Эта внезапная Испания обернулась для меня настоящим отдыхом, и, несмотря на то, что мы и в самом деле много работали, я выключилась из привычной жизни. И точно так же, как несколько дней назад не хотела лететь сюда, то есть выпадать из обычного ритма, теперь я не желала возвращаться в Город, где не сегодня-завтра включат осень, для чего-то откроется театральный сезон, и начнется беготня по премьерам. Видя мое настроение (я уже привыкла, что скрыть от него ничего невозможно), Бернаро лишь улыбался. Улыбался на пляже, когда я, по обыкновению, заплыла в море и пропала, улыбался во время вопросов-ответов (которые, впрочем, иссякли), улыбался в ресторане, куда мы все-таки отправились в последний вечер вчетвером – с Мануэлой и Хуаном.

Я спросила: не жалеет ли он, что стал магом и получил эти знания.- Конечно, жалею, - без улыбки ответил Бернаро. – Знания умножают страдания.

Ничего сверхъестественного между нами за эти пять дней не случилось, Галя Томина (и я тоже) могла спать спокойно, но вот ведь какая штука: проведя под одной крышей почти неделю бок о бок за весьма странным для малознакомых людей занятием, мы возвращались, как мне сейчас казалось, гораздо более близкими, чем если бы вдруг сделались любовниками. Больше того: то, что мы ими пока не стали, сблизило нас еще больше.

Дома меня поджидали две грандиозные новости: у Томиной разыгрался новый роман, и поймали убийцу Крутилова.

Воистину, эту страну нельзя оставить ни на минуту.

О том, что убийца Георгия арестован, поведал таксист, который вез меня из аэропорта, и его рассказ полностью совпадал с версией, опубликованной в СМИ. С двадцатитрехлетним парнем, приехавшим откуда-то с севера, Крутилов познакомился на улице, возле киоска, пригласил его к себе, у них возникла ссора, и балетмейстер был убит.

- Не повезло балеруну, - сокрушался водитель, - ну, ты только подумай: он этого парнишку вздумал трахнуть, а паренек-то – бывший зэк, вот так-то, милый мой, вот так-то…

Жёлтая пресса подала все как есть, и не было в Городе человека, кто бы в этом сейчас сомневался. И никакой связи с «белыми рыцарями».

Не разобрав чемодана, я позвонила Дуняшину: что он думает по этому поводу?

- Рано еще делать выводы, - отозвался тот. – Да, кстати, я был по адресу в записке.

- Ведь просила же не ездить без меня! Ну и?

- Да чуть не помер!

- От чего?

- От страха, Лиз, от страха.

- Что, что случилось? Ты здоров?

- Почти. Только вот на больничном. Слушай по порядку. В записке точно про Нижнюю Курью. Там сохранился целый выводок дачных теремов разных успешных людей позапрошлого века. Это они отстроены как терема, в стиле «ропет», было такое древнерусское зодчество, охраняются государством. Ну, приехал, искал и нашел. В записке - про дачу купца Ордина, она весной сгорела. Пришел на пепелище – точно: обрыв, весь берег обвалился, вниз листвой растет береза, из земли бьет родник. Походил, погулял – ничего интересного. Вдруг откуда-то свора собачья, ты представляешь, штук пятнадцать! Сначала лаяли, потом подобрались поближе, окружили и накинулись. Бросился бежать, упал… Ну, в общем, если б не рыбак-прохожий с газовым баллончиком, они б меня сожрали.

Олег говорил нарочито беспечно, посмеиваясь, но эта нарочитость выдавала недавно пережитый ужас. И чем больше он хихикал и подтрунивал над собой, тем страшнее мне становилось.

- Но я же запретила ехать! Почему ты меня не послушал? Я знала: что-нибудь случится. Ты был в больнице?

- Был, конечно. Уколов двадцать штук вонзили.

Наскоро переодевшись, купила фруктов и помчалась к Олегу. Весь йодом перемазанный, бинтами перевязанный, Дуняшин лежал на тахте и даже переворачивался с трудом: бродячие псы искусали ему бок и чуть не вырвали клок мяса. Смотреть на него было жутко.

