Из родного ЖКХ
После того, как все шансы стать журналистом отпали, я смирился со своей судьбой. Работал слесарем. Однажды вернулся из ЖКХ, а у нас дома гости. Мать тоже смешная: человек уставший с работы, а тут народ. Мама ещё говорит мне:
– Сына, давай за стол. У нас дорогие гости.
– Здравствуйте.
– Ой, какой ты большой вырос! – сказала женщина в годах, а её на вид 35-летняя дочь засмущалась.
– Да уже старый стал, тетя Наташа.
Все засмеялись, а меня стали торопить брат и мама. Я вымыл руки, умылся, а затем сел за стол. Ситуация мне не нравилась, т.к. из разговоров я понял, что меня сватают.
Беседа в двух лицах
Разговаривали только мама и тетя Наташа, мать этой забитой Ольги. Наталья начала говорить, когда я сел за стол, обращаясь ко мне, но смотря на мою маму:
– Ох, как же хорошо работать на постоянно месте.
– И не говори, Наташенька.
– А как они будут вместе-то смотреться! Оленька, ты не смущайся.
Дальше тётя Наташа обратилась ко мне со следующими словами:
– Мой дорогой зять, Оля у меня набожная девушка, ни с кем не гуляла.
– Да я вижу, тётя Наташ!
– Вот именно! А ты, Оля. Не смущайся. Девушка уже в соку, пора и замуж. Да и набожная моя дочка!
– Сынок, тебе же нравилась Оля всегда, не смущайся.
– Мама, я…
– Не перебивай, а лучше слушай. Оленька в церковь ходит. Убирать умеет квартиру. Пусть не готовит, но она научится.
– Конечно, научится! – подтвердила тётя Наташа, а затем продолжила, – Оля зато в церковном хоре поёт. К ней там один дьячок сватается, но он разведенный, зачем он нам нужен?
Мой ответ
Какой же там сок? Перезрелый что ли кисель? Ну да ладно возраст, я не олигарх, чтобы требовать 20-летних. Но ведь Оля на вид такая, что даже наш сосед 60-ти лет её пугается. Поэтому я отказал. На меня мать вылила ушат грязи, а тётя Наташа сказала, что её Оленька достойна лучшего мужчину. Меня назвали неудачником. Да я такой, но эти слова меня и больше всего коробят. И я не выдержал: «Тётя Наташа, даже Василий, наш сосед-пенсионер, пугается вашей дочки. Уж лучше я буду неудачником, чем с вашей Олей!» Ночевал я на улице. Меня оскорбляли, я не стал отвечать, ведь всё сказал.