаче моторных команд, оно служит основным звеном в системах вознаграждения, руководящих человеком в поисках еды, питья, половых партнеров и всех объектов, обеспечивающих выживание. Поэтому дисбаланс дофамина может инициировать страсть к игре, переедание и наркотические пристрастия — то поведение, которое проистекает из-за неполадок в системе вознаграждения. Сейчас врачи рассматривают подобные перемены в поведении как возможный побочный эффект от препаратов дофамина (в частности, прамипексола), и на этикетке лекарства четко указывается соответствующее предупреждение. Семьи и опекуны получают указания: когда подворачивается азартная игра, нужно охранять кредитные карты больного, следить за его деятельностью в интернете и поездками. К счастью, воздействие препарата обратимо: врач просто снижает дозу, и игровая зависимость пропадает.
Вывод: небольшое изменение в химии мозга способно существенно повлиять на поведение. Поведение больного неотделимо от его биологии. Если нам хочется верить, что у людей есть свободный выбор в отношении своего поведения (например, «Я не играю в азартные игры, потому что у меня твердый характер»), то случаи с Алексом, воришками с повреждениями лобно-височной доли и азартными пациентами с паркинсонизмом могут побудить нас пересмотреть свои взгляды. Возможно, не все в равной степени свободны сделать социально приемлемый выбор.
Примечание
*Подсознательные механизмы, управляющие нашим поведением