Я девочка восьми лет и у меня самая ужасная мама. Если вы думаете, что я еще маленькая и ничего не понимаю в жизни, то вы ошибаетесь. Я понимаю побольше вашего. Ну ка скажите, кто из вас, в восемь, мог объяснить теорию фотосинтеза или рассказать закон термодинамики? Вот я могу, ну и еще любой мой ровесник, конечно , благодаря смешарикам, может рассказать это на пальцах. Так вот, я утверждаю, что у меня ужасная мать.
Все мои одноклассники уверены, что мир существует для детей. Никто из них не хочет взрослеть. Моя подруга София имеет любую игрушку, по первому желанию. Хоть Лол, хоть монстр хай, хоть домик Барби. Моя мама не сильно то заморачивается моими игрушками. Она живет своей жизнью и ее больше волнуют ее игрушки. И все мои подружки ужасно меня жалеют.
Мои подруги ходят на все премьеры мультиков в кинотеатр с попкорном и кока-колой. А я , вместо этого, умею выудить из интернета любой новый мультик и посмотреть его дома с сэндвичем, который стащила из тарелки, предназначенной гостям мамы.
Но если быть до конца честной, больше кино и мультиков, я люблю смотреть как мама работает. Ей всегда некогда, она много работает. Но что она мне не запрещает, (как другим детям), так это смотреть как она работает. Всегда. Я могу смотреть, иногда даже помогать, только не мешаться.
Ладно, интриги здесь нет, моя мама фэшн- фотограф, а студия прямо у нас дома. Не потому, что она не может себе позволить отдельную студию. Все дело в свете. В нашей скромной мансардной квартире с витражными окнами в пол, потрясающий живой свет. Это мама так говорит. Что лица при этом свете наполняются смыслом. Поэтому наша гостиная и есть мамина студия.
С утра, обычно, к нам приходят девушки мультяшной худобы, в черной одежде и без макияжа. Это модели, которых мама снимает. Потом они преображаются. Снимают кроссовки и одевают высоченные шпильки. Преображаются они по разному. Иногда в красавиц, а иногда наряжаются в странные, реже в красивые платья. Тетя Таня рисует им яркие лица и мама фотографирует их на фоне белой ткани, натянутой у нас на всю стену с потолка до пола. И даже в складках той же ткани, лежащей на полу.
Я прячусь под вешалкой с нарядами, точнее под бирюзовым жакетом с пайетками и смотрю на все это представление из своего укрытия. Моя мама генерал этого спектакля. Девушки заходят как на сцену на эту ткань ( нет точно кулисы, занавес) и Мама заставляет их изгибаться в разные положения, чувствовать то любовь, то страх, то радость, то ненависть. Она как будто дирижирует из телами, как оркестром. Она маг и волшебник этой маленькой вселенной, где актеры пытаются стать тем, чем хочет их видеть она. Я представляю ее в этот момент всесильной колдуньей.
- О Кэти, ты красавица, вот так замри, ты нереальная красавица.- приговаривает мама белобрысой девушке с белыми ресницами.
Раньше я думала, что мама их обманывает, говорит так специально, чтобы моделям было не обидно, что их одели в такие странные наряды, а не в красивенькое платьице. В этот раз Кэти вообще не накрасили, не сделали лицо ярче. Раньше бы я сказала, что она вообще некрасивая, в классическом смысле этого слова. Но когда долго смотришь, то внезапно, мне кажется, я начинаю видеть ее мамиными глазами. Это как вдруг попасть в другой, параллельный мир и видеть красивое как оно есть. И вот я смотрю из своего убежища на Кэти, она белая, тонкая, почти бестелесная, медленно двигается в этом тяжелом красном платье как в коконе. И начинает казаться, что она маленькая райская птичка, которая не может выбраться из этой тугой красной массы. Ее так жаль, так хочется спасти, вытащить из плена и одеть в воздушные кружевные крылья, чтобы она могла улететь на свою планету. Ее белые ресницы подрагивают и тут я понимаю, что их ни в коем случае нельзя было красить в черный.
Как же она красива. Она нереально красива и мама ничуть не врет, она говорит ей ровно то, что и я бы сказала сейчас. А Кэти от этого как то расслабляется и раскрывается как цветок, становясь еще красивее.
