Не было в одном несуразном и ничем не примечательном мире порядка. Не было в нём чего-то важного, главного! И вот однажды был он разбит, разъят и представлен в списке на утилизацию. Был извлечён из картотеки его порядковый номер, написанный фиолетовыми чернилами на порыжелой от времени бумажной карточке, и положен на стол главного Угасателя. Сделал это младший чиновник от канцелярии по делам угасающих миров – положил и был таков. Ибо его смена заканчивалась. Была пора снимать нарукавники и фартук делопроизводителя, вешать их в утлый шкафчик в углу конторы, и шуровать домой, постукивая тонкими раздвоенными копытцами.
Сам главный Угасатель в это время носился со свёрнутой в тугой рулончик газеткой за мухой, весьма досаждавшей ему нынче своим жужжанием. Делопроизводителя он даже не заметил. Гоняясь за мухой, он легко для своего преклонного возраста и нешуточного веса вскочил на стол и прошёлся в том числе по карточке мира. Качнулась красно-синяя двусторонняя печать. Угасатель смотрел в это время на муху, которая прохаживалась по потолку. Прошептав «ну щас я тебя угашу!», он подпрыгнул, чтобы достать газеткой до мухи. Та вспорхнула с изяществом ночного мотылька и вылетела в окно, а главный Угасатель, чьё равновесие было нарушено прыжком, запнулся, попал ногой в щёгольском лакированном башмаке на печать, и с грохотом рухнул под стол.
Секретарша главного Угасателя приоткрыла дверь и всунула в щель своё узкое чертовски привлекательное рыльце, слегка поросшее светлым пушком. Её поросячий пятачок настороженно сморщился.
– Босс, вы как? – спросила секретарша и услышала в ответ:
– Эта тварь меня доконает. Вызови докторов, пусть проверят пульс, ногу и в особенности голову. Кажется, я несколько пострадал.
Секретарша распахнула дверь, чтобы спасти обожаемого босса. Приоткрытое окно лязгнуло створками. Налетел коварный ветер, поднялся невообразимый сквозняк, и бумажка с плохо отпечатанным синим резюме «отклонить» поднялась в воздух. Подхваченная порывом ветра, она сделала плавный полукруг через Угасательский кабинет и вылетела в окно.
А вот если бы кто-то наблюдал этим вечером за небом, он бы увидел, как муха эта прямо в воздухе догнала бумажку и села на неё. Бумажка пролетела над головой незадачливого младшего чиновника и навылет прошла через открытые по случаю жары окна трамвая. В трамвае, кстати, привлечённый видом знакомой печати, её чуть было не зацапал сухопарой птичьей лапой отставной инспектор апокалипсиса, но муха доблестно отвлекла его, жужжа над самым ухом. Затем обе они – карточка из канцелярии и муха – улетели из трамвая дальше, дальше! Их уносил всё тот же шаловливый ветер. И, кажется, время от времени муха рулила карточкой, как ковром-самолётом.
В то самое время, когда секретарша делала главному Угасателю искусственное дыхание, в котором он в общем-то не особенно нуждался, в картотеке рылся старый архивариус. Ему казалось, что миры, в этот день подписанные на утилизацию, уже должны были пройти проверку, а стало быть, карточки должны лежать на своих местах. Если быть точным – а люди, работающие с документами, любят быть точными! – в ящичке, так и помеченном «утилизация». Архивариус порылся и понял, что не хватает карточки одного несуразного и в то же время ничем особенно не привлекательного мира. Схватив со стола список, он побежал к главному Угасателю, но тот со слабыми стонами глубоко больного человека ответил, что карточки не видел. Эти слова заставили архивариуса несколько раз дёрнуть себя за бороду, отчего из неё посыпались седые волоски. Впрочем, ещё не всё было потеряно! Старик сверился с журналом смен младшего персонала, нашёл фамилию незадачливого делопроизводителя и кинулся его искать. Паренёк тем временем уже успел дойти почти до самого дома, когда муха на карточке едва не врезалась ему в нос, подхваченная изменившим направление ветром. Бумажка показалась делопроизводителю знакомой, но он не успел подхватить её, потому что рядом как из-под земли вырос архивариус. Точнее, именно из-под земли! Вдвоём они погнались за бумажкой. И бежали за нею до самого вокзала. А там муха поднапряглась и внесла карточку прямо в окно только что начавшего отходить от перрона поезда! Архивариус и делопроизводитель только и успели, что заскочить на его подножку. Проводник экспресса заметил безбилетников почти сразу, как только они вошли в вагон второго класса. Тем более что оба они выглядели на редкость необычно для здешних мест, ведь служащие канцелярий того света на поездах среди бела дня (или сера вечера) не раскатывают. Поэтому проводник позвал кондуктора и полисмена, и вместе они погнались за архивариусом и делопроизводителем. А в это время молодая женщина у окна взяла с соседнего сиденья забытую кем-то газету и прикрылась ею, словно опасалась, что её заметят. Пока проводник, кондуктор и полисмен гонялись за двумя служащими, а те в свою очередь искали улетевшую бумагу с сидящей на ней мухой, женщина смяла часть газетного листа и превратила его в самый настоящий билет, даже уже с пробитыми дырочками от кондукторского компостера. А листок пожелтевшей бумаги с печатью «отклонить» оказался у этой приятной женщины под блузкой и вышитым жилетом. Поезд ехал долго, путь его лежал до соседнего города, но женщина сошла куда раньше и растворилась в сумерках. Из сумерек же она и вышла в другой мир – такой забавный, несуразный, ничем особым не примечательный. Здесь она разорвала карточку на мелкие кусочки и развеяла по ветру, приговаривая что-то так тихо, что не услышал даже самый пронырливый сквозняк. Впрочем, он подхватил бумажки и охотно раскидал их по всему миру. Теперь это был дикий мир, неучтённый никакими картотеками, и до рейда инспекторов того света, по расчётам женщины, притворявшейся мухой, оставалось никак не меньше нескольких сотен лет.