14 марта 2015 года не стало великого русского писателя Валентина Григорьевича Распутина. Читателям знакомы его повести, рассказы, публицистика. Но мало известно о нем самом, о том, как создавались его произведения, что легло в их основу. Безусловно, интересен взгляд писателя на прошлое, настоящее и будущее русской литературы, на воспитание молодежи... Однажды, выступая перед студентами Братского индустриального института, он пожелал им: «...совмещать молодость с гражданским опытом и всегда иметь гуманитарную душу в индустриальной жизни». Почему именно это писатель считал главным?..
Не случайно в день рождения сибирского города Братска плывут по рукотворному морю бережно спущенные с катеров и лодок венки и цветы в память о почти трехстах затопленных деревнях. Среди них Аталанка, где прошло детство писателя. Родился Валентин Распутин в центре обширного района на среднем течении Ангары, в селе Усть-Уда, но через полгода родители вернулись на родину отца в Аталанку. Впрочем, и Усть-Уда тоже попала в зону затопления и от устья реки Уды была перенесена на новое место, сохранив прежнее название. Стоит она на берегу Братского моря.
Местные краеведы составили родословную Распутина до четвертого или пятого колена.
— Род мой со стороны отца из крестьян, а со стороны матери из польских ссыльных. Были мои родители и служащими, и рабочими, а меня судьба причислила к интеллигенции. Дед Никита Яковлевич рыбачил, охотился, но в колхоз не пошел, а когда советская власть прижимала его как «элемента», уезжал на Бодайбинские прииски. Отец воевал с начала и до конца Великой Отечественной войны. Воевал, судя по наградам, неплохо. Вернувшись домой, поступил работать на почту.
Я учился в школе-четырехлетке и очень любил читать. Перечитал все книги, какие были в школе. Затем стал читать все подряд. В семье за меня стали тревожиться, одно время даже запрещали читать. Но какая же учеба без книг — домашним пришлось отступить…
Через два года после возвращения с фронта отец Валентина Григорьевича был вынужден отправиться в края, не менее отдаленные и опасные, чем фронт, — на Колыму. Его осудили за растрату: у него, нетрезвого, срезали на пароходе сумку с деньгами. Суд в те времена милосердием не отличался. Вернулся отец будущего писателя домой лишь в 1954 году, когда Валентин Григорьевич после окончания школы поступил в Иркутский университет.
Мать осталась тогда с тремя ребятишками. Валентин — старший. Жили одной семьей с бабушкой Марией Герасимовной, которая и послужила затем прообразом старух и в «Последнем сроке», и в «Прощании с Матерой». Она же — героиня рассказов «Василий и Василиса», «Тетка Улита». Она же появляется и во многих других произведениях. Женщина мудрая, властная и добрая, носительница дивного народного языка и незыблемых нравственных правил, кои, по признанию писателя, он взял от бабушки для пера и принципов своей литературной жизни.
Немалую роль в его становлении сыграла и школа.
— Об учебе своей, где преподавалась не только школьная программа, но и кое-что посерьезнее, я рассказал в «Уроках французского». Лидия Михайловна, учительница французского, носит в рассказе свое собственное имя (фамилия Молокова), — пишет Распутин в предисловии «Откуда есть пошли мои книги» к двухтомнику, выпущенному в издательстве «Современник» в 1997 году. — Я не мог вместить в рассказ многое: и как я квартировал у одноклассников, где меня подкармливали (и уж конечно, речи не могло быть об оплате), и как к праздникам выдавалось всевспомоществование, и как приласкивали, чтоб терпелось. Дождавшись каникул, я, не чуя ног, бежал за пятьдесят километров домой, и в деревнях меня знали и окликали, чтобы напоить чаем.
Разве можно об этом забыть?
А вот каким был он, одиннадцатилетний мальчишка, приехавший учиться в пятый класс в райцентр, повсеместно называемый в глубинке «районом», каким видела его учительница:
— Перед ней крючился на парте тощий диковатый мальчишка с разбитым лицом, неопрятный без матери и одинокий, в старом засаленном пиджачишке на обвислых плечах, который впору был на груди, но из которого далеко вылезали руки, в перешитых из отцовских галифе и заправленных в чирки марких светло-зеленых штанах со следами вчерашней драки. Я еще раньше заметил, с каким любопытством поглядывает Лидия Михайловна на мою обувку. Из всего класса в чирках ходил только я.
Лишь на следующую осень, когда я наотрез отказался ехать в них в школу, мать продала швейную машину, единственную нашу ценность, и купила мне кирзовые сапоги.
