Тощий, длинный, с походкой гопника и ежеминутными плевками в землю, совсем ещё молоденький Серёга был и остаётся чудовищной катастрофой для всей семьи. Катастрофа заключается в нежелании быть сознательным полноценным гражданином трудящегося общества. Ну не хочет он, «бычара», работать и всё. Не, ну, конечно, он работает иногда, по его словам - «калымит». Да нет, он не наркоманит и не алкаш. Но постоянное где-то, что-то, как-то, у кого-то, с кем-то, зачем-то, для чего-то превращает жизнь домашних в мучение. Зачем я всё это описываю? Чтобы вы поняли всю мощь поступка этого самого Серёги в свете сегодняшних событий в стране от 28.03.2020 года. Тёплый вечер накануне этого дня был ознаменован датой начала карантинной самоизоляции, пол города ринулось на пикники. Пикники с пьянками, драками, мусором, матом, танцами и сильным утренним похмельем. Серёга был не исключением. С утра голова трещала жутко. Слившись под истерику матери о рваной и грязной одежде, парень слинял к «товарищу» на квартиру обменяться сплетнями по поводу вчерашней вакханалии. Дефилируя в тёплом воздухе под огромными берёзами, с орущими дуром грачами на их ветках, щурясь от солнца и радуясь одиночеству, Серый заметил сидящую на скамейке соседку бабулю, печально согнувшуюся над коляской с колёсиками для продуктов.
- Здорово тёть Маш! Чё, отдыхаешь? Погодка, да?! - крикнул Серёга и махнул рукой проходя мимо. Вообще-то он знал, что она глухая и нихера не слышит ни слова из того, что он ей сказал. Мать говорила, что она может читать по губам. Но по мнению Сергея, она ничего не умеет, говорит вечно невпопад, и путает слова. А главное, иногда невыносимо воняет кошачьим ссаньём. Баба Маша промолчала, не повернув даже головы.
- Вот, сука старая, говниться – подумал Серёга и прошёл мимо. Потусив у друга и поржав над вчерашним, оба отправились в парк, «забившись» с остальной компанией «попить пивка с утрека».
Проходя той же самой дорогой, Серёга снова заметил бабку Машу. Поза её не изменилась нисколько. Серёга остановился и крикнул – Тёть Маш, ей, ты чё там, не померла? Женщина даже не шелохнулась.
- Вадюх, давай подойдём, глянем, чёт, сюда шёл, сидела, обратно также сидит. Померла что ли. Соседка моя, Юльки Сориной бабка. Знаешь Сорину же? Вчера с Кислым мимо на выебоне проходила? Это которому мы ебло чуть не начистили.
Ещё бы Вадюха не знал Юльку, с которой у Серёги когда-то были муты, и, конечно, согласился поглядеть – Ваще! Прикинь если сдохла?! Пиздец!
Ребята подошли вплотную к скамейке и окликнули пару раз пожилую женщину. Та какое-то время не откликалась, но потом, подняла медленно голову и те ужаснулись. Перекошенное напрочь в правую сторону со слюнявым вывороченным ртом и с выпученным глазом лицо старухи выглядело омерзительно. Ребята отпрянули.
- Ты чё баб Маш?! Ты чё, чёй-то у тебя?! – переспрашивали ребята. Та молчала и по-прежнему была как кукла.
- Серёг, звони Юльке, бабка то, кажысь пиздец, кони ща двинет! У Слона то, помнишь, тоже типа того было, в больничку ложили. Ща вона, как даун ходит.
Серёга отвернулся, вытащил судорожно телефон и набрал Юльку. На том конце трубку никто не брал. Набрали скорую, те велели звонить «ментам» сначала, а те в свою очередь вызовут уже скорую.
- Нахера мне ментам звонить. Неее, нахер! – Вадюха чувствуя свой перегар, и зная, что у него условка, решил не нарываться.
- Не, Серёг, давай матери сообщим твоей и всё, пусть там как хотят. Это не наше дело! Телефона у матери мобильного не было, Серёга позаимствовал накануне и разбил «нечаянно», надо было идти.
Начали спорить, кто останется, а кто побежит говорить матери Серёги о происшедшем. Наедине со страшной старухой оставаться никто не хотел. Но Серёга всё-таки уступил, с матерью ему встречаться никак не хотелось. Вадюха ускорился в сторону Серёгиного дома.
Серёга закурил, сплюнул и отвернулся от старухи ища глазами хоть кого-то прохожего, на которого можно было спихнуть эту проблему. Никого не было. До дороги было порядочно, но орать проходящим вдали людям ему было не комильфо. Парень покосился на восковую фигуру тётки Маши и вдруг, увидел медленно скатывающуюся слезу, повисушю на носу, и сорвавшуюся вниз на асфальт, на котором в этом самом месте, куда она упала, уже расплылось большое сырое тёмное пятно, как после дождя.
Что перевернулось в голове у парня в тот момент, даже он не сможет вам никогда ответить. То ощущение, которое в тот момент он испытал, ту гамму чувств и эмоций, Серёга не испытывал никогда. Он звонил в скорую, он звонил ментам, в МЧС, всем знакомым и незнакомым, записывал чужие номера телефонов и снова звонил. Он орал на прибежавшую мать, что бы шла домой, он целовал её, ругался, самым отборным матом, на пришедших, ушедших, Вадюху, Юльку и её тётку, на врача скорой, которая межевалась поначалу, на ментов, на всех. Внутри так всё рвалось и лопалось, что разлеталось, металось и не могло успокоиться.
В 10.48 баба Маша уже лежала в реанимации. Лежит там и сейчас, живая.
Юлька позвонила и сказала об этом Серёге. Он молчал в трубку. Он сидел на той самой лавочке и просто смотрел на огромное мокрое пятно на асфальте, просто смотрел на это чёртово мокрое огромное пятно. Он стал другим, совсем, новым человеком.