* * *

Вечером собрались у Жанетты – съесть привезенные мною из Испании сладости, разглядеть подарки (и той, и другой я купила парео для походов на пляж, хотя целая зима до того пляжа) и обсудить текущий момент.

Как выяснилось, приехала я к тому, от чего уезжала: объявившись на один вечер и сводив Жанну в ночной клуб, серб по имени Ивар пропал аж на четыре дня и не подавал признаков жизни. Фрониус пребывала в депрессии.

- Ты понимаешь, Жанн, они как удавы. Съедят слона и переваривают до тех пор, пока не переварят, - объясняла ей Галина. – Зачем им еще что-то, когда желудок полон?

- Не поняла: какие удавы?

- Ну, я давно определила для себя: мы – сойки, а они - удавы. Любая, даже крохотная сойка весь день клюет, клюет, клюет. Чтоб получить энергию для жизни. Ну, а удав – наоборот: он заглотил и переваривает по неделе.

- Переваривает что?

- Как что? Тебя. «Проголодается» – и снова позвонит. Это – нормально.

- Но можно просто позвонить. Ты есть? Я есть. И и все.

- Нельзя звонить! Нельзя ни в коем случае, будет воспринято как посягательство на свободу и независимость - прочитала у Джона Грея, американского психолога. Для них звонить любимой женщине без передыху - примерно то же, что звонить начальнику и поминутно спрашивать: вам нравится, как я у вас работаю?

- Да?? – подскочили мы с Жанеттой.

- Да! Но есть еще причина. Когда отношения только складываются, и формируется стереотип общения, он, мужчина, после каждой встречи нуждается в одиночестве, чтоб отползти в свою нору и взвесить «за» и «против». Спросить: мне вообще это надо? Мы тоже, кстати, взвешиваем. Вы сейчас на второй стадии отношений, теория которых давным-давно разложена по полочкам, чтобы такие, как мы, не изобретали велосипедов.

- Стоп, еще раз про стадии.

Галка потянулась, как кошка, подобрав полы длинной юбки, пересела с дивана в кресло и с видимым удовольствием произнесла:

- По Грею, первая стадия – это влечение. Вы выделили друг друга и стали встречаться. Вслед за ней – неопределенность, о чем мы сейчас говорили. Человек остается один и думает: а стоит ли впрягаться? Герой на этой стадии обычно пропадает, и худшее, что может сделать героиня, это вызвать его на «откровенный разговор» и допросить: а что, мол, происходит?

- Постой, надолго пропадает?

- От двух дней до двух месяцев, которые для него пролетают мгновенно. В отличие от нас.

- Что делать?

- Ничего не выяснять. Ну, можно позвонить, «продемонстрировать хорошее расположение и настроение». Но никаких вопросов.

Третья стадия – сближение и переход в исключительные отношения, то есть когда вас только двое, и никаких параллельных связей. И лишь четвертая – секс. Жанн, не первая, не вторая – четвертая! До которой проходит три месяца, а может, все четыре. И только пятая – помолвка. От влечения до помолвки – пять месяцев. И еще есть момент: если отношения сразу начались с секса, минуя три первые стадии, вслед за этим наступит откат: вы снова возвращаетесь в начало. Откат – это ссора, размолвка, в общем, временное прекращение отношений, то есть пауза, которая теперь нужна как воздух.

- Вот он, откат и есть, - вздохнула Жанка. – Уж сколько раз твердили миру.

- А паузы всегда важны как воздух, - встрепенулась я. – Все и случается только в паузы, Жанн.

- И потом, согласись, - продолжала, не слушая, Галка, - ну, не вариант этот серб, если б был вариантом, давно бы прибрали.

- То есть, по твоему Грею, если все стадии соблюдены, их непременно увенчает свадьба?

- По Грею - да. Но все зависит от намерений сторон. А первые четыре стадии проходят не все, разрывы чаще происходят на второй.

- Ну, хорошо. А у Лизаветы с Бернаро сейчас какая стадия? – не унималась Фрониус.

- У Лизы – неопределенность, и, по Грею, наш фокусник все делает отлично.

- А что он делает? – спросила я Галину.

- Присматривается.

- По-моему, так ничего этого нет, - попыталась я прикончить тему Бернаро. – книга ему понадобилась – вот и все.

