Иногда по вечерам Чарли бывал на полосе отлива. Колеса с трудом продвигались по мокрому песку, но он упрямо тянул их ближе к воде.
Боже мой, Чарльз, негодовала Аннет. Какого черта вы творите? А если волна захлестнет вас?
И появившийся кракен утащит меня на дно? - каждый раз, ухмыляясь, отвечал Чарли. - Русалки составят мне партию в бридж. Йо-хо-хо и бутылка рома! Остался ли у нас ром, Эн?
Хватит паясничать, Чарльз, строго говорила Аннет. - Обед будет в два.
После чего она поджимала губы и уходила, предварительно смерив его укоризненным взглядом.
В два ночи, два дня? - кричал ей вслед Чарли, поднимая в воздух два передних колеса и оборачиваясь вокруг своей оси. - Эн, так что там с ромом?
Ответа, как правило, не было. Рома на обеде тоже.
Чарли подгибал брюки и снимал ботинки, когда приезжал на пляж. Катиться от дома было недалеко. Он купил этот домик на берегу по общему настоянию. Врачи плели, что песок полезен для его бесчувственных равнодушных ног, а море было призвано успокаивать его мечущуюся буйную душу.
Небо смыкалось над его головой. Седые облака клубились в вышине, сталкивались друг с другом, а вдалеке сливались в сплошную полосу. Там море кипело и, словно необъятное чудовище, попеременно то вздыхало, то стенало, заставляя заходиться ходуном свою зеленую холодную грудь. Берегу доставались тихие короткие волны, выбрасывающие на своих влажных языках мелкую гальку, водоросли, да ошметки пены. Порой они касались его ног и Чарли мог поклясться всеми святыми, что это было зря. Первое время он кричал, кидал в воду камни и ловил руками непослушные брызги. Теперь чаще всего только смотрел.
And of you save yourself, you will make him happy, иногда пел он, если настроение было хорошим.
Чарли не знал наверняка: хотел ли он когда-нибудь спасти кого-то, особенно, если речь шла о нем. Ему казалось, что для собственной участи он сделал достаточно. Бросил курить, например. У кого из ныне живущих хватило на это духа? Он догадывался, что у многих, но не желал знать статистику.
Море шумело так близко. Ему было плевать на него, на всю его продымленную, проспиртованную жизнь в мигающих огнях кулис. А вот Чарли отчего-то оно волновало.
Ты - стихия, я - стихия, убеждал он его шепотом. Ты - стихия, я - стихия.
Море ему не верило. Это он чувствовал. Ему чудился насмешливый шелест-всплеск.
Чарли, смеялось-шипело море, просеивало шуршащий песок. Чарли. Уже обед.
Колеса вязли в песке и он отчаянно замерзал на штормовом ветру, но не торопился обратно. Он смотрел на свинцовую морскую поверхность, непостоянную и непрестанно колышущуюся. Он думал про себя и про Андерсона, Кейт и Майка, а еще про то, что приготовит Аннет и приедет ли Линда на выходные; он думал, сколько всего надо успеть - сделать пару-тройку звонков, найти старую печатную машинку и ответить на все письма; он думал, что в прошлом, случались, пожалуй, славные вещи, но хватит уже о нем.
Сумбурные и легкие, мысли кружились в его голове, едва ли касаясь друг друга обрывками несвязанных слов.
Боже мой, Чарльз, удрученно говорила Аннет. Вы совсем окоченели. Идемте в дом.
Чарли оглядывался на неё, улыбаясь. Он засовывал руки в карманы пиджака.
Будь по вашему, Эн.
Море шумно вздыхало и волна в сотый раз подкатывала к его равнодушным ногам.
1.10.2014
Ольга Кузнецова