Эта история произошла с одним моим знакомым. По понятным причинам имена участников событий, как и названия некоторых учебных заведений, будут изменены или пропущены, дабы не возбуждать ненужный интерес некоторых компетентных организаций, ибо этот самый интерес в самом деле автору не нужен.
Нельзя сказать определенно, что капитан Воробьев был на прекрасном счету у руководства. Случалось всякое, и молодой офицер разведотдела Хорогского пограничного отряда мог, что называется, «зажечь». Например, в Душанбе, куда он периодически прибывал с оказией, Воробьев зажигал так, что при упоминании его прозвища – Птица, нервно вздрагивали многие: начиная от администраторов гостиницы «Таджикистан», множества девушек легкого поведения и сотрудников дискотеки «Вотан», и заканчивая помощниками коменданта гауптвахты 201-ой мотострелковой Гатчинской дважды Краснознамённой дивизии, куда свозили набедокуривших российских военных, независимо от их ведомственной принадлежности – по принципу «утром разберемся». В общем, Птица давал периодически жару, но и работу свою знал отменно, имел прекрасные результаты и государственные награды за эти самые результаты. То есть, как оперативный работник он был хорош и обладал определенными перспективами в плане карьерного роста.
На каком-то этапе своей службы, капитан Воробьев благодаря своим заслугам и авторитету начальника, продавившего его кандидатуру на аттестационной комиссии, был направлен для дальнейшего обучения в одно очень авторитетное военно-учебное заведение в г. Москве. Академия эта должна была впоследствии сделать из молодого опера «чабанской разведки» (а именно так за глаза называют разведчиков пограничных войск за тот, определенный контингент, с которыми приходится сотрудникам работать) настоящего элитного волка российских спецслужб. Птица пИсал жестким кипятком в берцы от счастья и вынашивал планы по прибытии в Москву в срочном порядке жениться на коренной москвичке с квартирой на Проспекте мира, обрасти влиятельными связями, получить еще одну квартиру вдовесок к жёниной… Ну чтобы, в общем, все было как у людей. Солидная машина, дача, крепкая семья с достатком. Серьезная работа и положение в обществе. С таким настроем он к моменту описываемых событий заканчивал первый курс своей секретной «шараги». Первый этап плана был выполнен – за пару-тройку месяцев до своего рокового залета он женился на скромной и симпатичной москвичке, правда из Жулебино.
Случилось так, что на побывку домой приехал его самый близкий и дорогой сердцу и печени друг по Таджикистану – назовем его Лёха Евушкин. Отпуск был не таким долгим – догуливал остатки за прошлый год, но время для встречи со своим названным братом Лёха нашел, как раз, на выходные. Да, в Москве есть такое слово, это вам не каменистый берег Пянджав районе Памира, где про выходные пограничники рассказывают друг другу сказки и всякие небылицы. У москвичей оно так заведено: нормированный рабочий день, суббота-воскресенье – выходной с семьей, если она у тебя есть, и, если не дежуришь.
Друзья загудели. В лучших традициях хорогских разведчиков: с песнями, веселыми и разбитными девками, дружными приятелями, танцами на столах и барных стойках в нескольких соответствующих заведениях столицы. В общем, куражились, как могли, и даже больше.
В понедельник, Евушкина ждал перелет по маршруту Москва (Шереметьево-2) – Душанбе. Традиционно пограничники в этих целях подгадывали свои возвращения из отпуска под график военных бортов. Большая белая птица гоняла по указанному маршруту пару раз в месяц, попутно набивая трюм нетрезвой зеленой братией, следующей к местам прохождения службы. Таким вот бортом и собирался лететь Лёха.
Ночь с воскресенья на понедельник друзья провели на квартире жены Птицы в Жулебино, откуда он предусмотрительно командировал на дачу супругу с тещей, объяснив честно, что собирается встречать дорогого гостя – армейского друга, практически брата. Теща, недовольно поводив жалом, была вынуждена согласиться, так как жена у Воробьева оказалась золотцем – понимающей и робкой. Естественно, Птица и словом не обмолвился, что бухать и куролесить они начнут еще с пятницы. Рано утром в понедельник, Воробьев охрипшим от песен под гитару голосом заказал такси до Шереметьево и принялся искать свои ботинки.
- Лёха, ты не видел мои ботинки? Лёха?
В ответ раздался тяжелый стон.
- Не, так не пойдет. Ты же не сможешь лететь, ты не транспортабелен. Надо тебя полечить!
В ход пошла крайняя бутылка «Столичной», предусмотрительна уложенная накануне в морозилку. Это был первый шаг в наступающую неизвестность…
- Лёха, а поеду я тебя провожу. Вот только ботинки никак не найду…
В «Шереметьево-2» царила обычная рутинная суета. Транспортный авиа-хаб жил своей ежедневной жизнью, казавшейся обычному пассажиру немного бессмысленной и непонятной. Но знающие люди за короткое время могли найти нужное место, где две девочки в прапорщицких погонах вносили служебных пассажиров в полетный лист авиарейса пограничной авиации «Москва – Душанбе». Дата вылета давно была определена транспортным отделом, и сейчас у стойки образовалась небольшая очередь из числа возвращающихся на службу отпускников и немногочисленных командировочных. Кто-то узнавал в толпе друзей и знакомых, следовали обнимашки и рукопожатия. В общем, все, как обычно. Я пишу это, чтобы оправдать последовавший рискованный поступок Птицы, который глядя на всю эту веселую суету, испытывал настоящую ностальгию по лихим временам службы в Таджикистане. Птица грустил в тапочках - "шлепанцах", ботинки так и не нашлись.
