Небольшая интерлюдия. Если найдутся люди заинтересовавшиеся в прочтении данной статьи, то прошу воздержаться от агрессивных антипольских настроениях в комментариях. Польская история достаточно шаткая и больная тема, как для самих поляков - так и для самих европейцев и русских в том числе. Можно осуждать поляка, можно пальцем тыкать в недостатки его страны, но никогда нельзя говорить что поляки - народ который заслуживает кары и пренебрежительного отношения со стороны братьев-славян.
"Я надеюсь возродить смелый и уважаемый польский народ. Я взял на себя священный долг и верю, что не пройдет много времени, когда поляки благодаря ответственной политике вернут себе родину и доброе имя". Такими словами обращался царь Александр и в письме к седому Тадеушу Костюшко. В свою очередь, вождь антироссийского восстания, а затем эмигрант, обосновавшийся в Швейцарии, ответил:"Я глубоко благодарен Его Величеству за то, что он пожелал воскресить имя Польши".
Откуда взялся доброжелательный тон в переписке "польского лафайета" с представителем династии Романовых, принадлежавшей инициаторам и бенефициарам уничтожения Речи Посполитой? И почему взаимные декларации закончились национальными урывками и русификационным умиротворением? Вопреки видимости, раздел, осуществленный в 1772-1795 годах Россией, Пруссией и Австрией, не закрыл польскую проблему европейской политики, а только открыл ее. Правильным инициатором оказался Наполеон Бонапарт, который первым воскресил наше государственное бытие. Под именем Варшавского княжества и в сильно урезанных границах, но тем не менее. Бонапарт также играл Польша на международной арене, борясь с захватническими государствами, особенно с Россия. Когда в 1812 г. Великая армия пересекала Неман, император французов в особом обращении заявил, что целью войны с Александром и является восстановление Речи Посполитой в прежних границах.
После падения Наполеона, когда казачьи полки стояли лагерем на Елисейских полях, польское молоко уже пролилось. Для России так повезло, что именно царь оказался спасителем европейских монархий и диктовал условия. Если бы не Александр Первый, польский вопрос был бы с высшим удовлетворением похоронен на долгие годы Берлином и Веной, стремящимися восстановить раздельное статус-кво. Но для царской дипломатии игра польской независимости стала символическим подтверждением российского континентального господства и, следовательно, сверхдержавы.
Именно потому, а не из-за симпатии, царь согласился на создание Царства Польского. Более того, в 1815 году Петербург начал свой эксперимент, придав Королевству насквозь либеральную конституцию, которой еще очень долго не имела сама Россия. Как ни парадоксально, в течение многих лет оставшиеся жители империи, в том числе коренные русские, имели меньше прав и свобод, чем поляки. Таким образом, октроирование основного закона отнюдь не было бессмысленным. Конституция гарантировала существование национальной армии, администрации и, прежде всего, Сейма. Польское царство было связано с Российской империей правящей персоной, и потому произошло образование своеобразной Федерации
Александр и открыл столкновение двух фракций в польской политике России. По мнению тогдашних историков и публицистов, чтобы понять суть проблемы, нужно было бы вернуться к двум датам из давнего прошлого. Первый был в 1410 году, когда польско-литовская победа над Тевтонским орденом создала польский имперский проект с целью колонизации русских земель. Правовые рамки восточной политики были даны в 1569 году актом Люблинской унии, создавшей Республику обоих народов. Для Петербурга это были важные доказательства неизбежного конфликта с идентичным проектом российского государства, только направленным на юг (Балканы) и на Запад.
Известный националистический публицист Михаил Катков писал на страницах" Московских новостей „:"поляки и русские-враги насмерть, поэтому они не могут существовать бок о бок". Причина лежала в польском стремлении к господству. "Им мало того, что они поляки, они хотели бы, чтобы поляками стали русские, а если нет, то пусть лучше съезжаются за Урал".Близкие взгляды высказывал другой публицист Константин Аксаков, утверждая, что договориться с польской шляхтой невозможно. Он объяснял, что взаимная враждебность возникает из-за двойного запряжения Поляков. И против славян, и против предательства православия в пользу католицизма. Уровень антипольских настроений был настолько высок, что он уступал культурной элите, оказывая влияние на взгляды таких деятелей, как Михаил Гоголь и Федор Достоевский.
В свою очередь, русские либералы критиковали польский национальный элемент за то, что Январское восстание вонзило нож в спину реформам Александра II. Царь поддался политическим консерваторам и отказался от проекта придания России Конституции. Историк Константин Кавелин, правда, осуждал участие России в разделах, но считал, что радикальные формы польского сопротивления не имеют смысла. Он утверждал, что поляки больше выиграют от реформ российского государства, а вопрос о законном согласовании независимости должны отложить на неопределенный срок.Единственными исключениями, полностью поддерживающими польский национальный рывок, были анархист Михаил Бакунин и демократ Александр Герцен. Последний заплатил за это огромную цену, так как подвергся общественному остракизму.
Однако в одном Кавелин явно ошибался: неопределенное будущее польской независимости наступило сверхбыстро. В конце XIX в. как среди сторонников, так и противников польского компромисса возникло все более сильное течение политического мышления о неизбежном разводе с Польшей. Это был единственный разумный способ урегулировать, вернее, избавиться от проблемы. Надо было построить высокую пограничную стену, как убеждал Аксаков. Безжалостные репрессии после подавления рывка 1863 г. а переименование Королевства в Привислянскую страну и прогрессивная русификация должны были стать лишь необходимым переходным этапом в работе прочного разделения.В начале XX века уже только премьер-министр Петр Столыпин занимал великорусскую позицию по вопросу о лишении „малых народов" империи права решать за себя. О горячих спорах на вершинах власти свидетельствовал тот факт, что премьер-министр Витте и министр внутренних дел Петр Дурново поддерживали польскую независимость. В какой форме?
Накануне начала Первой мировой войны преимущество получили сторонники автономии. Выражением этого стало создание специальной комиссии Государственной Думы с участием депутатов польского кружка во главе с Романом Дмовским. После начала европейского конфликта в игровой процесс включился царь Николай II, разрешая выпуск воззвания возвещающей в 1916 году. создание независимой Польши - состоящей из земель трех разделов. Конечно, под скипетром Романовых.
Но если кто-то думает, что это был ответ Петербурга на аналогичные германо-австрийские инициативы, то он ошибается. Николай II опасался начала революции, к которой поляки не остались бы равнодушными, способствуя разрушению империи изнутри. Несмотря на то, что путь к польской независимости от России проложила нам Февральская революция 1917 года, ее политики воспользовались программными документами, разработанными царским МИДом еще в 1912 году.
Если вам понравилась статья или она хотя бы чуточку привлекла ваше внимание, то вы можете чекнуть другие статьи на различную историческую тематику. Например, советую прочитать пока что мой опус магнум о Полабах