(Тут, в такой момент, дышать не смеешь на этих маминых представлениях, какой уж тут поп корн. )
А вечером мне нравится, когда уходят модели, мама оставляет, уставший от восторга, фотоаппарат и начинает работать со снимками на компьютере. Я долго стою у нее за спиной, спрашиваю почему она делает здесь светлее, а здесь убирает резкость, ведь и так было хорошо. А еще круче, когда она начинает совмещать снимки и обрезает то ноги, то руку и это становится ужасно весело. А в результате получаются фотографии как на рекламных щитах, только на много лучше. И она мне объясняет как надо видеть и на что обращать внимание.
Ближе к вечеру, Таня модельер, визажист, и по совместительству мамина подруга, расположится на полу с эскизами, будет болтать попивать вино из бокала и рисовать. Я люблю, когда у нас Таня. Ее яркие наряды напоминают клумбу. Когда у нас Таня, у нас в доме сразу становится много много цветов. Но самое классное в ней это смех. Я всегда жду, когда она рассмеется. А смеется она часто и с удовольствием. И я всегда стараюсь ее рассмешить. Она так классно смеется, ну вот как будто ты внезапно получила пятерку по физкультуре, которую не выносишь. Вот такой у нее праздничный смех. Я сажусь с ней рядом и она дает мне свои огромные листы порисовать. Сколько захочу. Вот тут уж я расстараюсь, разойдусь, безудержно, как ее смех, так и мой рисунок получается неизбежно какой нибудь возмутительно великолепный. Так Таня говорит на каждый мой эскиз. И я счастлива, что она так высоко ценит мои работы.
А когда мама и Таня начинают говорить о неинтересных вещах, я иду к стеллажу с книгами. Беру огромный альбом с репродукциями импрессионистов, заваливаюсь в мамино любимое кресло, которое навсегда пропахло ее духами и рассматриваю картины, нарисованные как будто бы сквозь дождливое окно. Мама говорит, что все люди умеют смотреть, а надо учиться видеть. И я хочу научиться «видеть».
Сначала, когда открываешь книгу с картинами, становится любопытно и ты рассматриваешь их сюжет с интересом. Потом, через время, это чувство сменяется скукой и тут важно перетерпеть, потому что после него ты как бы ныряешь в мир красок и линий и чувств, которые испытывал художник. И как бы летишь, летишь Внутри картины, в этом сказочном пространстве цветов сменяющих друг друга. Иногда даже чувствуя их запах и вкус.
Не знаю сколько так проходит времени, но потом подходит мама, подсаживается ко мне, обнимает. Тани уже нет в комнате, мама подныривает под меня и я оказываюсь у нее на коленях. Она смотрит со мной и начинает мне тихонько рассказывать про художников, такие живые истории, как будто это наши соседи. Я чувствую ее теплое дыхание у своего виска и мне хорошо и сонно. Художники, о которых она говорит, становятся для меня такими живыми и настоящими, что я бы не удивилась, если бы к нам заглянул Моне на чашку чая.
А иногда, мама не рассказывает мне про художников, а включает джаз, (у нее ужасно много пластинок), и мы танцуем. А потом она курит и смотрит как танцую я и тихо улыбается. А я смотрю на ее тонкие запястья и огонек сигареты в ее мундштуке и мне нестерпимо счастливо. И хочется поскорее стать взрослой. Чтобы вот так же, придумать свой мансардный этаж с не знаю пока еще какими чудесами. И это лучше ста кукол Лол и кинотеатров. В такие моменты я не понимаю, почему мои друзья не хотят взрослеть и говорят, что мир взрослых скучен. Что они вечно озабоченные и унылые. «А тебя вообще не водят в кино и не покупают много игрушек» - говорят мне они . А я думаю- «ну и что, подумаешь!»
И знаете, когда я вырасту, я больше всего хочу быть как моя мама. Любить весь мир искренне и взахлеб, быть счастливой в том, что делаешь. И не жертвовать себя детям, потому что счастливые дети вырастают рядом с счастливыми взрослыми. Такими как моя мама.
автор :Елена Леоненко /Helenleo/
