Глава 2
– Проснись и пой! Ты чего такая бледная?
Сквозь пелену сна тяжело что-то увидеть. Словно ты под водой, а звуки доносились откуда-то с суши. Тело буквально онемело, не слушается тебя. Ватные мышцы рук не могут сдвинуться с места. Веки еле как открываются ненадолго, после словно захлопываются, как тяжелые антивандальные железные ставни на окнах магазинов. Ноги отекли, стали словно облака, но стоит их попробовать поднять, так тут же они превращаются в бетонные плиты, которые тянут тебя к земле.
– Ты умерла что ли?
– Марго! Очнись!
Кто-то поднял тело. Звуки сирены, яркий свет в глаза, куча разных языков, голос отца, который пытается докричаться до сознания девочки, темные волосы ударились об подушку, тряска в машине, укол в вену, крепкий сон.
– Мама? - еле как прозвучало из уст. Детские воспоминания, где она еще со светло-каштановыми волосами, ярко-голубыми глазами. Она еще не сошла с ума от адской боли, она еще понимала, кто стоит перед ней, она еще играла на скрипке в театре.
Через секунду волосы резко стали темными, глаза погасли и наполнись безумием, длинное белое платье скрывало ее раны, которая вновь и вновь она наносила себе, окровавленные ножницы, спрятанные за край одежды, улыбка сумасшедшего шляпника, что-то на польском, холодное оружие в сжатом кулаке, рука над головой. Все в крови, объятия отца, полиция, реанимация, черный пакет погружают в карету скорой помощи, нет эмоций, пустота в душе и жгучая больна руке.
Глаза открылись, их зеленый свет еле как пробивался изнутри стеклянного взгляда. Вялое тело еле как оторвалось от постели. Новая неизвестная комната. Сквозь плотно зашторенные окна не было видно ничего, кроме песочного света, словно самая яркая желтая лампа пятно сияла за ними. Ноги медленно опустились на пол. Шатаясь из стороны в сторону, почти на ощупь ища хоть что-то, напоминающее источник воды, Марго вечно ударялась об коробки, наполненные ее хламом. Случайно наткнувшись на переключатель, девушка ослепила сама себя ярким холодным освещением ванной комнаты. Оперившись на раковину двумя руками, она, судорожно дыша, пыталась не грохнуться. Медленное поднятие головы и взгляд в большое зеркало, глубокий медленный вдох и резких выдох.
– Жалкое зрелище, у меня опять был приступ? - спросила она у своего отражения, – Я не очнулась после авиаперелета. Может у меня тоже опухоль? Может я тоже уже сумасшедшая? Или давно такой являюсь? Это я убила маму? Это я заставила сойти с ума мать, превратив ее в чудовище? Или я и есть то чудовище? – говорила она вслух, –100% виновата я, только я.
Умывшись ледяной водой, надев первые попавшие под руку вещи, она вышла из квартиры.
– Мы поедем в Африку, насрать на твое мнение, насрать, что тебе плохо от авиаперелетов, что 20 часов для тебя пытка, что я кроме английского, латыни и славянских языков не знаю больше ничего. Здрасте, я испанско-русская полячка, которая большую часть жизни была в США! Здесь меня загнобят, обвинять в шпионаже, в терроризме, в шизофрении одновременно, посадят в дурку, накачают ерундой, и я сдохну о несовместимости лекарств и моей травмы! Даже здесь лифта нет. Прекрасно, из князи в грязи! Никакого моря, никаких университетов, театров, НИ-ЧЕ-ГО! Где тут лестница?
– Она там.
От неожиданности Марго грохнулась на пол. Над ней зависли голубые глаза на круглом розово-желтом от загара лице с веснушками и яркими рыжими прямыми волосами.
– Еще тебя не хватало!
– Тебе помочь?
– Сама справлюсь, Анна Либовски.
– Воу, как официально. Может еще по имени и отчеству назовешь? Слушай, если ты считаешь себя лучше меня, то это в прошлом. Сейчас я тебе могу устроить такую взбучку, что мало не покажется.
- Ты это сможешь? Ты - доскообразное существо из отряда Дрыщей, - уже Марго стояла перед ней, слегка наклонившись вперед с отведёнными за спину руками. На каждом слове она делала шаг вперед, пристально смотрела в глаза и с ехидной улыбкой тихо и четко произносила фразу вслух. Зажав Анну у бетонной стены, она продолжила, - Ты такая же слабачка.
– Вот и нет! Это ты такая же избалованная стерва!
– Эта стерва стоит в обычной одежде, в отличие от тебя.
– Я тоже в обычной!
– С каких пор сумка за 300 долларов- это масмаркет? Не обманывай саму себя.
– Ты ведешь себя, как дитя малое!
– Единственный ребенок здесь- это ты. Так всегда было и будет, Рыжик.
– Не называй больше меня так! И вообще, пошла вон!
– С удовольствием!- дернув за ручку, крикнула Марго.
– Это моя квартира! Куда ты!
– Кто дверь не закрывает на замок? Мне еще тебя на одном этаже с моей
комнатой не хватало.
– В каком смысле с твоей комнатой? Ты живешь отдельно? Но ты же несовершеннолетняя?
– Я уже давно самостоятельная. В Калифорнии жила отдельно от отца. Сейчас тоже. Но теперь его дверь не напротив моей. Перед мной тупая наглая рожа, одетая в дорогущие тряпки вырвиглазного цвета!
– Говорит серая мышь. Что такого есть в твоей внешности? Что такого есть в твоей фигуре? В твоем уме? Ты все лишь психически больная истеричка!
– Мне не нужна куча косметики, ярких тканей или денег, чтоб привлечь внимание. Мне оно даже не нужно. Я самодостаточная личность. В компании самой себя мне и так хорошо?
– Это был вопрос?
– Не важно, - резкий рывок руки распахнул дверь, - Вот и лестница.
– Стой, мы еще не закончили. Стоп, ты ничего не знаешь! Тебе нельзя на улицу! Тебе нужно к врачу! У тебя был приступ!- кричала Анна, бежав за девушкой, - Стой, ты можешь потерять сознание! Тебе нужны таблетки! Тебя нужно в больницу отвезти!
– Адьес!
– Я знаю, где твой отец живет!
Длинная фигура застыла, словно тень, только волосы продолжили движение вперед по инерции.
– Где он? Перестань говорить на польском. Этот язык меня бесит.
Снова перед ней яркие голубые глаза, снова рыжие волосы, как красная тряпка для быка. Подпрыгивающее цветное пятно среди бетонных стен бесило Марго. В отличие от Анны, она сама сливалась с серым пространством вокруг нее. Черные зауженные джинсы, кроссовки и ветровка, светлые носки и помятая футболка, темные волнистые волосы и бледная мраморная кожа делали из нее куклу или манекен. Только темные изумрудные большие глаза давали ей хоть что-то напоминающее на человеческое обличие. Она проплывала по лестнице словно призрак.
Она вяло тянулась тенью по ступенькам, пока Анна не остановилась у белой двери с черной надписью на каком-то восточном языке.
Ярко-накрашенные пальцы нажали на кнопку. Раздался писклявый звонок. Вышли санитары, и, схватив Марго, утащили ее в темный коридор. Все что слышала Анна – это слово “предатель”, доносящееся эхом из тьмы психиатрического отделения.