Стоя в компании знакомых офицеров и слушая их истории и воспоминания, слушатель престижной московской академии, закинув в себя очередные «панждо» (панджо – с фарси пятьдесят, «по панждо» - «жахнуть 50 грамм») из запасов, взятых с сбой «на дорожку», Воробьев принял внезапное, нелогичное, но очень соответствующее моменту решение.
- Лёха, нам нужен бланк командировочного!
Стоявший рядом, и заметно повеселевший по результатам традиционного «лечения», Евушкин с интересом взглянул на друга:
- Найдем, главное объясни – зачем?
- я хочу слетать в Душанбе. С тобой, с ребятами. У меня консультация только в среду, а экзамен – в пятницу. Борт возвращается завтра. Сегодня прилетаем, гуляем, утром отвезете меня в аэропорт. Никто ничего не узнает.
Рядом одобрительно загудели слышавшие разговор товарищи. Из-за спины Воробьева чья-то рука положила на стойку слегка помятый бланк командировочного удостоверения, правда, без печати. Общими усилиями его быстро заполнили, указав целью командировки стандартное: «оказание практической помощи».
- Птица, ты ведь правда, нам поможешь вечером? – заржал кто-то из знакомых.
- Ха, я вам так помогу, что вы до следующего года вспоминать будете!
Осталось дело за малым.
На стол, перед девочками в форме, легло удостоверение личности офицера с вложенным в него бланком командировочного. Барышня-прапорщик молча его открыла, сверила фамилию в обоих документах и молча вписала ее в полетный лист. Отсутствие печати никак ее не смутило.
- паспорт с собой?
- конечно.
- проходите на посадку.
Группа офицеров разочарованно загудела и, подхватив вещи, направилась к экскалатору.
- блин, Птица, я уже целую речь заготовил про отсутствие печати!
- какой бардак в стране. Нашими самолетами может пользоваться, кто угодно, хоть армейцы!
- абсолютная безалаберность контролеров!
- кто бы мог подумать, а я за две недели на борт записывался, звонил в этот транспортный отдел, там постоянно занято! А тут вот так все просто!
Дальнейшее носило характер абсолютного беспредела. Те, кто летал в составе ротаций и отпускников на транспортных Ил-76, меня поймут. В связи с небольшим количеством пассажиров, второй ярус в трюме самолета не ставили, что несколько смягчило ситуацию. Народ разбился на небольшие кучки по интересам, кто продолжал пить, кто-то спал, кто-то успевал сделать и то, и другое.
Птица с Евушкиным и всей честной компанией все четыре с половиной часа полета уничтожали то, что опытные отпускники понабрали с собой.
Когда рампа самолета опустилась на бетонку душанбинского аэропорта «Варзоб», народ был готов продолжить процесс возвращения из отпуска уже в многочисленных и милых сердцу заведениях таджикской столицы. Ах, эти яркие палитры летнего Душанбе! Эти чернобровые восточные красавицы в красочных нарядах, эти уютные летние кафешки в тенистых зеленых парках рядом с многочисленными фонтанами, струи которых так весело блестят в лучах яркого солнца. Шашлык, плов, самбуса, дамлама, ароматные свежие лепешки только из тандыра… Из окошек каждого киоска торчит колонка, откуда льется зажигательная восточная музыка.
Как, оказывается скучал по всему этому Птица. И какими низкими и дешевыми теперь казались ему собственные планы и мечты о зажиточной и размеренной жизни в Москве, с трешкой в Жулебино, даче, машиной, вредной тещей. Как ему не хватало вот этого всего милого и родного…
Дальше – больше! Стандартный набор для офицера границы, убывающего или прибывающего из отпуска, включал в себя довольно обширный список мест для паломничества: шашлычка в парке на проспекте Рудаки, ресторан «Рахат» возле президентского дворца или, может быть, в «Аист» - ударить по «чешскому» пиву с Гиссарского завода? А новая «Евразия» или «Джорджия» - изумительная кухня! А знаменитая на весь Душанбе ош-хона на зеленом базаре? А кафешка под зонтиками-«грибами» напротив рынка Барракат? Потом на дискотеку «Вотан»? Забрать девчонок и в гостиницу «Таджикистан»? Круговорот веселой душанбинской ночи закрутил офицеров, которым уже через несколько дней предстояло разъехаться-разлететься по отрядам, по горам, ущельям с пыльными тропинками и сложенными из камней постами БО, опорными пунктами мобильных застав ММГ и минометных батарей…
А дальнейшее было вполне предсказуемо: Птица не попал на обратный борт. И на консультацию, и даже на экзамен.
Его отчислили из Академии, был небольшой скандал, замятый опять же с помощью таджикского руководства Воробьева. Через месяц он уже летел в Душанбе вполне официально. И с женой, по-этому программа пребывания в таджикской столице вплоть до отправки вертолетом в Хорог, была в значительной степени сокращена. Стоит сказать, что московская жена Птицы, казавшаяся такой робкой и тихой, с честью выдержала все выпавшие на ее долю по вине мужа-раздолбая испытания. Она молча терпела его пьяные выходки, ждала его по ночам, пока он шастал по границе, родила ему сына и ни разу не пожаловалась на отъезд из комфортабельной столицы.
Через два года Птица поступил в Пограничную академию и вновь уехал в Москву. Больше таких веселых поездок он уже не повторял. Он и в самом деле остепенился, стал уважаемым руководителем, с положением и авторитетом. Квартирой на Проспекте Мира, дачей под Челобитьево.
Но до сих пор, во время встреч друзей-пограничников, знавших Птицу, под громкий смех и звон рюмок и бокалов, кто-нибудь, нет-нет, да и выдаст эту историю про веселую «самоволку» бывшего хорогского разведчика.
Если вам понравилась история – традиционно прошу поставить лайк, поделиться ей или прокомментировать. Подписывайтесь на мой канал.