Прост и драматичен сюжет рассказа: учительница пожалела вечно голодного, живущего вдалеке от дома мальчонку, зазвала к себе домой якобы для дополнительных занятий французским и всеми силами каждый раз пыталась накормить, однако он отказывался есть. Тогда она отправила ему посылку с невиданным богатством: макаронами и плитками гематогена, якобы от матери, но он догадался, что это от нее. И она, чтобы он имел возможность покупать себе в день баночку молока, стала играть с ним на деньги, в чем была уличена жившим в том же доме за стенкой директором и вынуждена была уехать к себе на Кубань.
— Все почти так и было, — улыбаясь далекому прошлому, уточняет Валентин Григорьевич, — кроме игры на деньги. На деньги мы с ней не играли. Живет Лидия Михайловна сейчас в Нижнем Новгороде, и мы поддерживаем добрые отношения. Она отрицает, что посылала мне посылку с макаронами и гематогеном, но детская память более цепкая. Я это хорошо помню. Рассказ написан в 1973 году.
«…Этот хрупкий застенчивый мальчик был очень принципиальным человеком. Его застенчивость нисколько не влияла на его убеждения».
С размышлениями Лидии Михайловны, обращенными в прошлое, перекликаются строки короткого вступления в этот рассказ.
«Странно: почему мы так же, как перед родителями, всякий раз чувствуем свою вину перед учителями?
И не за то вовсе, что было в школе, нет, а за то, что сталось с нами после…»
Эти строки определяют совестливость писателя и незримо присутствуют во всех его произведениях.
Рассказ «Уроки французского» заслуживает особого внимания, поскольку он почти автобиографичен, а по словам Валентина Распутина, «писатель начинается в детстве от впечатлений, которыми напитывается именно тогда. Он может потом долго не осознавать себя как писателя, а может быть, и никогда не осознать, однако душа засеяна, удобрена. И она при определенном обращении к ней в любой момент способна дать урожай».
Пожалуй, это ответ и на вопрос, почему в творчестве Валентина Распутина главенствующее место занимает деревня, хотя в середине семидесятых он был городским человеком. Окончил Иркутский университет — один из лучших в то время университетов страны, расположенный в давнем центре русской культуры в Сибири. В газете «Советская молодежь» сотрудничал и дружил с Вампиловым, Шастиным, Жилкиной, Суворовым, что рождало, как отмечает писатель, «творческое соревнование». Затем — Иркутское телевидение, а в 1962 году вместе с женой, закончившей университет, писатель переехал в Красноярск.
Но ведь именно деревня, крошечное государство в государстве, сохранила нравственные устои и энергию, рожденные поколениями. Несомненно, на них зиждется мировоззрение самого Валентина Распутина и многих его положительных героев.
— Четыре подпорки у человека в жизни: дом с семьей, работа, люди, с кем вместе правишь праздники и будни, и земля, на которой стоит твой дом. И все четыре — одна важней другой. Захромает какая — весь свет внаклон, — рассуждает автор, рассказывая о главном герое повести «Пожар» Иване Петровиче, водителе лесовоза.
— Дядя Ваня, шофер из «Уроков французского», привозивший мне хлеб и картошку, в реальной жизни Иван Егорович Слободчиков из нашей Аталанки, перекочевал потом под именем Ивана Петровича в повесть «Пожар». Таким, каким я описал его, он и был всю жизнь, — кроенный совестью и редким трудолюбием, — признается писатель. — Приезжая в Аталанку, уже «верхнюю», я в первый же вечер торопился к Ивану Петровичу. Он уже поджидал и выходил навстречу — высокий, крепкий, с короткой стрижкой по седине, обрадованно и тускло улыбающийся. Его изгрызла боль, он не мог скрепить сердце и спокойно наблюдать, как хищничают на нашей земле.
Тяжелые раздумья Ивана Петровича — это и раздумья Распутина о бедности и обездоленности послевоенной деревни, об отнятых у нее искусственным водохранилищем полях и беспощадно вырубаемом лесе. Вникая в них, ясно видишь «откуда есть пошли» книги писателя.
События, описанные писателем в повести «Пожар», происходят более чем через двадцать лет после того, как под водой «осталось нагретое деревней за три столетия место». Только за последние четыре года в собранной из шести деревень Сосновке не своей смертью погибло — «это значит: пьяная стрельба поножовщина утонувшие и замерзшие, задавленные на лесосеках по своему или чужому недогляду» — почти столько, сколько на войне погибло, но «погибший на фронте взывал к справедливости и добру, потратившийся вот так, ни за понюх табаку, по дурости и слепому отчаянию — дурость, распущенность и отчаяние после себя и оставляет».
События, описанные в «Пожаре», являются смысловым продолжением и результатом пережитого жителями приангарской деревни Матеры.
