Маму жалко.
Кому-то изредка - когда болеет, стареет, тяготится жизнью.
Кому-то почти с самого начала.
До слез, до перебоев дыхания, до замирающего сердца.
Замирающего всего, включая жизнь.
Быть жалеющим - это ведь хорошо, правда? Особенно девочке. Они ж, девочки, такие трогательные, когда жалеют. Смотрят внимательно, гладят по голове, берегут. Они не говорят маме тех слов, которые могут её расстроить, учатся на пятёрки, помогают по дому.
Чудо, а не девочки.
Или всё-таки нет?
Когда-нибудь я проведу опрос на тему несчастных родительниц. Мне любопытно узнать, многие ли из нас сызмальства видели мам, довольных жизнью. Не пребывающих в тотальном блаженстве, конечно, а просто излучающих "всё путём, полёт нормальный".
Сколько их, тех, кто не страдал из-за пьющих мужей, депрессии, проблем с собственными матерями или свекровями, бесконечной домашней пахоты, хронических болячек, безденежья, нехватки поддержки, привычного непонимания?
Быть может, злился, пытаясь изменить ситуацию, но не страдал?
Я правда хочу это знать, потому что дети имеют обыкновение принимать материнское страдание в качестве личной задачи, которую им надлежит решить.
И неважно, что их об этом никто не просит. Если мать смотрит на ребёнка несчастными глазами, она тем самым даёт понять, что не справляется с жизнью. А раз уж мама не справляется, то хочешь-не хочешь, но придётся прийти на помощь.
Исцелить. Спасти. Подставить плечо.
Как будет это делать ребёнок?
Он перенаправит ту энергию, которая ему необходима для познания мира, на фигуру матери. Отныне именно материнское состояние будет определять, что в данный момент допустимо - жить ли своей жизнью или лучше притихнуть. Он утратит свою и без того небольшую отдельность, чтобы, чуть что, вовремя оказаться рядом. Утратит эмоциональную автономию.
Неосознанное решение ребёнка страдающей родительницы - чувствовать то же, что и она, делить с ней душевный груз, иначе он как будто станет предателем.
Если мама не радуется празднику - значит, нет праздника. Если она не смеётся над шуткой - значит, шутка не удалась. Так он входит в добровольную депрессию, от которой исцелить его может только мать - исцелив себя.
Заодно ребёнок постарается удерживать свои проблемы при себе. Проблемы могут быть сколь угодно серьёзным, вплоть до сексуального насилия со стороны кого-то из родственников или жестокой школьной травли, но, раз маму расстраивать нельзя, значит, надо справляться своими силами. Или, скорее, не справляться.
Так этот ребёнок входит во взрослую жизнь погасшим, в полной зависимости от чувств матери и с переживанием собственной неэффективности, потому что его проблемы ему не по зубам, а поисковая активность низкая - все силы уходили на контроль за старшими.
А что же отцы, можете спросить вы. Неужели опять во всем виноваты женщины?
- Во-первых, никто ни в чём не виноват.
- Во-вторых, во многих семьях отца почти или совсем не было.
- В-третьих, история про беспомощное несчастье больше материнская, чем отцовская. И фигура отца тут играет опосредованную роль. Часто именно мужчина рассматривается как источник страдания - он пьёт, создаёт проблемы, критикует и скандалит, но взрослые не в состоянии разрешить эту ситуацию, и она бьёт по ребёнку. Так что драма страдающей матери - это драма семьи в целом.
Ну а если у мамы всё хорошо, то её дети имеют роскошь заниматься собой, не присматривая за взрослыми. И в этой роскоши формируется нормальный контакт с собственной персоной.