продолжение, начало: Часть А
- То есть вы хотите сказать, что не появилось даже мысли о помощи бедной девушке? - детектив привстал со стула.
- Нет сэр, страх и растерянность, вот как я могу описать свое состояние в тот момент. И хотя мой разум уже просветлел, инстинкт самосохранения взял надо мной власть. Я не хотел терять то, чего достиг тяжким трудом. Не хотел терять свое будущее, каким бы оно не было, но… на другой чаше весов была эта девушка. И понимая, что есть только один способ решить проблему, все же не решался сделать этот шаг.
Так прошел остаток дня. Вечером спустившись в подвал, я обнаружил, что пленница уже пришла в себя и очевидно осознала всю опасность своего положения. Она то с ужасом заглядывала мне в глаза, то старалась уворачиваться от прямого взгляда. Расплывшаяся от слез косметика разрисовала ее лицо, но глаза ... удивительно зеленые глаза ... казалось вся ее жизнь заключалась только в ее глазах.
Отодрав скотч, заклеивавший её рот, я спросил, хотя можно было сказать, что это не столько вопрос, а отчаянный крик вдогонку уходящей надежде избежать трагического конца:
- Почему? Почему ты просто не извинилась? Этого было вполне достаточно ...
- Я…, я..., я..., - ей было трудно говорить, она только плакала и дрожала от страха, - Я хочу попросить у вас прощения сэр, - наконец, заикаясь, она выдавила что-то внятное.
- Правда? - искорка надежды мелькнула в моем сознании.
- Да, да, конечно, я прошу простить меня, больше этого не повторится, только отпустите меня, я хочу домой... я хочу к своим родителям, они уже беспокоятся обо мне ... иначе они обратятся в полицию и вас схватят ...
Зачем она это сказала? Зачем? Зачем? Зачем??? Я понял, что её прекрасные зеленые глаза лгут и стоит ей выйти, для меня всё будет кончено. Это была последняя капля, последняя искорка надежды, которая быстро угасла и, вероятно, она тоже поняла это по выражению моего лица, потому что стала еще больше грозить полицией. Но мой разум уже захлопнулся, подписав приговор этой несчастной.
Подозреваемый замолчал, очевидно снова полностью погрузившись в тот роковой для себя вечер. Детектив закурил свой LuckyStrike, дымок от которого уносился в приоткрытое окошко, без труда огибая двойную решетку. Где-то неподалеку запел дрозд. О чем он пел, не было известно никому. Возможно он пел чему-то прощальную песню, а может, наоборот, искал что-то новое. Каждый воспринимал это по-своему.
- Так что было дальше? - прервав тишину спросил детектив.
- Вам вероятно известно чувство, когда в вашей власти находится человек и вы вольны распоряжаться им по своему усмотрению? Да, детектив?
Выражение лица Меллоу резко изменилось, сменив размеренное слушание рассказана гневную демонстрацию того, как может проходить допрос дальше. Маска "плохого полицейского" мгновенно изменила черты слушателя в облик карателя. В глазах детектива мелькнул огонек желания показать, что означает находиться в его власти, но он лишь процедил сквозь зубы:
- Во власти правосудия, не забывай об этом, Жакар.
- Все верно сэр, ради правосудия я сейчас здесь.
- Так что было дальше? - резко прервал его детектив показывая, что не намерен вступать с подозреваемым в пространные разговоры и подозреваемый продолжил.
Времени прошло немало с ее появления в моем подвале, поэтому мне подумалось, что возможно она испытывает естественную нужду. Принеся ведро, я постарался связать ее таким образом, чтобы она могла им воспользоваться ...
- Ты действительно полагаешь, что следствие интересует твоя мнимая забота? Надеешься на жалость? - детектив привстал со стула и,упёршись двумя руками в стол, навис над подозреваемым.
- Нет сэр, но я хочу, чтобы были понятны мои действия. Это все звенья одной цепи, приведшие к тому, что ... к тому, чем я являюсь сейчас.
- Хорошо, продолжай, - сделав повелительный жест, Меллоу снова взгромоздился на свое кресло.