«И опять наступила весна своя в своем нескончаемом ряду, но последняя для Матеры, для острова и деревни, носящих одно название» — так начинается повесть «Прощание с Матерой».
И заглавие, и первая же фраза определяют ее содержание.
В то время многие газеты восторженно и победно сообщали о горящих деревнях при подготовке водохранилища будущей ГЭС.
— Сооружение Братской ГЭС было, вероятно, необходимо, — считает писатель, — но нельзя было это делать так варварски по отношению к природе и жителям, чьи дома попали в зону затопления. Это и есть одна из главных тем «Прощания с Матерой».
Увы, распутинское предупреждение не стало уроком на будущее. Вот что поведала выселенная из деревни Ката, попавшей в зону затопления водохранилища для строящейся Богучанской ГЭС, награжденная орденом «Мать-героиня» и медалью «За трудовую доблесть» Анна Васильевна Бобровникова:
— Деревня была богатая. И таймень был, и осетр, и стерлядь... Скотину держали, урожаи хорошие собирали в колхозе и у себя. Земля здесь черная, как пух. Никто не хотел уходить.
И тогда, когда мы были в поле, бульдозером у нас по полустенку выломали. Зашли коровы в дома. Что делать? Пришлось выселяться. Ревмя ревели. А чтоб вернуться никто не мог, облили наши дома соляркой и подожгли.
А какая резьба на них была — каждый ведь один перед другим старался. Да и дети в труде и красоте воспитывались. На работу уходили — замков не вешали...
Подготовка к затоплению Каты проводилась лет двадцать спустя после того, как воды искусственного моря скрыли Матеру, но теми же методами!!!
Понятно нежелание жителей Матеры перебираться в новый поселок, его «занесли в глину да камни на северный склон сопки. Сверху меньше всего думали, удобно ли будет жить, а ведь тот первый мужик, который триста с лишним лет назад надумал поселиться на острове, был человек зоркий и выгадливый, верно рассудивший, что лучше этой земли ему не сыскать...».
Именно это является причиной конфликта между теми, кому предстоит покинуть Матеру, и теми, кто «сверху».
— Когда писал «Прощание с Матерой», — замечает Распутин, — не мог обойтись без Хозяина острова — это не дань язычеству, а дань поэзии, без которой не жил народ. Да и признаться, я продолжаю верить, вопреки полной просвещенности мира должны существовать следующие из глубокой древности земные наши хранители.
В общении с природой люди черпали силы. Приплывший за Дарьей Павел находит ее сидящей на земле у «царственного лиственя» — символа стойкости деревни, без которого труднее было бы понять и философский смысл повести, — даже пожегщики не могли его одолеть! — И вместе с Хозяином, похожим на маленького зверька, оберегавшим его, теперь и он, и Хозяин острова были обречены…
Повесть заканчивается прощальным тоскливым воем Хозяина и доносящимся слабым шумом мотора.
Символом в повестях и рассказах Валентина Григорьевича Распутина является дом. Забота о доме — это и образ, и отношение к жизни его хозяина. В старом заброшенном колчаковском бараке живет Богодул. Без особых переживаний сжигает свою избу Петруха. А вот Дарья!..
— Сидеть в пустой, разоренной избе было неудобно — виновато и горько было сидеть в избе, которую оставляли на смерть. И пособить нельзя, и видеть невыносимо, как слепнут стены, а в окна льется уже никому не нужный свет...
Не зря один из своих рассказов писатель назвал «Изба». И озаглавлен он так, потому что это тот след на земле, который оставила после себя сибирячка Агафья.
Галерею женских образов, созданных писателем, украшает Настена.
— Среди сибиряков, как известно, дезертиров водилось мало. Но они были. Один из них несколько месяцев скрывался в тайге неподалеку от нашей деревни, — вспоминает Валентин Григорьевич. — Это и послужило толчком для создания повести «Живи и помни». Но написал я ее не столько для показа Андрея Гуськова, сколько во имя Настены.
Четыре года прожила Настена замужем за Андреем Гуськовым не очень счастливо, но терпела: «…в обычае русской бабы устраивать свою жизнь лишь однажды и терпеть все, что ей выпадет». Только перед самой войной стали налаживаться их отношения. Но по «первому набору» Андрея призвали. Он «успел повоевать и в лыжном батальоне, и в разведроте, и в гаубичной батарее... Среди разведчиков Гуськов считался надежным товарищем. Его брали с собой в пару, чтобы подстраховать друг друга. Отчаянные ребята...».