После второй коробки южных сладостей и моего краткого отчета о рабочем визите на берег Средиземного моря перешли к Галкиному роману, вспыхнувшему на маскараде.

Предметом романа оказался тридцатипятилетний инженер завода авиадвигателей по имени Леонид, который только что вернулся из трехлетней командировки в Индию и, как Чацкий, попал на наш бал. В местной действительности Чацкого-Леонида потрясло все – от открывшихся на каждом углу суши-баров и стеклянно-бетонных торговых центров (как у больших) до резко поредевшего за такой срок круга знакомых, которые либо уехали, либо женились, либо сидели за компьютером и играли в войну. Галке так и не удалось постичь, зачем ее новый знакомый подался в эту Индию на такой срок (он твердил про какие-то обстоятельства), но одно было очевидно: «индус» вцепился в нее с первого танца и, отрицая Джона Грея, звонил пять раз в день и назначал свидания, словно боясь, что Галина исчезнет.

После душераздирающей истории с Аркадием, который, как серб-евроремонтник, не подавал признаков жизни, это было более чем приятно, но когда по истечении неполных двух недель свежий кавалер вознамерился познакомить ее с родителями, тетей и бабушкой одновременно, Томина обмерла и задумалась.

- Нет, девочки, здесь что-то не то, - задумчиво поедая дольки инжира, - в третий раз протянула Галина. – Мужчина (если он нормальный) как черт от ладана несется от серьезных отношений. А он с квартирой, между прочим.

- С квартирой? Очень хорошо. Постой, как выглядит-то наш индус?

- Не Аполлон… Но симпатичный. И, я б сказала, без особенностей. Метр восемьдесят рост. С залысинами, но не лысый. Да, смотрит исподлобья.

- Метр восемьдесят – очень хорошо. Выше, чем санитарная норма. А вес?

- Жанн, я не взвешивала.

- Ну, толстый?

Томина оскорбилась:

- Но вы же видели, когда он подходил! Не толстый, не облезлый, не зануда.

- Стандарт номер один. Не обижайся, Галь, но, может, этот Чацкий путем общения с тобой хотел бы обрести утраченный контекст? Три года в этом возрасте не шутка.

- Нет, рано делать выводы пока что, - вступилась я за неизвестного мне Леонида, которому предстояло заново осваивать Город. – Предлагаю устроить смотрины.

Печальная Жанетта оживилась:

- Когда?

К смотринам мы прибегали только в двух случаях. Первый: если новый персонаж и с первого, и со второго раза был неопознанным фруктом. Второй: если стоял вопрос о его пригодности к длительным отношениям. Процедура хоть и называлась рентгеном, но была абсолютно безвредна: мы задавали пару-тройку вопросов, втягивая человека в разговор, и к концу вечера герой становился понятен, как степлер. В общей сложности мы забраковали шесть-семь кавалеров, которые хоть и бодрились, но вблизи оказались фантомами, пусть мастерски замаскированными.

- Смотрины – это чудненько, конечно. Но, Галь, по моим наблюдениям, особь мужского пола только в трех случаях имеет острую склонность к законному браку, - уже весело фыркнула Жанна. - Если он сидит на зоне строгого режима - раз, выпускник военного училища с перспективой отправки на остров Святой Елены – два, и - внезапно брошенный муж. То есть когда ценность женщины – бац! - резко поднимается, искусственным путем, конечно. Тут есть о чем подумать, между прочим.

- О чем здесь думать? Поезжай в Китай, вот там мужчин аж на пятнадцать миллионов больше, что прямо пропорционально росту ценности женщины.

- Не на пятнадцать, а на восемнадцать, – встряла я.

- Быть не может… Нет, не хочу в Китай. Никуда не хочу. Нам надо что? Устроить здесь Китай, то бишь внедрить комплексную программу по искусственному повышению ценности женского пола. Была программа электрификации, газификации, освоении целины, перестройка… Теперь – «Переоценки женской ценности». Сгодится как национальная идея.

- Может, и сгодится, да ни один чиновник не подпишет и внедрять не станет. Потому что чиновник у нас кто? Мужчина.

Продолжение следует.

Понравился текст? Поставьте, пожалуйста, лайк и подпишитесь на канал - мне будет очень приятно. Карта Сбербанк 2476 4900 1853 5700