Спустя некоторое время раздался шум в подвале. Шум был не настолько громким, чтобы привлечь внимание с улицы, но достаточным для опасности излишнего внимания со стороны соседей. Спустившись вниз, я увидел, как принесенное ведро опрокинуто, а по полу растекается его содержимое. Запах был ужасным, и это разозлило меня до основания. Во мне уже не осталось жалости, не осталось сожаления. В голове была только мысль о том, как лучше избавиться от моей пленницы. Но так как плана пока не было, то я не торопился лишать ее жизни.
Пришлось сходить за тряпкой и чистой водой. Пол был вычищен, но пленница оставалась грязной. Ее одежда, выпачканная в нечистотах, дурно пахла. Нельзя было допускать, чтобы юная девушка последние свои часы или дни находилась в таком состоянии. Пришлось срезать с нее одежду. Поначалу она сопротивлялась, пытаясь пнуть меня ногой, но я связал ее полностью по рукам и ногам, так что она просто не могла пошевелиться. Одежда была снята и...
... и в этот момент я почувствовал, что произошел сдвиг в моей голове. Передо мной была молодая, но уже достаточно сформировавшаяся девушка, она была обнажена и полностью находилась в моей власти. Я мог сделать с ней все что пожелаю, и мысленно уже подписал смертный приговор для нее. Поэтому я и спросил вас детектив, знакомо ли вам это чувство абсолютной власти над человеком? Когда вы вольны лишить его жизни, когда вы вольны распоряжаться им как угодно в силу своей фантазии.
Я не знаю сэр, было ли это чувство приобретенным или оно заложено в каждом из нас. Сдерживается ли оно только лишь оковами морали или страхом расплаты, но это чувство вырвалось на свободу. Оно просто опьянило меня.
- Ты изнасиловал ее? - мрачно спросил детектив понизив голос.
- Да сэр, я не смог совладать с собой. Имея двух жен, а также несколько случайных связей, я никогда не испытывал ничего подобного. Это было демонически прекрасно.
Поначалу пленница сопротивлялась, но потом, обессилев, перестала это делать. Мне хотелось еще и еще, поэтому я не торопился лишать ее жизни. Она провела у меня неделю, но на третий день существо в моем подвале уже нельзя было назвать человеком. Привязанный кусок мяса, без воли и эмоций. Она стала похожа на манекен, который время от времени моргал своими зелеными глазами. И постепенно мое желание, моя похоть переросла в отвращение, что приближало последние часы жизни пленницы.
Снова отклеив скотч с её рта, я спросил, готова ли она сейчас извиниться? В моем голосе не было жалости, не было страха, скорее усталость и пресыщение всем происходящим. Но девушка только молчала и с её не моргающих глаз текли слезы. Беззвучно открывающийся рот вероятно хотел что-то сказать мне, но ничего не было слышно. Приблизив ухо к её губам, я лишь расслышал "Помогите мне".
Боже, если бы в этот момент все небеса рухнули на меня и адский огонь охватил мое тело, то всё равно мне не было бы так страшно и больно. Но, но ведь она была сама виновата в том, что произошло... я только хотел, чтобы ко мне относились как к человеку. "Помогите мне": снова послышалось из ее окровавленного рта. Это было невыносимо. Я закрыл уши. "Помогите мне" доносилось сквозь ладони. Заткнись! Прекрати! Я не хочу это слышать! Скотч, много скотча заклеил практически все лицо жертвы. Но "Помогите мне" доносилось отовсюду. Нет! Прекрати ... и я сжал ей горло двумя руками. Заткнись! Я заставлю тебя молчать! Сжимая все сильнее, я видел, как напрягалось ее привязанное тело, пока наконец оно не обмякло и перестало подавать признаки жизни.
Мои руки сковала судорога, но боли я не чувствовал. Больше всего я боялся снова услышать "Помогите мне" и посмотреть в ее глаза.
Сильный грохот вывел всех присутствующих в комнате из оцепенения. Нервы полицейского, стоящего позади подозреваемого, не выдержали и он силой ударил своей дубинкой по столу. Несколько секунд паузы не двигался никто. Наконец детектив приказал удалиться полицейским и отдохнуть. Затем обратившись к подозреваемому велел ему продолжать.
Продолжение следует. Часть В