Тяжело раненный Андрей попадает в новосибирский госпиталь на три месяца. Он уверил и сам себя, и солдаты его поддержали в том, что «дней на десять отпустят перед фронтом домой. Он же рядом, в своей стороне, в Сибири. Но его оглушили: в часть. Не домой, а в часть. А всего себя до последней капли и до последней мысли он приготовил для встречи с родными — отцом, матерью, Настеной, этим и жил, этим выздоравливал и дышал, только это одно и знал... Ему бы только один-единственный денек побывать дома, унять душу — тогда он опять готов на что угодно...».
Так он дезертировал в последний военный год.
Нельзя без волнения читать то, как встретил Андрей известие о беременности Настены.
«Я знаю, теперь я знаю... Вот она судьба... Пускай теперь что угодно, хоть завтра в землю, но если это правда, если он после меня останется... Это ведь и кровь моя дальше пошла... я-то думал, на мне конец, все, последний, погубил родову.
А он станет жить, он дальше ниточку потянет. Вот ведь как вышло-то, а! Как вышло-то, Настена, Богородица ты моя!»
Для Настены же это не только радость. Но и пронзительное чувство тревоги за себя и за будущего ребенка, на которого позором ляжет преступление, совершенное отцом.
С Ангарой связана ее судьба. Ей она отдает свою жизнь, когда становится совсем невмоготу. И хотя в повести нет об этом ни слова, но невольно напрашивается вопрос: а если бы госпитальное начальство более чутко отнеслось к солдату Андрею Гуськову, пусть даже не отпустив его на короткую побывку домой, но как-то морально поддержав его, может быть, не совершил бы он преступления?
А не устрой погоню на лодках за измотанной беременной Настеной команда односельчан — и осталась бы она в живых вместе с еще не рожденным дитятей.
На волнующую многих тему написана повесть «Деньги для Марии».
— Отчуждение между людьми, в том числе людьми родными, началось не сегодня. Я еще захватил то время, когда вся деревня жила как одна семья. Но мои «Деньги для Марии» были написаны в конце 1960-х. И уже тогда с первыми признаками распада деревни стали ощущаться и признаки нарушения тесных человеческих и родственных связей, — говорит писатель.
Четверо детей в семье Кузьмы. Ссуду, взятую на строительство дома, еще не выплатили. А тут ревизор у его жены Марии, работавшей продавцом, обнаружил недостачу — тысячу рублей. По всей деревне собирал Кузьма деньги для Марии, но их не хватало. Писатель мастерски раскрывает сущность людей, когда им надо откликнуться на просьбу односельчанина. Когда в деревне искать поддержки стало больше негде, Кузьма решается ехать в город к брату. Из короткого диалога с женой видны отношения между братьями, вернее, их отсутствие. Но положение безвыходное, и Кузьма едет в город. «Он сходит с автобуса, оглядываясь, держа перед собой конверт с адресом, идет по улице. Рассвело...
Он находит дом брата, останавливается, чтобы передохнуть, и прячет в карман мокрый от снега конверт с адресом. Потом вытирает ладонью лицо и стучит. Вот и приехал — молись, Мария! Сейчас ему откроют».
Эти строки завершают повесть. Неизвестно, чем окончится встреча братьев.
Увы, и в жизни, как в повести «Последний срок», порой только кончина матери может собрать вокруг нее разлетевшихся по свету детей.
Хорошей школой для него, молодого, была работа в газете и на телевидении, и, наверное, поэтому в его художественных произведениях присутствует публицистика.
— Главное в творчестве писателя — работа над языком, — считает он. — Литература должна помочь русскому языку выстоять против чужеземного языкового нашествия и родного варварства.
Откуда у него это?
«От Ангары. напитавшей мою душу вечной любовью и благодарностью к ней, украсившей ее красками и линиями своей красоты, наговорившей сказки, которые продолжают звучать во мне, научившей язык мой словам, которые и склонили потом меня к моей профессии, наплескавшей в меня сострадательные слезы...» — это из рассказа Валентина Григорьевича «В непогоду». Писатель призывает в нем человечество беречь планету от техногенных катастроф. Но еще страшнее испепеляющей души людей он считает пропаганду безнравственности.
— Горе нам, прогневившим Бога!
Две параллели, две линии в рассказе — непогода и бездуховность. Непогода стихает и уходит. А бездуховность? Не погубит ли она человечество? Не приведет ли к концу света? Рассказ этот — протест против носителей безнравственности, бескультурья и беспамятства.
Всем своим творчеством Валентин Распутин показал, что русский характер — это целомудрие и совестливость. Безнравственность и бездуховность несвойственны ему.
«Секретные материалы 20 века» №13(425), 2015. Кира Ваганова, журналист. Санкт-Петербург